Энтони Поуэлл - Поле костей. Искусство ратных дел

Поразительно, как мало изменился он с той поры. Серебринки кое-где мелькают в его тщательно причесанных светлых волосах. Легкая проседь лишь усугубляет аристократически-высоконравственный вид, всегда ему свойственный. Эта личина самоотверженно-праведной жизни припахивает даже ханжеством, но только чуточку; воинская бравая подтянутость не дает испортить впечатление. Ему, надо думать, пятьдесят с небольшим. Вот так, должно быть, выглядел старый полковник Ньюком из теккереевского романа — только Фэрбразер житейски искушенней, предприимчивей. В Санни Фэрбразере всегда сквозит трезвая расчетливость, как он ее ни прячь. Это полковник Ньюком, но не финансовым банкротством кончивший, а по выходе в отставку сделавшийся энергичным дельцом — заседающий в правлении Ост-Индской компании, а не коротающий праздные дни в Чартерхаусе [20] Чартерхаус — дом для престарелых в Лондоне. . Но, конечно, Фэрбразер при случае сумеет в должных выражениях оценить и Чартерхаус или иную историческую достопримечательность, сентиментально памятную для него самого. В этом можно не сомневаться. Он не преминет козырнуть полезной картой. Главное же, Фэрбразер источает что-то ощутимо масляное — словно тихо плывет из строго регулируемого крана неописуемо скользкое смазочное масло и понемногу, но неудержимо растекается вокруг, захватывая неожиданно большую, даже огромную площадь.

— Можно узнать вашу фамилию?

— Дженкинс, сэр.

— Да, да, нам случалось говорить по телефону.

На нем форма Лондонского конного полка территориальных войск, и она, почти не меняя Фэрбразера, особенно к нему идет. Фуражка, брюки, френч — все такое же потертое, поношенное, как его штатские костюмы: должно быть, еще в ту войну походил он в этой форме. Сукно старо, местами вытерто до блеска, но отнюдь не выглядит недопустимо нищенски, а лишь придает Фэрбразеру некий оттенок доблестного равнодушия к вещам материальным — покрывает его благородной патиной оскудения, приобщает к аристократии духа. Его офицерский ремень утратил жесткость от бесчисленных чисток-лощений. Взглянув на его ленточки наград, я вспомнил слова Питера Темплера о том, что орден «За боевые заслуги» Фэрбразер «получил не зря»; а об Ордене Британской империи сам Фэрбразер выразился так: «Я им сказал, что должен бы носить его на заднице, поскольку он у меня единственный заработанный сидя». Действительно ли Санни сказал так при своем награждении или позднее придумал, но он и на сидячей, невоинственной, работе не ударит лицом в грязь, как не осрамился в бою. Что ж удивляться, если Уидмерпул его терпеть не может. Фэрбразер сидит, слегка подавшись корпусом вперед и морщась, точно и сейчас ему неприятно сидячее положение; неожиданно взглянул на меня с крайне удрученным выражением.

— У меня, к сожалению, весьма скверная новость для Кеннета, — сказал он, — но я уж лучше дождусь его. Сообщу ему лично. А то еще обидится.

Он произнес это почти горестно. Пожалуй, пора мне коротко напомнить, что мы с ним уже встречались. Фэрбразер выслушал меня, приподняв брови и лучась улыбкой.

— Это лет семнадцать или восемнадцать тому назад, — сказал он.

— Я как раз окончил школу.

— Питер Темплер. Опять это имя. Забавно.

— А вы слышали о нем что-нибудь?

— Встретил недавно. Я и до войны с ним часто виделся в Сити, разумеется.

— Он ведь служит консультантом при каком-то министерстве?

— При министерстве экономической войны, — сказал Фэрбразер, глядя на меня своим честнейшим голубоглазым взглядом. Что-то в этом взгляде мелькнуло странноватое.

— Он мне сказал, должность ему не особо нравится, — продолжал Фэрбразер. — И, услышав, что я сам перехожу на другой пост, просил меня помочь.

Чем может Фэрбразер помочь, неясно — должно быть, через свои прежние контакты, а не нынешние войсковые. Но тут Фэрбразер решил сменить тему — счел, быть может, что слишком разоткровенничался насчет намерений Питера.

— Старик-то, отец его, умер давно уже, — торопливо переключился он. — Сущий был дьявол. Настоящий дьявол во плоти.

Меня слегка удивил такой нелестный отзыв: помнится, в ту нашу встречу Фэрбразер восхищался «славным стариком» и растроганно превозносил его добрые качества, не говоря уж о том, что впоследствии присовокупил хвалебную о нем заметку к официальному некрологу в «Таймс». Мне хотелось вернуть разговор к Питеру, но Фэрбразер воспротивился.

— Я и так уже сказал больше, чем следовало. Вы столь внезапно упомянули о Питере, что у меня само собою выболталось.

— Значит, вы уходите из Округа, сэр?

— Что ж, коль я уж разболтался, придется продолжить в том же духе. Перехожу в одну из братий плаща и кинжала.

Время от времени у нас слышны шепотки о неких секретных ответвлениях армейских служб. В нашем штабном захолустье о них иначе как шепотом не говорят. Слова Фэрбразера о переходе в такое избранное и таинственное общество звучат страх как небрежно-равнодушно. Но тон его, хотя и скромный, отдает все же слегка самодовольством.

— И в чине повышаюсь, — прибавил он. — Пора уже в моем возрасте.

Ясно как день, что это одна из причин визита Фэрбразера к нам — ему не терпится сообщить Уидмерпулу о своем производстве в подполковники. Теперь, когда он признал во мне старого знакомого, из манеры Фэрбразера исчез весь холодок. Он почему-то даже хочет завербовать меня в союзники.

— Ну, как у вас отношения с нашим другом Кеннетом? — спросил он. — Трудновато с ним бывает ладить, вы согласны?

Я не стал отрицать это. Уидмерпул теперь сильно упал в моих глазах, и хвалить мне его незачем. Фэрбразеру приятно слышать мое подтверждение.

— Я не против, когда человек любит делать по-своему, — сказал он. — Но устраивать со мной потасовку по поводу каждой новой директивы Армейского совета — это уже слишком. Вы согласны? Тут Кеннет не умеет вовремя остановиться. И ко всему прочему я узнаю, что он втихомолку наговорил на меня вашему корпусному начтыла.

Вот не думал я, что закулисная деятельность Уидмерпула досягнула до таких служебных шишек, как генерал-майор, начальник тыла корпуса.

— Это я, конечно, между нами, — продолжал Фэрбразер, — и для вашей пользы. Кеннет подчас бывает невнимателен к своим подчиненным. Вы, я думаю, уже почувствовали это. Я отнюдь не хочу порочить Кеннета как человека или как штабиста. Во многих отношениях его способности пропадают у нас втуне.

— Его уже берут от нас.

— Вот как?

В голосе Фэрбразера не слышится особой радости, что талантам этим не дадут теперь пропасть «втуне». Слышится, однако, откровенное любопытство.

— Его назначение — уже не секрет, по-моему, — прибавил я.

— Если даже и секрет, то я умею хранить секреты. Куда же его назначают?