Ирвин Уэлш - На игле

Несколько лет назад я проводил здесь ночь вместе с Никси, и одного парня зарезали прямо в зрительном зале. Заявилась полиция и повязала всех, кто подвернулся, включая нас. У нас при себе была четвертинка гашиша, так что нам пришлось всю её съесть. К тому времени, когда нас вызвали на допрос, мы уже языком пошевелить не могли. Нас продержали в камере до утра, а на следующий день отвели к мировому судье на Боу-стрит, который сидит прямо рядом с каталажкой, и всем, кто не годился им в качестве свидетеля, впаяли штраф за нарушение общественного порядка. У нас с Никси при себе было тридцать монет — вот на эту сумму нас и оштрафовали.

И все же я снова здесь. За время, прошедшее с моего предыдущего визита, место пришло в ещё больший упадок. Все демонстрируемые фильмы были порнографическими за исключением одного документального, в котором показывалось, как дикие звери рвут друг друга на части на фоне экзотических пейзажей. Отличалось это от фильмов Дэйвида Аттенборо весьма существенно.

— Ах они, суки черножопые! Ах они, ниггеры сраные! — выкрикивает в зале какой-то голос с явным шотландским акцентом, когда кучка туземцев начинает втыкать свои копья в бока какого-то африканского бизона.

Шотландский расист, друг природы. Сто к одному, что он болеет за «гуннов».

— Грязные мартышки! — вторит ему голос какого-то угодливого кокни.

Ну и в блядское местечко я попал! Я пытаюсь сосредоточиться на фильмах, чтобы отвлечься от стонов и тяжёлого дыхания моих соседей по залу.

Самым лучшим фильмом оказывается немецкий, дублированный какими-то американскими актерами. Сюжетец так себе: какую-то клюшку в баварском народном костюме трахают самыми разнообразными способами все обитатели фермы в составе множества мужчин и нескольких женщин. Но ситуации придуманы с немалой изобретательностью, так что я смотрю на экран с большим интересом. Видно, что большинство посетителей именно ради подобных зрелищ сюда и явились, поскольку, как я уже упоминал, звуки, раздающиеся со всех сторон, однозначно свидетельствуют о том, что кое-кто из мужчин в зале трахается, кто с женщинами, кто с собратьями по полу. Я тоже возбуждаюсь и начинаю подумывать о том, чтобы подрочить, но следующий фильм полностью гасит мою эрекцию.

Разумеется, это британский фильм. Действие происходит в Лондоне во время сезона вечеринок и называется он, как и следует ожидать, «Вечеринка в офисе». В главной роли — Майк Болдуин, а вернее — актёр по имени Джонни Бриггс, который играет этого мудака в «Улице Коронации». Всё это похоже на «Ручной багаж», только юмора гораздо меньше, а секса гораздо больше. Майку, разумеется, все дают, хотя он этого совсем не заслуживает, поскольку большую часть фильма ведёт себя как последняя дешевка.

Я засыпаю тревожным сном и резко просыпаюсь, когда моя голова запрокидывается назад так сильно, что, кажется, вот-вот оторвётся от шеи.

Краешком глаза я вижу какого-то парня, который подсаживается ближе ко мне. Он кладёт руку мне на бедро, но я снимаю её.

— Вали отсюда в жопу! Руки тебе девать некуда, что ли?

— Извините. Извините, — говорит он с сильным континентальным акцентом.

Я вижу, что извиняется он искренне и что это — старик со сморщенным лицом, и мне становится его жалко.

— Извини, приятель, но я не голубой, — говорю я ему, тут же замечаю, что он меня не понял, и разъясняю, тыкая пальцем в себя. — Я не гомосексуалист.

Я чувствую себя полным идиотом. Что за чушь я несу.

— Извините. Извините.

Весь этот разговор заставляет меня задуматься. Откуда я знаю, что я — не гомосексуалист, если я ни разу в жизни не спал с парнем? Я имею в виду — как я могу быть вполне уверен? Мне всегда хотелось дойти до конца с каким-нибудь парнем, чтобы понять, на что это похоже. Надо же всё хоть раз в жизни попробовать! Но при этом я всегда имел в виду, что рулить буду я. Мысль о том, что кто-нибудь засунет болт в жопу мне, вовсе меня не вставляет. Однажды я подобрал шикарного молодого пидора в «Лондонском подмастерье» и отвёл его в моё старое логово в Попларе, но тут зашли Тони и Кэролайн и увидели, как я делаю этому мальчику минет. Приятного в этом было мало. Сосать член, на который надет кондом, всё равно что сосать фаллоимитатор. Мне было противно, но, поскольку парень перед этим отсосал у меня, я чувствовал себя в некотором роде обязанным. С технической точки зрения сосал он умело. Но член у меня был какой-то вялый, и я всё время с трудом сдерживался от хохота, глядя на выражение лица этого парня. Оно напоминало мне одну клюшку, в которую я был влюблен давным-давно, так что я слегка напряг воображение и все же сумел кончить в резинку.

Я выслушал немало говна от Тони по поводу этого эпизода, но Кэролайн решила, что это было круто, и призналась мне, что чуть не умерла от ревности. С её точки зрения, парнишка был ужасно хорошенький.

Короче, я не вижу ничего дурного в том, чтобы попробовать дойти до конца с каким-нибудь подходящим парнем. Просто так, из любопытства. Беда в том, что возбуждают меня обычно только телки. Парни никогда не выглядят так сексуально. Дело исключительно в эстетике, на мораль-то мне насрать в высшей степени.

Старый удод явно не тянет на то, чтобы оказаться в верхних строках моего персонального списка лиц, с которыми бы я хотел потерять мою гомосексуальную девственность. Впрочем, он тут же сообщает мне, что у него есть квартира в Стоук-Ньюингтоне, и предлагает мне провести там ночь. Что ж, это не так уж далеко от норы Мела в Далстоне, так что почему бы и нет?

Старый удод оказывается итальянцем, и звать его Джи (уменьшительное от Джиовании, надо полагать). Он рассказывает мне, что работает в ресторане и что в Италии у него есть жена и дети. У меня складывается ощущение, что он вешает мне лапшу на уши. Одно из преимуществ жизни торчка заключается в том, что ты видишь ложь с первого взгляда, поскольку сам врёшь мастерски и знаешь, как это делается.

Мы садимся на ночной автобус. В автобусе полно молодняка: кто пьян, кто удолбан, кто едет на вечеринку, кто — с вечеринки. Как бы мне хотелось оказаться в одной из этих компаний, вместо того чтобы ехать на дом к старому засранцу. И всё же…

Квартира Джи находилась в цокольном этаже одного из домов по соседству с Черч-стрит. Я не понял точно, в каком месте, но видно было, что вряд ли намного дальше Ньюингтон-грин. Внутри творился жуткий бардак. Огромный старый сервант, комод и латунная кровать занимали большую часть крохотной комнатки, лишенной гигиенических удобств.

Я ужасно удивился (учитывая все мои предшествующие размышления), что в комнате действительно много фотографий какой-то женщины с детьми.

— Это твоя семья, приятель?

— Да, это моя семья. Скоро они приедут и будут жить вместе со мной.