Роман Солнцев - Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

Кутяев, ничего не ответив, выразительно посмотрел ему в глаза.

— Но сейчас ему лучше, — торопливо повторил врач и вышел из палаты.

— Поспите, Алексей Александрович. — Молодой следователь посмотрел на часы. — Утром с вами хотел бы побеседовать ваш адвокат.

— Мне не нужен адвокат, — процедил Алексей Александрович. — Оставьте меня в покое! Слышите?

Следователь Кутяев был, кажется, напуган. Качнув головой, он удалился.

Через сутки подследственного Левушкина-Александрова перевезли обратно в следственный изолятор, но теперь уже не в подвал, а в новый корпус. Здесь в камере имелось окно, лился живой свет, воздух был свежее и коек стояло поменьше — шесть двухэтажных. Арестанты здесь арендовали вполне солидный телевизор «Шарп» с большим экраном. И даже собралась небольшая библиотечка. Профессор машинально отметил «Уголовный кодекс» 1996 года, «Как закалялась сталь», стихи Есенина, «Последний поклон» Астафьева…

Очень даже неплохо. Но выяснилось: каждый платит за нахождение в новом корпусе тысячу рублей в месяц — комфорт стоит денег. Алексей Александрович было принялся шарить по карманам, нашел две сотенки, но «сидевшие» с ним рядом молодые люди сказали:

— Александрович, не мшись… За всё кинуто… — И, кивнув на телевизор, поведали, что четырнадцать академиков из Новосибирского Академгородка уже выступили с открытым письмом к Президенту и к руководству ФСБ, требуя прекратить произвол местных чекистов. Ученые гарантируют, что работа, которую проводил Левушкин-Александров в Китае, не содержит в себе никакой государственной тайны.

Началось.

К директору Института физики академику Ю.Ю.Марьясову приехал майор ФСБ Сокол.

Юрий Юрьевич, видимо, был знаком с Андреем Ивановичем: как только секретарша сказала, что в приемной Сокол, тут же выскочил из-за стола и самолично встретил сотрудника ФСБ.

— Очень, очень рад вас видеть! — улыбался он, пожимая руку Соколу.

— Я тоже, — буркнул майор. — Я посоветоваться, на минуту. Вы уже осведомлены?

— Да, конечно, — понятливо закивал Марьясов. — Ужасное событие.

— Такое пятно…

— Да… но, может быть…

— Нет, Юрий Юрьевич, дело серьезное! Мало того что доллары, дорогой компьютер, китайцы еще наградили гражданина Левушкина-Александрова орденом!

Марьясов поднял брови и, взяв со стола очки, надел их.

— Вы шутите?

— Могу показать. — Сокол достал из потертого кейса медную медальку с иероглифами. — Она с номером.

— Действительно? Но ведь…

— С номером, Юрий Юрьевич.

— Вообще-то у меня тоже есть… — забормотал Марьясов, доставая из ящика стола штук шесть или семь желтых и белых медалек с выпуклыми надписями на разных языках. — На конференциях давали… Может, вам отдать? Сдать?

Сокол, подозревая скрытую издевку со стороны академика, сурово глянул:

— Юрий Юрьевич!

— Да что вы, Андрей Иванович!

— Я к тому, Юрий Юрьевич… После ваших новосибирских коллег кое-кто и здесь собирает подписи.

— Да? Не слышал.

— Так я вас информирую. И поскольку мы знаем вас, как ответственного человека, мы бы лично не советовали… Они не в курсе многих деталей… У нас два заключения из академических институтов…

Марьясов доверительным тоном спросил:

— Каких, если доверяете? — Медное лицо его, изрезанное морщинами, которые обычно весело играли, в этот миг застыло.

— Ну, это не важно… — Сокол запнулся. — Вы-то нам доверяете?

— Разумеется, — уверил его Марьясов.

— Заключения совпадают с мнением следствия. Он и вас подставил — с вашего телефона отправил факс игривого содержания в Пекин. А что касается денег…

— Мы еще их не трогали! — быстро ответил Марьясов.

