Энтони Поуэлл - Поле костей. Искусство ратных дел

Уидмерпул молчит.

— Опростоволосились вы, сын мой, — сказал полковник.

Уидмерпул сжал губы, поднял брови. Даже в нынешнем подавленном состоянии он все еще способен рассердиться.

— Вы возвели целый ряд обвинений на старого, испытанного солдата, — сказал Хогборн-Джонсон, — тем самым вызвав массу неприятностей, служебной разладицы и ненужной возни.

Уидмерпул открыл рот, но полковник не дал ему возразить.

— Я вчера обстоятельно беседовал с Диплоком, — сказал он, — и удостоверился, что он может полностью очистить себя от подозрений. С этой целью я разрешил ему отлучку на одни сутки — для сбора некоторых доказательств. Вы, как я понимаю, уходите от нас?

— Я…

Уидмерпул запнулся. Сделал усилие, сосредоточиваясь.

— Да, сэр, — сказал он. — Я действительно ухожу из дивизии.

— Перед тем, я считаю, вам необходимо будет принести извинения.

— Я еще не знаю, сэр, тех новообнаруженных фактов, которые могли бы опровергнуть улики, до сих пор неоспоримые. Днем сегодня я был у полковника Педлара, и он сообщил мне о разрешенной вами суточной отлучке. Он информировал начальника дивизионной полиции, с тем чтобы Диплока держали это время под надзором.

Уидмерпул произнес эти слова весьма строптивым тоном; но, видимо, мысли его по-прежнему заняты другим. Решается ведь собственная его судьба, и ему трудно, конечно, сосредоточиться на Диплоке. А полковник Хогборн-Джонсон — вознамерясь, очевидно, поиграть с Уидмерпулом, как кот с мышью, прежде чем сразить его своими новостями, — переменил пока что тему.

— И еще один вопрос, — сказал он. — О командных назначениях в разведбатальоне.

— Наш генерал сейчас поднял этот вопрос, — проговорил Уидмерпул.

Услышав это, Хогборн-Джонсон удивился. Ясно, что он не знает о грозе, бушующей на генеральском уровне по поводу интриг Уидмерпула.

— Поднял в беседе с вами?

— Да, — ответил Уидмерпул без уверток. — Генерал сказал мне, что командовать назначен майор — то есть теперь уже подполковник — Динери.

Если Хогборн-Джонсон рассчитывал посадить тут Уидмерпула в лужу, то в итоге сел в нее сам. Он покраснел. Он знал, несомненно, что Уидмерпул скрытно соперничает с ним в этом деле, но не знал, чем оно кончилось. Теперь оказалось, что не только кандидат Уидмерпула, но и собственный полковничий кандидат не прошел. А это для полковника несносно. Самоуверенная, ехидно-высокомерная его манера сменилась обычной — брюзгливой и злой.

— Айво Динери? — осведомился он.

— Кавалерист.

— Да, Айво Динери — кавалерист.

— Вот он и назначен.

— Понятно.

Слова у Хогборн-Джонсона иссякли. Он взбешен известием, но не может же полковник вслух признать, что тайные планы его потерпели крах. И наверняка вдвойне ему досадно услышать эту весть из уст того самого Уидмерпула, над кем он пришел насмеяться. Но минутой позже произошло нечто, куда более скверное для полковника — и гораздо более драматичное. Открылась дверь, и явился Киф, начальник дивизионной полиции. Он чем-то взбудоражен. Пришел он явно к Уидмерпулу, никак не ожидая встретить здесь полковника, и теперь озадачен. Киф — человечек хитровато-корявой наружности и неприятен, как большинство военно-полицейских чинов; но, по общему мнению, он умело управляет своим отрядом полисменов (а это народ трудный). Он помялся, видимо решая, объявлять ли то, с чем пришел, или же, измыслив другую причину прихода, отложить разговор до момента, когда Уидмерпул останется один. Решив, что лучше будет не откладывать, Киф стал почти по стойке «смирно» и обратился к полковнику, точно его-то и разыскивал. Причина колебаний Кифа тут же сделалась, увы, ясна.

— Прошу прощенья, сэр.

— Да?

— По телефону передали о серьезном деле, сэр.

— О чем именно?

— Диплок дезертировал, сэр.

Весть настолько неожиданна, что полковник, уже и так раздосадованный назначением Динери, онемел, точно не понимая слов Кифа. Наступила жуткая тишина. Киф первым не вынес ее и, по-прежнему вытянувшись, заговорил снова:

— Только что передали, сэр. Начтыла распорядился держать Диплока под надзором, но слишком поздно получилось. По сообщению, он уже пересек границу. Теперь на нейтральной территории.

Единственный, по-моему, раз в жизни случился у полковника Хогборн-Джонсона великодушный порыв — он поверил Диплоку, поддержал его, обвиненного в казнокрадстве. Конечно, я полковника знаю очень мало — только лишь по недолгой с ним службе. Быть может, вне службы он обнаруживает иные свои, скрытые от меня, качества. Но пусть это и не так, пусть и в общении с друзьями и семьей он столь же малоприятен, как на службе; пусть даже его сочувствие Диплоку продиктовано эгоизмом, пристрастием, тупым упрямством — все же фактом остается, что он доверял Диплоку, верил в него. К примеру, он одернул Уидмерпула, когда тот назвал делопроизводителя старой бабой, — одернул попросту из уважения к Диплоку, заслужившему много лет назад Военную медаль. И вот доверие его обмануто и предано. И не совсем даже по справедливости наказан полковник. Ведь он был прав, не считая Диплока старой бабой; хоть тот и копался по-бабьи с бумажками, но рванул через границу вовсе не по-бабьи. Однако так или иначе, а полковника Диплок предал. И полковник осознал это уже, пожалуй. Он встал, задев и сбросив на пол часть бумаг, заваливших стол Уидмерпула. Дернул головой, без слов веля Кифу следовать за собой, и вышел из комнаты. Шаги их застучали по голому паркету коридоров. Уидмерпул закрыл за вышедшими дверь. Затем нагнулся, старательно подобрал с пола сброшенные сводки показаний. Он даже не радуется победе над Хогборн-Джонсоном — слишком, видимо, угнетен своей собственной бедой. Таким расстроенным, доведенным до полного отчаяния я не видел Уидмерпула с того давнего дня, когда ему, безвинному, пришлось дать Джипси Джонс деньги на аборт.

— Какой поднялся шум, — сказал он.

— Шум?

— Генерал прямо синий от злости.

— Из-за того, что донес корпусному начтыла Фэрбразер?

— Этот проклятый начтыла полностью извратил мои слова, передавая их Лиддаменту.

— И что же теперь?

— Генерал Лиддамент говорит, что расследует дело и если убедится, что я вел себя предосудительно, то уволит из штаба. Конечно, это меня не беспокоит, я и так ухожу. Беспокоит то, что он может со зла расстроить мой перевод наверх, когда получит официальное уведомление. Теперь он вроде бы забыл, что я перевожусь.

— А он знает, что и Хогборн-Джонсон продвигал кандидата?

— Нет, конечно. Хогборн-Джонсон сможет теперь замести свои следы.

— А в деле Диплока?

— Ах да, — повеселел Уидмерпул слегка. — Я и забыл о Диплоке. Что ж, так я и говорил — хотя никак не предполагал, что он решится дезертировать. Возможно, он и не дезертировал бы, не будь граница рядом. Все это крайне огорчительно. Но ничего не поделаешь; а тем временем надо за работу. Что там на очереди?