Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

– Известно, что они вообще не ведут никаких дел с иностранцами.

– Очевидно, мы нужны английскому капитану, чтобы наладить с ними связи, но…

– Но пройдет один годик, управляющий де З., два торговых сезона…

– Хорошая прибыль, посольство в Эдо, британский флаг над Дэдзимой…

– Переводчики подучат английский… И внезапно все голландские служащие… «Погодите-ка, эти голландские увальни – военнопленные!» С чего они вдруг будут нам платить хотя бы шиллинг? Я бы не стал, на месте этого Пенхалигона. А вот бесплатный проезд голландским увальням я бы обеспечил, это точно…

– Офицерам – в тюрьму в Пенанге, а вас, простых работников, завербуют.

– «Завербуют» – это по-английски значит загребут в рабство во флот Его Величества.

Якоб мысленно пробует на прочность всю логическую цепь и не находит ни одного слабого звена. «Ван Клеф не дал письменного приказа, – теперь уже совершенно ясно, – это и есть его приказ».

– Вы говорили об этом с другими работниками, господин Гроте?

Повар наклоняет лысую умную голову:

– Все утро толковали, управляющий де З. Если и вы тоже учуяли дохлую крысу, мы голосуем за то, чтобы разорвать этот англо-голландский договор на аккуратные такие квадратики, как раз для нужника сгодятся.

В заливе резвятся два дельфина.

– Господин Гроте, а что меня выдает при чтении по губам?

– Матушка меня бы не простила, если б я стал вовлекать благородного юношу в греховное карточное плутовство…

– Мы могли бы играть в трик-трак долгими скучными вечерами. В торговле предстоит затишье…

– Благородная игра – трик-трак. Игральные кости у меня найдутся.

Чай прохладно-зеленого цвета налит в блестящую светлую чашечку.

– Мне не понять, – заявляет Петер Фишер, – как вы пьете эту шпинатную водицу.

Нагнувшись, он потирает ноги – затекли после двадцати минут сидения на полу в неудобной позе.

– Скорей бы уже эти японцы изобрели нормальные стулья!

Якобу нечего сказать Фишеру, который пришел сюда убеждать градоправителя, чтобы тот позволил англичанам торговать под прикрытием голландцев. О возражениях своих подчиненных Фишер и слышать не хочет, поэтому Якоб о них пока не заговаривает. Ауэханд дал Якобу разрешение действовать и от его имени тоже, а Маринус процитировал каких-то греков. В дальнем конце комнаты переводчики Ёнэкидзу и Кобаяси совещаются тревожным шепотом, зная, что Якоб понимает их язык. Чиновники и инспекторы то входят в Зал шестидесяти циновок, то вновь появляются оттуда. Пахнет пчелиным воском, бумагой, сандаловым деревом и… Якоб вдыхает поглубже… Страхом?

– Демократия, де Зут, – объявляет Фишер, – это такое затейливое развлечение для работяг.

– Если вы намекаете… – Якоб отставляет чашечку с чаем, – что я каким-то образом…

– Нет-нет, я восхищаюсь вашей хитростью! Самый простой способ управлять людьми – дать им видимость свободы воли. Вы, конечно, – Фишер ощупывает подкладку своей шляпы, – не станете расстраивать наших желтолицых друзей разговорами о президентах и так далее? Сирояма захочет побеседовать с помощником управляющего, а не с кем-нибудь другим.

– Вы решились передать ему предложение Пенхалигона?

– Надо быть дураком и мерзавцем, чтобы этого не сделать. У нас с вами, де Зут, есть мелкие дружеские разногласия, но я знаю, вы не мерзавец. И не дурак.

– Видимо, все это дело полностью в ваших руках, – уклончиво отвечает Якоб.

– Да. – Фишер принимает его покорность за чистую монету. – Само собой.

Они смотрят поверх стен и крыш на залив далеко внизу.

– При англичанах, – говорит Фишер, – у меня будет больше влияния…

«Это называется – делить шкуру неубитого медведя», – думает Якоб.

– И я тогда припомню и старых друзей, и старых врагов.

Мимо проходит камергер Томинэ, взглядом приветствуя Якоба.

Он сворачивает влево, через неприметную дверь с изображением хризантемы.

– Такие лица, – замечает Фишер, – подошли бы химерам на карнизах собора.

Появляется сурового вида чиновник. Он что-то говорит Кобаяси и Ёнэкидзу.

– Де Зут, вы понимаете, о чем они говорят? – спрашивает Фишер.

Они обмениваются официальными фразами, и Якоб кое-как разбирает, что градоправителю нездоровится. Помощника управляющего Фишера приглашают побеседовать с советниками высшего ранга в Зале шестидесяти циновок. Через несколько мгновений то же самое излагает переводчик Кобаяси.

– Я согласен, – заявляет Фишер и говорит Якобу: – Восточные сатрапы существуют только для видимости. Они понятия не имеют об истинной политической обстановке. Лучше говорить непосредственно с кукловодами.

Суровый чиновник добавляет, что из-за суматохи, вызванной появлением английского корабля, будет лучше выслушать одного голландца, а не двух. Начальник канцелярии может подождать в другом помещении, где потише.

Фишер доволен вдвойне.

– Весьма логично! А начальник канцелярии де Зут, – он хлопает голландца по плечу, – пусть пока напьется шпинатной водички, сколько душа пожелает!

– Добрый день, господин градоправитель.

Якоб опускается на колени и кланяется, затем кивает переводчику Ивасэ, камергеру Томинэ и двум писцам в углу.

– Добрый день, исполняющий обязанности управляющего, – отвечает градоправитель. – Сейчас Ивасэ к нам присоединится.

– Мне понадобятся его таланты. Вам уже лучше, Ивасэ-сан?

– Это был не перелом, всего лишь трещина. – Ивасэ похлопывает себя по груди. – Спасибо.

Де Зут обращает внимание на доску для игры в го – там расставлены фишки отложенной партии с Эномото.

– В Голландии знают эту игру? – спрашивает градоправитель.

– Нет. Переводчик Огава научил меня… – он спрашивает слово у Ивасэ, – основам игры, когда я только приехал на Дэдзиму. Мы намеревались продолжить после окончания торгового сезона… Но случились печальные события…

Воркуют голуби – приятный звук в этот наполненный страхом день.

Возле пруда садовник разравнивает граблями мелкие белые камешки.

– Не совсем по правилам, – Сирояма переходит к делу, – совещаться в этой комнате, но когда все советники, мудрецы и прорицатели Нагасаки столпились в Зале шестидесяти циновок, он превращается в Зал шести циновок и шестисот голосов. Невозможно думать.

– Помощник управляющего Фишер будет в восторге от сегодняшней аудиенции.

Сирояма замечает, что Якоб вежливо отделяет себя от Фишера.

– Итак, первое. – Он кивает писцам, чтобы начинали записывать. – Название военного корабля – «Фиба». Наши переводчики не знают этого слова.

– «Феб» – не голландское слово. Это греческое имя, ваше превосходительство. Феб – у греков бог солнца. Его сына звали Фаэтон.