Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

«Гребите, гребите, – мысленно напутствует ее капитан. – Вам не обогнать моего „Феба“».

– Но если мы сровняем Дэдзиму с землей, мы тем самым разрушим и миф о голландском могуществе. Когда уляжется пыль, будут сделаны выводы, и следующую британскую экспедицию в Нагасаки – быть может, уже в будущем году – встретят совсем по-другому.

– Капитан, – спрашивает майор Катлип, – что, если туземцы пойдут на абордаж?

– Сделайте предупредительные выстрелы, а если не поможет, продемонстрируйте им силу и меткость британских винтовок. Постарайтесь убивать как можно меньше.

– Сэр! – Артиллерист Уолдрон поднимает руку. – Часть ядер могут улететь дальше, чем мы рассчитываем.

– Наша цель – Дэдзима, но если несколько выстрелов без всякого умысла с нашей стороны заденут Нагасаки…

Пенхалигон чувствует, как неодобрительно ощетинился рядом с ним Ховелл.

– …то японцы станут более аккуратно выбирать себе союзников. Так познакомим же это деспотическое захолустье с наступающим веком!

Среди матросов на реях Пенхалигон видит перевернутое лицо Хартлпула – тот смотрит на него сверху вниз, словно темнокожий ангел.

– Покажем этому паршивому языческому порту, как британские Псы Войны разносят врага в пух и прах, если пробудить наш праведный гнев!

Почти триста человек смотрят на своего капитана со свирепым уважением.

Пенхалигон косится в сторону Ховелла, но Ховелл смотрит на город.

– Артиллерийские расчеты, по местам! Подведите нас к берегу, мистер Уэц, будьте так добры.

Двадцать человек крутят лебедку. Скрежещет цепь, якорь ползет вверх.

Уэц выкрикивает команды матросам, облепившим ванты.

– Хорошо организованный корабль, говаривал капитан Голдинг, – это плавучая опера…

Разворачиваются шпринтовые паруса и кливера. Утлегарь будто радуется возможности размяться.

– …В этой опере капитан – режиссер, но дирижер-то – штурман.

Отдают фок и грот; затем топселя…

Костяк «Феба» напрягается, суставы скрипят – нагрузка увеличивается.

Уэц налегает на штурвал, переводя корабль на другой галс.

Лотовый с удачной фамилией Лотсон проверяет глубину, цепляясь за гитов.

Высоко в небе матросы под моросящим дождем оседлали брам-реи…

Нос корабля описывает дугу в сто сорок градусов…

…И фрегат, на миг зарывшись носом в волны, разворачивается к Нагасаки.

Просоленный морем датчанин пытался распутать запутавшийся эренс-бакштаг и в результате скрутил из него кукиш.

– Извините, сэр, я отойду на минуточку? – Ховелл указывает на датчанина.

– Идите.

Сухой тон Пенхалигона явно подразумевает: «И не спешите возвращаться».

– Давайте-ка, – говорит он Рену, – посмотрим, что видно с носа.

– Отличная мысль, сэр, – соглашается второй лейтенант.

Пенхалигон хромает вперед и останавливается, поравнявшись с вантами фок-мачты. Катлип и десяток морских пехотинцев наблюдают за оставшейся сторожевой лодкой – до нее всего сотня ярдов прямо по курсу. В длину не больше двадцати футов, с небольшой рубкой, похожа на неуклюжую плоскодонку. Полдюжины стражников с мечами и два инспектора, кажется, спорят, как следует ответить англичанам.

– Не двигайтесь, красавчики, – шепчет Рен. – Мы вас аккуратненько так располовиним.

– Поперчить бы их немножко, – предлагает Катлип. – Может, в мозгах тогда прояснится?

– Не возражаю, – говорит Пенхалигон, – только не убивать.

– Есть, сэр! – дружным хором отвечают морские пехотинцы, вскидывая винтовки.

Катлип выжидает, пока расстояние не сокращается до пятидесяти ярдов.

– Пли!

От переборок сторожевой лодки разлетаются щепки и сыплются в воду, поднимая тучу брызг.

Один инспектор скорчился, закрывая голову руками, другой нырнул в рубку. Двое гребцов бросаются по местам и уводят лодку с пути «Феба» – в самый последний момент. С носа хорошо видно воинов: они уставились на европейцев без страха, но не делают попытки атаковать стрелами или копьями. Лодка тяжело покачивается в кильватере «Феба» и вскоре исчезает за кормой.

– Меткая рука, верный глаз, молодцы, – одобрительно говорит Пенхалигон.

– Заряжай! – командует Катлип. – Смотрите, как бы порох от дождя не подмок.

Нагасаки, раскинувшийся по склонам гор, все приближается.

Бушприт «Феба» направлен градусов на восемь-десять к востоку от Дэдзимы. Британский флаг на мачте ровный, как доска.

Ховелл, не говоря ни слова, подходит и становится рядом с приближенными капитана.

Пенхалигон замечает на берегу жалкую деревушку возле речки с топкими берегами.

– Лейтенант Ховелл, что-то вы призадумались, – говорит Рен. – Живот болит?

– Ваша забота неуместна, лейтенант Рен, – отвечает Ховелл, глядя прямо перед собой.

С фишбалки спускается легконогий Малуф.

– На площади перед Дэдзимой собрались около сотни туземных солдат, сэр!

– Но лодки навстречу не выслали?

– Пока ни одной, капитан. Кловелли наблюдает с фор-марса. Кажется, факторию все покинули. Даже деревья сбежали.

– Отлично. Пусть все увидят, какие голландцы трусы. Возвращайтесь на наблюдательный пункт, мистер Малуф.

Лотсон выкрикивает результаты замеров, их немедленно передают Уэцу. Пока глубина достаточная.

Дождь сыплет чаще, но ветер все такой же крепкий.

Через две или три минуты напряженного ожидания становится слышно, что на Дэдзиме звонят в колокол.

Внизу, на батарейной палубе, Уолдрон кричит:

– Открыть крышки орудийных портов по правому борту!

Открываемые крышки скрипят, как старые кости.

– Сэр! – Тальбот припал к окуляру подзорной трубы. – Двое европейцев на Дозорной башне.

– О-о?

Взгляд капитана находит этих двоих сквозь подзорную трубу и восемьсот ярдов мелкого дождя. У худощавого на голове широкополая шляпа, как у испанского разбойника. Второй более плотного сложения и, кажется, машет на «Феба» тростью, опираясь на поручни. На угловом столбике сидит обезьяна.

– Мистер Тальбот, приведите-ка мне Даниэля Сниткера.

– Думают, мы не станем палить, пока они там стоят, – насмехается Рен.

– Дэдзима – их корабль, – говорит Ховелл. – Они остаются на палубе.

– Живо сбегут, – предсказывает Катлип, – как только сообразят, что мы настроены серьезно.

«Фебу» остается семьсот ярдов до восточной излучины залива.

Уэц орет во все горло: «Право руля!» – и фрегат разворачивается на восемьдесят градусов, становясь так, что правый борт оказывается параллельным береговой линии. Расстояние до нее – два ружейных выстрела. Корабль проходит мимо квартала пакгаузов: на крышах, укрываясь от дождя зонтами и соломенными накидками, столпились люди, одетые как те китайские купцы, которых Пенхалигон видел в Макао.

– Фишер говорил о китайской Дэдзиме, – припоминает Рен. – Это, наверное, она и есть.