— Вы имеете в виду — на счету Института? Но были наличные! Он признал. Да и мы, когда впервые задержали, зафиксировали их. Говорит, израсходовал на химреактивы. Поди проверь.

Марьясов кивнул на телефон:

— Можно у биофизиков спросить. Давайте узнаю?

— Я сам узнаю, если будет нужно! Я, собственно, уточнить насчет вашей подписи… если к вам обратятся…

Марьясов помолчал, глядя на майора в штатском, улыбнулся, затем улыбнулся еще шире, показав сбоку два старых золотых зуба. Другие были белые, керамические.

— Андрей Иванович, дорогой! Конечно же, я не подпишу!

Крепко пожав академику руку, майор Сокол вышел из кабинета.

Марьясов сел за стол, жестко утер ладонью лицо и надолго задумался. Звонил телефон — он не снял трубку. Заглянула в дверь секретарша, Юрий Юрьевич медленно покачал головой. Затем вдруг вызвал ее в кабинет, поманил пальцем и тихо приказал:

— Срочно ко мне Муравьеву и Ваню Гуртового!.. Ну, молоденький такой, в лаборатории Алексея Александровича.

— Поняла. — Кира выплыла из кабинета грациозно, как привидение.

В это время молодые ученые из осиротевшей лаборатории сидели в кабинетике шефа и сочиняли открытое письмо, обращенное к общественности.

Писал Иван Гуртовой, бородатый Женя сидел, сверкая глазами-углями, а Живило бегал вокруг и диктовал. В проходе, возле шкафа со всякой стеклянной посудой, стояла на страже тетя Тося в темном платке, уткнув руки в бока.

— Местные деятели ФСБ, не понимающие ни аза в физике, вляпались в лужу, но у них нет хода назад, они теперь могут только пугать…

— Нормально! — прохрипел Женя.

Из-за спины тети Тоси проревел, как слон, Илья Кукушкин:

— Уси-илить! «В лужу говна-а»!

Гуртовой сжал губы, положил ручку. Он был не согласен.

— Почему?! — подскочил к нему Артем Живило. — Что тебя не устраивает?

— Ну зачем лужа? — тихо спросил Иван. — И насчет «ни аза»… Кто знает, может, они наш универс заканчивали?

— Ну и что? Материал-то открытый. Вот же! — Живило схватил со стола книгу и пошелестел ею над головой. — Мне брат переслал из Красноярска. Здесь шеф описывает как раз такой стенд!

Промычав что-то, Кукушкин убежал. В проходе зашушукались новые люди. Тетя Тося не пускала кого-то, потом буркнула:

— Только быстро!

Заглянула секретарша Марьясова:

— Мальчики, который тут Гуртовой?

Внезапно побледнев, Иван осторожно поднялся.

— Вас Юрий Юрьевич просит зайти.

— А-а! — Иван передал авторучку Жене. — Я сейчас. Наверняка это касается… — Не договорив, ушел вслед за девицей.

Анна Константиновна Муравьева и Ваня Гуртовой молча сидели перед Марьясовым.

Тот сухо известил их, что к нему приходил майор ФСБ (если не рассказать, все равно узнают) и что дела Левушкина-Александрова плохи.

На письмо новосибирцев пока нет никакого ответа — ни от Президента России, ни от руководства ФСБ. Насколько известно ему, Марьясову, аналогичное письмо по собственной инициативе написали шестеро членов РАН из Томска, а также, в ответ на официальный запрос из областного управления ФСБ, знаменитые «механики» из того самого закрытого города, где конструируют спутники. Десять лет назад именно с ними работал в контакте Левушкин-Александров, как, впрочем, в контакте и с новосибирцами. Ах, как бы найти академика Соболева! Он теперь на Западе, в ранге посла, уважаемый в правительственных кругах человек. Если бы он вмешался… Но где искать? В Швейцарии, Америке?