Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

Далее пруссак выкладывает на стол запечатанный конверт и шкатулку с узором в мелкую клеточку, при этом что-то пространно объясняя.

– Мистер Фишер говорит, сэр, что точности ради считал себя обязанным рассказать вам о возражениях де Зута, но уверяет, что писарь полностью обезврежен. Пока мистер Фишер был на берегу, его посетил тамошний врач, доктор Маринус. Ему было поручено от лица всех обитателей Дэдзимы, за исключением негодяя де Зута, передать мистеру Фишеру, что преимущества оливковой ветви, предложенной англичанами, всем ясны как день, и доверить консулу это запечатанное письмо. Оно адресовано вам, и в нем содержится «единодушная воля европейцев Дэдзимы».

– Поздравьте консула с успехом, лейтенант. Мы весьма довольны.

Улыбочка Петера Фишера ясно говорит: «Еще бы не довольны…»

– Теперь спросите мистера Фишера о его встрече с градоправителем.

Фишер и Ховелл обмениваются несколькими репликами.

– Голландский язык, – замечает Катлип, обращаясь к Рену, – похож на визг спаривающихся свиней.

В иллюминатор бьются мошки, привлеченные ярким светом лампы.

Ховелл готов переводить.

– Перед тем как вернуться на фрегат, консул Фишер имел долгую беседу с главным советником градоправителя Сироямы, неким камергером Томинэ.

– А как насчет задушевных отношений с самим градоправителем? – спрашивает Рен.

– Консул Фишер говорит, что Сирояма, по сути, «высокопоставленный кастрат». Символическая фигура, а настоящая власть принадлежит этому камергеру.

«Если уж врет, так хоть врал бы последовательно», – раздражается Пенхалигон.

– По словам консула Фишера, – продолжает Ховелл, – этот влиятельный камергер весьма благосклонно воспринял наше предложение касательно договора о торговле. В Эдо недовольны ненадежностью Батавии как деловых партнеров. Камергер Томинэ был изумлен известием о распаде Голландской империи, а консул Фишер заронил в его душу семена сомнений.

Пенхалигон трогает пальцем шкатулку:

– Это – послание камергера?

Фишер понимает без перевода и обращается к Ховеллу.

– Он говорит, сэр, что это историческое письмо было продиктовано камергером Томинэ, одобрено градоправителем Сироямой и переведено на голландский язык переводчиком первого ранга. Он не видел самого письма, но уверен, что оно нас порадует.

Пенхалигон рассматривает шкатулку:

– Тонкая работа, но как эта штука открывается?

– Там должна быть потайная пружинка, сэр, – говорит Рен. – Позвольте?

Второй лейтенант минуту возится со шкатулкой, но безуспешно.

– Чертовы азиаты!

– Перед хорошим английским молотком она не устоит! – фыркает майор Катлип.

Рен протягивает шкатулку Ховеллу:

– Вскрывать восточные замки – ваш конек, лейтенант.

Ховелл сдвигает боковую стенку, и крышка выскальзывает из пазов. В шкатулке лежит лист пергамента, сложенный вдвое и запечатанный.

«Жизнь человеческая состоит из таких писем, – думает Пенхалигон. – Или обрывается из-за них».

Капитан отделяет печать ножом для разрезания бумаги и разворачивает листок.

Текст письма в самом деле на голландском.

– Я снова должен вас побеспокоить, лейтенант Ховелл.

– Конечно, сэр.

Ховелл зажигает от свечи вторую лампу.

– «Капитану английского корабля „Феб“. Градоправитель Сирояма сообщает „англичанцам“, что изменения…» Простите, сэр, грамматика у них доморощенная… «Изменения в законах о торговле с иностранцами не в компетенции городской управы Нагасаки. Это прерогатива сёгуна и его Совета старейшин в Эдо. Посему английскому капитану…» Тут написано «приказываем»!.. «Приказываем оставаться на якорной стоянке в течение шестидесяти дней, пока соответствующие инстанции в Эдо обсудят возможный договор с Великобританией».

За столом воцаряется враждебное молчание.

– Пигмеи желтопузые! – взрывается Рен. – Принимают нас за каких-нибудь гайдуков!

Фишер, почуяв, что что-то пошло не так, просит показать ему письмо.

Ховелл поднимает ладонь: «Подождите».

– Там дальше еще хуже, сэр. «Английскому капитану приказываем отправить на берег весь запас пороха…»

– Да мы лучше сдохнем к чертям, – орет Катлип, – чем отдадим им порох!

«Дурак я, дурак, – думает Пенхалигон. – Забыл, что в дипломатии никогда ничего не бывает просто».

Ховелл продолжает:

– «…Весь запас пороха и допустить на корабль инспекторов для проверки выполнения. Англичане не должны предпринимать попыток высадиться на берег». Это подчеркнуто, сэр. «Такая попытка без письменного разрешения градоправителя будет рассматриваться как начало военных действий. И последнее: предупреждаем английского капитана, что по законам сёгуна контрабандистов казнят путем распятия». Подпись – градоправитель Сирояма.

Пенхалигон трет глаза. Нога болит ужасно.

– Покажите нашему «консулу» плоды его великого хитроумия.

Петер Фишер читает письмо, не веря своим глазам, а потом, заикаясь, разражается визгливыми протестами.

– Капитан, Фишер уверяет, что камергер ни слова не говорил ни о шестидесяти днях, ни о порохе.

– Не сомневаюсь, – откликается капитан. – Фишеру сказали то, что было удобней.

Пенхалигон вскрывает конверт с письмом от доктора. Он ожидает увидеть еще один голландский текст, но письмо написано по-английски, аккуратным убористым почерком.

– Да у них талантливый лингвист имеется! «Капитану Королевского флота Пенхалигону. Сэр, я, Якоб де Зут, избранный сегодня президент Временной Республики Дэдзима…»

– Республика! – хмыкает Рен. – Эта кучка пакгаузов?

– «…имею честь сообщить, что мы, нижеподписавшиеся, отвергаем меморандум, написанный в Кью, не признаем вашего намерения беззаконно захватить голландские торговые интересы в Нагасаки, отказываемся от предложенной вами приманки в виде сотрудничества с Английской Ост-Индской компанией, требуем освобождения управляющего факторией ван Клефа, а также извещаем мистера Петера Фишера, что он отныне изгнан с нашей территории».

Четверо офицеров смотрят на бывшего консула Фишера. Тот с трудом сглатывает и просит перевести.

– Читаем дальше: «Как бы ни уверяли вас в обратном господа Сниткер, Фишер и иже с ними, японские власти рассматривают вчерашнее похищение как покушение на свой суверенитет. Подумайте о своей команде, без вины вовлеченной в государственные интриги, подумайте о их женах, родителях и детях. Можно понять, что капитан Королевского флота обязан выполнять приказы, но à l’impossible nul n’est tenu . Остаюсь ваш покорный слуга Якоб де Зут». Подписано всеми голландцами.

Снизу, из кают-компании, доносится разудалый хохот.

– Мистер Ховелл, объясните, пожалуйста, в двух словах суть дела мистеру Фишеру.