Джанет Фитч - Белый олеандр

Я взглянула на свою жизнь и ясно увидела, что не выживаю в бирюзовом доме, позволяя парусу покрываться соленой коркой. Надо прекратить игру в «раз-два-три-четыре-пять» и сосредоточиться на подготовке к спасительному дождю. Решила каждый день подолгу ходить пешком, не утрировать хромоту и расстаться с палочкой. Я возьму себя в руки!

Голова раскалывалась от визгливого детского смеха. Возвращаясь домой, я сидела в автобусе и вспоминала жесткие способы выживания в море. Из любого металла сделать рыболовные крючки, а из нитей собственной одежды — леску. На крючок нацепить приманку из рыбы, мертвых товарищей по несчастью или даже собственной плоти. Представила, как вонзаю в ногу острый край консервной банки из армейского пайка. Боль такая, что едва не теряешь сознание, однако нужно довести дело до конца — падать в обморок бессмысленно, рана заживет, и все придется начинать заново. И вот я режу, пока в руке не оказывается теплый желтый червяк с окровавленной спинкой. Насаживаю его на заостренный кусок от консервной банки и забрасываю в море на самодельной леске.

Самое опасное — паника. Одного японца четыре дня носило в лодке. Он запаниковал и повесился, а двадцать минут спустя его нашли. А моряк из Сучжоу провел на плоту сто шестнадцать дней. Никогда не знаешь, как скоро подоспеет помощь.

И если моя жизнь дошла до этой точки — стыд, долгие поездки на автобусе, вонь дизеля, угрозы побоев в школе, свитер Джастина и сыпь Кейтлин — ничего, люди проходили и гораздо более серьезные испытания! Отчаяние убивает. Я должна готовиться, защищать надежду ладонями, как пламя последней спички долгой полярной ночью.

Если не шел сон, я сидела за столом на заднем дворе, слушала соседскую музыку и представляла маму, которая, как и я, не спит в камере. Хотела бы я быть вместе с ней, если бы наш самолет разбился в Папуа — Новой Гвинее или бразильском штате Пара? Мы бы с трудом пробирались по бесконечному лабиринту мангровых зарослей, увешанные пиявками, как в «Африканской королеве», а может, даже пронзенные длинными копьями туземцев. Мама не стала бы в страхе вырывать копье и умирать от потери крови. Она поступила бы правильно: дала бы личинкам расплодиться в ране и вычистить ее, а уж потом, дней через пять или семь, вытащила копье. И написала об этом стихотворение.

Однако я без труда представила, как она совершает ужасную ошибку. Вообразила нас на плоту, в десяти днях от торговых путей. Мы выдавливаем свежий сок из рыбы, собираем утром губкой каждую каплю с чистой палубы, и вдруг она решает, что морскую воду все-таки можно пить, и прыгает в воду, чтобы поплавать среди акул.

— Астрид, помоги мне!

Марвел вышла из кухни на задний двор, где я сидела на ступенях, приглядывая за детьми. Она вытянула шею, глядя на картинку — пятеро французов пересекают днем египетскую пустыню.

— Опять эта книга? Слушай, может, тебе в армию пойти? Тебе такое нравится, и платят хорошо. Теперь женщин берут. Ты им подойдешь: работы не боишься, лишнего не болтаешь. Идем, помоги разобрать сумки.

Суповые консервы, газировка, нарезанный сыр и большая упаковка свинины на ребрышках — столько еды разом я за всю жизнь не видела. Армия… Марвел совсем меня не знает! Я ценила ее внимание и, в общем-то, верила, что она желает для меня более-менее комфортного существования и приличной зарплаты. Только я предпочла бы жить одна в пустыне, как в старину золотоискатели. Всего-то и нужно, что небольшой источник воды. Какой смысл в одиночестве среди людей? Когда ты один, хотя бы есть веская причина чувствовать себя одиноким.

Или еще лучше домик в лесу, думала я, рассовывая по шкафчикам какао и растворимый напиток. Зимой все занесет снегом, вокруг зубцы гор, добраться можно только пешком. Я бы рубила дрова, завела несколько собак, корову и, может быть, лошадь, запасла бы продовольствие и не покидала домик годами. Вскопала бы огород. Лето короткое, но я успевала бы вырастить достаточно всего.

Мама ненавидела деревню, вечно спешила обратно в город. Рядом с ней город можно было терпеть: бесплатные четверги в городском музее, воскресные концерты, поэтические чтения, ее друзья, которые играют, рисуют и ваяют свои интимные места из гипса. А теперь какой смысл?.. Со дня ее ареста я ни разу не была в музее. Как раз в то утро прочитала в газете о выставке Джорджии О’Кифф в Музее искусств и спросила Марвел, не свозит ли она меня.

— Извините, принцесса Грейс! А дальше что? Опера?! Смени Кейтлин подгузник, мне надо в туалет.

Я позвонила в автобусную компанию. Дорога в одну сторону займет три часа. В какую же даль меня занесло…

Если машина поломалась посреди пустыни, действовать надо быстро. В пустыне Мохаве, например, температура в тени достигает шестидесяти градусов. За час с по́том выходит больше литра жидкости. От жажды люди сходят с ума: танцуют, поют и кидаются обнимать кактус сагуаро, думая, что это любовник, мать или Христос. А потом убегают окровавленные и умирают. Чтобы выжить в пустыне, надо пить не меньше литра в день. Экономить нет смысла, в кино все врут. Пить меньше — значит совершать самоубийство.

Я размышляла об этом, убирая в ванную огромную упаковку подгузников и туалетную бумагу. Надежда надеждой, но надо еще заботиться о себе в настоящем, иначе не выжить. Надо собрать утреннюю росу в колпаки с колес, слить воду из радиатора и закопаться по шею в песок. А с наступлением темноты пуститься под звездами в путь по своим следам. Нужен фонарь и компас. Надо знать, с какой стороны ты пришел.

Дейви все это умел. Я вдруг поняла, что он тоже бы выжил.

В долгих сумерках увеличивающегося дня я занялась ужином, думая о пустыне и представляя себя по шею в песке, как вдруг ухо уловило урчание машины, свернувшей к соседскому дому. Я подняла глаза и увидела эффектную темнокожую женщину в белом льняном костюме. Я видела ее всего пару раз, когда она брала с порога журналы или уезжала вечером в шелках и жемчуге. Она никогда не разговаривала с нами или другими соседями.

Марвел тоже услышала машину и, забыв про бутылочку Кейтлин, сердито уставилась мне через плечо.

— Чертова шлюха! Герцогиня Виндзорская, тоже мне! Прямо тошно!

Соседка вынула из машины цвета шампанского два небольших пакета из магазина здорового питания.

— Мам, сок! — заныла Кейтлин.

Марвел вырвала свою рубаху из маленьких ручек и повернулась ко мне.

— Не вздумай с ней знакомиться. Господи, еще недавно приличный был район! А теперь одни черномазые, шлюхи, китаезы да латиносы с курами во дворе. Дальше-то что будет?

Марвел говорила мне все это, словно мы с ней состоим в местном тайном обществе ариев.

— Разведу сок, — сказала я.

Даже стоять рядом с ней было противно.