Владимир Чугунов - Буря

— Закройте, пожалуйста! — тут же послышалось за спиной.

Я опустил. Но и этой минуты хватило, чтобы разбудить во мне начало нового дня. Правда, только в сознании. Тело продолжало пребывать в напряжении.

А вскоре меж; кресел повезли завтрак. Народ стал просыпаться, подымать шторки, и салон залил яркий солнечный свет. При дневном свете лететь было не так страшно.

Женя открыла глаза.

— Мы уже прилетели? Уже так светло?

— Что ты хочешь — навстречу солнцу летим.

Но мы летели уже не на встречу, а на юг. И было видно, что над горами.

Спустя час после завтрака самолёт потихоньку пошёл на снижение.

Сначала я переносил это без особых ощущений, но когда снижаться стали интенсивнее, как в затяжном падении, у меня заложило уши, а правое стало ломить. Я открывал рот, сглатывал слюну — ничего не помогало. Положил под язык таблетку валидола — напрасно. К лицу, к голове всё приливала и приливала кровь. Это уже походило на муку. Наконец, я совсем оглох на правое ухо, а левым слышал как из-под воды. Женя что-то спрашивала, я не понимал. Говорил, что ничего не слышу. А самолёт всё продолжал и продолжал снижаться. Стали видны ровные кварталы строений, но всё в лёгкой дымке, как будто внизу горели торфяники. Опять провалились. Я поморщился и стал массировать за ухом. Это уже была пытка настоящая. Чтобы я когда-нибудь ещё полетел! И в это время самолёт, словно остановив турбины, стал падать. Ниже, ниже, ещё ниже, и только у самой земли вдруг, подхватившись, взревел и всею тяжёлою массою ударился колёсами шасси о взлётную полосу. Как из другой комнаты послышались дружные аплодисменты. Напряжение в груди спало, но глухота так и не прошла. Да и бессонная ночь дала о себе знать. Я туго соображал, хотя и понимал, что мы приземлились, мы в Пекине, мы в совершенно чужой стране.

Афанасий Никитин побывал в Персии, в Индии, во многих других странах, о чём и написал. Я нигде, кроме Китая, не был и, может быть, больше нигде не буду, а потому с самого начала решил всё хорошенько запомнить и отснять.

На этот раз спускались по обычному трапу. Было раннее утро — самая приятная в наших широтах пора: свежесть, непалящее солнце, роса. Но это у нас, тут же мы вышли как в парную, хотя небо было сплошь затянуто дымкой.

— Вот это да!

Спускаясь по качающемуся трапу, я почувствовал, как меня начинает угнетать жара. И пока шёл к автобусу, думал: да разве можно в таких условиях жить? Лежать на пляже, купаться, сидеть в тёмном винном погребке — да, но жить и работать — не представляю.

Когда повезли мимо стеклянного здания аэровокзала, я сразу почувствовал существенную разницу. Это была громадина ни с какими Шереметьевыми несравнимая. После высадки, следом за всеми мы вошли в остеклённое здание аэровокзала и очень долго куда-то шли, шли и шли, затем по широкой лестнице поднялись на второй уровень и опять шли, пока, наконец, не пришли к зоне пограничного контроля. Пропускных стоек было несколько. За стойками сидели женщины. Пограничники или полиция (не разглядел) стояли или ходили за их спиной.

Визы у нас не было, только присланные по электронной почте приглашения от какой-то китайской организации с красными печатями. Печати у китайцев почему-то были только красные, с пятиконечными звёздами посередине. Наши организаторы сказали, что в аэропорту нас встретит китаец и за сто долларов поможет оформить визы. И в самом деле, мы тут же наткнулись на китайца (подавляющее большинство из них были невысокого роста), державшего в руках тетрадный лист, на котором, как в загранпаспорте, на английском языке были написаны наши имена и фамилии.

Мы жестами дали понять, что это мы. И тогда китаец повёл нас за собой. Говорил он на русском очень плохо, но всё-таки что-то говорил. Когда подошли к остеклённой стойке, он попросил наши паспорта с фотографиями, заполнил бланки, обрамил специальным устройством фотографии, приклеил, спросил: «Сыкока дыней»? Тисло? Какой тисло назат?» — «А-a! Через неделю. Семь дней». Он кивнул и поставил срок пребывания две недели. С запасом. Подал вместе с паспортами одетой в форму «китаёзе», как мы с дочерью сразу китайских женщин стали меж; собой называть, поскольку слово китайка, ассоциируясь с яблоками, почему-то показалось нам оскорбительным. Та вклеила в наши паспорта визы. Китаец сказал: «Сыто долалов». Я достал. Он небрежно сунул их в боковой карман. «Высё». И сразу куда-то исчез.

Но это оказалось ещё не «высё». Когда мы встали в очередь и подали свои паспорта, другая «китаёза» стала требовать от нас ещё чего-то. Разумеется, не на нашем языке. Я достал приглашение, потом электронные билеты — на всё она отрицательно мотала головой. Потом жестом попросила у стоявшего за нами мужчины бумагу, которую тот держал в руке. Это была какая-то карточка. И тогда стоявшие сзади жестами показали нам, где такую нужно заполнить. По-русски в очереди уже никто не говорил. Пока мы получали визы, прилетевшие с нами соотечественники уже просочились на китайскую территорию.

Мы подошли к специальной стойке с карточками. Карточек оказалось две. И обе на английском.

— Ну, знаток английского языка, которую заполнять? Да не морщи лоб, всё равно не знаешь. Так, видишь, «Дэпортэ»? Это для убывающих. Держи «аривэйную». Пиши.

— Что?

— Ну ты же у нас знаток английского языка.

— Ну па!

— Ладно. Пиши. Английскими буквами только… «Номе» — это имя и фамилия, кажется. Пиши, как в паспорте. А это что? Нет, объяснит нам кто-нибудь, что это может означать?

Я покрутил головой, прислушивался к речи — ничего близкого. Но, как говорится, безвыходных ситуаций не бывает. Обнаружилась на краю стойки заполненная, но, видимо, не понадобившаяся карточка. По ней мы быстренько заполнили свои. И только в единственной графе (место проживания) не знали, что писать. Телефон мой на китайской территории работать не захотел, зато телефон дочери вдруг неожиданно заработал. Позвонив Ирине, выяснили название отеля, а также узнали, что встретит нас, к сожалению, другой человек. После этого телефон отключился, и уже навсегда. Таким образом мы остались без мобильной связи.

— Главное, нас встретят, а там — как-нибудь. Тебе не кажется странным название отеля — «Четыре сезона»?

Женя дёрнула плечами, и вскоре мы тоже просочились на китайскую территорию. Теперь можно было заняться шпионажем, жаль только, рации не работали. Но для начала неплохо бы узнать: а дальше куда?

По широченной лестнице спустились на безлюдную платформу. Вернее, бродила с задумчивым лицом всего одна девица. В её облике я с радостью узнал свою. Спросил: «Не подскажите, куда дальше?» — «На поезде в багажное отделение».

«Ого! — подумал. — На поезде! Вот это да-а!» И тут же увидел табло с номером нашего рейса, напротив которого стоял номер нашей багажной секции — 75.