Энтони Поуэлл - Поле костей. Искусство ратных дел

— А согласитесь, забавные вещи случались в былые дни, — сказал он. — Помните рассказ Маклинтика о докторе Трелони и рыжей бесовке, говорившей только на древнееврейском?

— Ну вот, заладил, — сказала миссис Маклинтик. — Былое, прошлое да древнее — и мне уже кажется, что мне сто лет. Вернись-ка на минуту в настоящее. Вон бывшая твоя подруга садится там за столик, — мотнула она головой. — Разве тебе не интересно?

Мы поглядели в ту сторону. Совершенно верно — метрдотель ведет к столику невдалеке от нас Присиллу Лавелл и офицера в походной форме. Офицер — Одо Стивенс. Пока они усаживаются, заказывают, есть еще кусочек времени — подумать, как выйти из этой в высшей степени неловкой ситуации, надвигающейся на меня. Невероятное какое невезение, совершенно не заслуженное мной! Но нет, что же невероятного в этой встрече, особенно после того, что рассказал мне Лавелл. Стивенс, должно быть, в отпуске. Прийти сюда обедать естественно — если не боишься огласки.

«Прелюбодеи всегда просят суд о неразглашении тайны, — говаривал Питер Темплер, — а сами, как правило, и не думают ее блюсти».

Присилла считает, что муж ее на побережье, и, стало быть, не ожидает встретить его здесь. И почему бы ей не принять приглашение, не пообедать со знакомым, который в Лондоне проездом? Их появление здесь кажется мне безрассудным и бесстыдным лишь потому, что Лавелл сообщил мне подоплеку. Однако, если Присилла обедает, то, значит, не поехала в «Мадрид» к Бижу. Так непредсказуемо людское поведение, что она еще, чего доброго, заявится туда попозже со Стивенсом.

— Это муж с ней? — спросила миссис Маклинтик. — Не имею удовольствия знать его. Тебе он, верно, неприятен, Морланд, — ведь он тебе нос натянул.

Оказывается, она знает о былой влюбленности Морланда. Это, определенно, Маклинтик ей сказал. По замечанию Морланда, у нее с Маклинтиком бывали периоды и мирной близости — хотя со стороны никак бы не подумать. А возможно даже, Маклинтики видели Морланда с Присиллой где-нибудь на концерте. Так или иначе, миссис Маклинтик узнала Присиллу и, очевидно, знает кое-что об отношениях Присиллы с Морландом. Но и только. О Стивенсе ей неизвестно. Вся неприятность этой встречи проистекает, с ее точки зрения, лишь из прежней влюбленности Морланда. Но так развито в миссис Маклинтик (как и во всех женщинах ее типа) чутье скандального, что она явно чует и мое замешательство. Морланд же, перед тем встретившийся с Лавеллом, не может не видеть, что у Лавелла что-то неладно. Скрывать свои чувства Морланд не умеет, его опять бросило в краску — главным образом, от шпильки, пущенной миссис Маклинтик, но он также и о том догадывается, пожалуй, в каком я сейчас неуютном положении.

— Ты забываешь, что она — сестра жены Ника, — сказал Морланд. — А кто этот военный, я не знаю.

— Ах да, она ведь свояченица ваша, — сказала миссис Маклинтик. — Я вспомнила теперь. А она хороша собой. И разоделась к тому же.

Миссис Маклинтик не стала подробнее комментировать наряд Присиллы; та, действительно, одета параднее, чем сама миссис Маклинтик. Присилла, когда хочет блеснуть, может счесться красавицей. А сейчас она блещет, хотя и не в духе. Волосы ее длинней, чем в тот мой приезд к Фредерике; лицо худощавей. Что-то в линиях тела сейчас напряженное и вместе гибко-отдающееся — такая податливая гибкость позы бывает свойственна иным женщинам в разгар любовного романа, точно поза атлета-борца в перерыве между схватками. На щеках ее румянец. Стивенс что-то громко говорит ей — он в превосходном настроении. Встречи не избежать; а отчаянно не хочется встречи. Надо бы подготовить почву — пояснить хоть как-то их совместное присутствие. Но к этим пояснениям толкает меня скорее инстинкт, чем логика, — ведь сам Лавелл говорил об их связи как о чем-то общеизвестном.

— Военного зовут Одо Стивенс. Я был с ним на курсах.

— Так вы его знаете? — произнесла миссис Маклинтик. — У него вид немножко…

Она не кончила фразы. Но и так понятно, что она уловила уже основное в Стивенсе, общий его внешний тон. Для этого не нужно быть психологом… В эту минуту Стивенс заметил нас. Помахал приветственно рукой. Тут же сказал Присилле. Та взглянула, тоже помахала рукой. Начала что-то говорить Стивенсу. Не слушая ее, он вскочил и пошел к нашему столику. Теперь вся надежда на миссис Маклинтик, на ее бесцеремонные манеры — она может спасти положение, дав Стивенсу почувствовать, что он четвертый лишний, и если не прогнать его, то хоть сократить разговор до предела. Ей нетрудно обратить ситуацию из щекотливой в эксцентрически-причудливую. Я даже почувствовал к ней благодарность — за то, что она здесь. Но ей не суждено было проявить свои спасительные качества. Не дал этого сделать Стивенс. Я совершенно не учел происшедшей в нем перемены. Ему и раньше не занимать было самоуверенности, но в Олдершоте он еще не знал, как себя наилучшим образом подать, как выжать из своей личности, так сказать, максимальную стоимость. Козырей у него было несколько (я их попытался перечислить Лавеллу), и довольно крупных. И он подавал себя по-разному — то, скажем, провинциальным самородком, то честолюбивым юным бирмингемским коммерсантом, то перспективным журналистом, то искателем приключений, то профессиональным ловеласом. Все эти роли он исполнял с изрядной легкостью. Стивенс определенно сознавал и то, что можно пленять также загадочной смутностью облика и происхождения. Именно этим, возможно, очаровал он вначале Присиллу. Но теперь его напористое обаяние в огромной степени усилилось; по тому, как шел он к столику, видно было, что Стивенс готов с ходу взять на себя роль запевалы в нашей, да и в любой другой, компании. Уж его-то веселить не надо: он сам всех развеселит. На погонах прибавилась звездочка, и, хотя он и теперь лишь лейтенант, на груди у него лилово-белая ленточка Военного креста (а на той сравнительно ранней стадии войны такая награда была редкостью).

— Ну, дружище, — сказал он, — это ж надо — встретиться здесь! Вот удача. Ты что, в отпуске или перевели в Лондон?

Не успел я еще ответить, как подошла Присилла, почти тотчас последовавшая за Стивенсом. Но что ж ей было делать? Сама-то она, вероятно, предпочла бы, подобно мне, отдалить неминуемую встречу, отделаться кивком или коротким словом в конце вечера, но Стивенс не оставил ей выбора. Стивенс привык действовать по вдохновению — он рванулся навстречу приятелю, и его не остановить было. А раз так, то она, очевидно, сочла лучшей тактикой присоединиться к нему: надо же как-то выходить из положения. Притом лучше не выпускать Стивенса из-под надзора: мало ли что он может брякнуть.

— Да, Ник, почему ты здесь? — спросила она с вызовом, точно это я, а не она сейчас в сомнительной компании. — Я думала, ты за сотни миль, в Ирландии. И Хью тут — как чудесно. Мы так давно не виделись. На той неделе Би-Би-Си передавала твою музыку, я слушала.