Энтони Поуэлл - Поле костей. Искусство ратных дел

— Снова всплыл вопрос о производстве Мэнтла в офицеры.

Уидмерпул подумал секунду.

— Ладно, давайте мне, — сказал он. — Пошлем на утверждение в обход Хогборн-Джонсона.

Он взял у меня бумажку.

— А Стрингам?

— Что Стрингам?

— Если, как вы считаете, передвижную прачечную усылают на Дальний Восток…

— К дьяволу Стрингама, — рассердился Уидмерпул. — Что вы все хлопочете о Стрингаме? Если не хочет плыть туда, то, наверно, сможет отвертеться, сославшись на возраст. Это его личное дело. Да, кстати, через час, а то и раньше, должен явиться офицер, назначенный на прачечную вместо Битела. Вы сводите его туда и ознакомите в общих чертах. Детальнее я потом сам. Его фамилия — Чизман.

Остаток штабного дня прошел без особых происшествий. Уидмерпул несколько раз вздыхал про себя, но вслух больше не жаловался. Как он сам сказал, ничего не поделаешь. Остается ему ждать, во что все это выльется. Никто лучше Уидмерпула не знает, что в армии все может случиться. Возможно, он и уцелеет. Еще возможней, что зашлют его куда-нибудь в Западную Африку — и прощай высшие сферы… Затем явился к нам Чизман, и тут же стало ясно, что отплывающая за море прачечная получает в начальники офицера, очень непохожего на Битела.

— Боюсь, что я оказался менее пунктуален, чем мне хотелось, сэр, — сказал он, — но я полон желания поскорее приступить к работе.

Чизман сказал мне потом, что ему тридцать девять лет. А по виду никак не определишь его возраста. Седоватые волосы и очки в стальной оправе очень вяжутся с его дотошно-обстоятельной манерой речи, насквозь штатской — ни малейшего намека на военную «отчетливую» сжатость. Словно представитель фирмы, прибывший по делу в смежную фирму. В обращении его к Уидмерпулу есть уважительность, с которой простой служащий адресуется к управляющему, — но ни следа воинских интонаций. Сам Уидмерпул хотя иногда ведет себя по-штатски, но гордится своей офицерской «отчетливостью» — и Чизман ему явно не по душе. Однако полученные отзывы о Чизмане дают ему, должно быть, основание считать, что тот справится с должностью. Обменявшись с Чизманом несколькими деловыми фразами, Уидмерпул велел мне отправить вещи Чизмана в корпус «Джи» и пойти с ним в прачечную. Разумеется, Уидмерпул хочет побыть один, обдумать свое положение.

— Я побеседую с вами завтра, Чизман, — сказал он, — после вашего ознакомления с персоналом и оборудованием в свете предстоящей отправки.

— Да, сэр, осмотреться предварительно не помешает, — сказал Чизман.

Вдвоем мы отправились на окраину расположения штаба, отведенную для наездов передвижной прачечной. Чизман сообщил мне, что по профессии он бухгалтер. Ему нередко приходилось иметь дело с отчетностью прачечных, так что, произведенный в офицеры, он попросил назначения в одну из передвижных прачечных.

— Их удивило такое мое желание, — сказал Чизман. — А по-моему, оно вполне логично. Начальник наших офицерских курсов покатился со смеху, когда услышал о прачечной. Но он вообще смеялся, только лишь заговорю с ним. Он был со мной согласен, что я стар для строевой должности, и хотел меня пустить по казначейской части или послать учиться шифрованию, но я настоял на прачечной. Тянуло командовать людьми. А к вам я переведен как неплохо поставивший дело в своей прачечной. Мне лестно было это слышать.

— Здесь у вас будет отменный помощник — сержант Эблетт.

— Мне приятно это слышать. Мой прежний сержант отнюдь не всегда отличался надежностью.

Сержант Эблетт был на месте, ожидал нас. Пьяный отзыв Битела о нем верен — Эблетт не только из ряда вон хороший сержант, но и ведущий комик в дивизионных концертах: он поет в них забытые песенки, отпускает допотопные остроты и лихо пляшет в одних подштанниках. Номер Эблетта пользуется у зрителей наибольшим успехом. Сейчас, однако, эстрадные таланты Эблетта укрыты под сдержанной, даже суровой повадкой старого воина; чисто выбритая верхняя губа и чуть-чуть отпущенные бачки придают ему сходство — возможно, нарочитое — с ветераном веллингтоновских кампаний. Я представил его Чизману и подумал, что, пока они заняты делом, можно будет повидаться со Стрингамом.

— Мне надо поговорить с одним вашим солдатом. Разрешите, пока сержант вас знакомит с матчастью?

— Пожалуйста, — сказал Чизман. — Личное дело какое-нибудь?

— Он мой довоенный приятель.

Чизману можно в этом довериться. Да и уплывает прачечная все равно. Сержант Эблетт подозвал капрала. Вдвоем с капралом я пошел на розыски Стрингама, оставив Чизмана осваиваться.

— Видел его в казарме, валялся Стринги на койке, — сказал капрал, добродушный парень с толстым красным носом, не придающий, очевидно, слишком большого значения воинским формальностям.

Он вошел в казарму. Я остался ждать во дворе, где стояли автомашины прачечной, диковинные на вид. Минуты через две капрал показался в дверях. За ним шел Стрингам без фуражки, с озабоченным лицом. Увидел меня, и лицо прояснилось. Встал смирно.

— Спасибо, капрал.

— Не за что, сэр.

Красноносый капрал ушел.

— Я даже всполошился, — сказал Стрингам. — Лежу на койке, читаю, думаю о том, какая Таффи странная. Читая Браунинга, всегда вспоминаю о ней. Говорил ли я тебе, Ник, что Браунинг — ее любимый поэт? Говорил, конечно. Я становлюсь безнадежно забывчив. А Браунинг всегда мне взвинчивает нервы. Я даже вздрогнул, когда капрал Тредуэлл сказал, что меня вызывает офицер.

— Я только что привел к вам нового начальника — вместо Битела назначен.

— Бедный Бити. Какой он фортель отколол вчера. Что теперь с ним будет?

— Уидмерпул его вышвырнул вон из армии.

— Ай-ай-ай. Армии-то, может быть, и лучше без него, а я буду по нем скучать. Что за человек этот новый?

— Зовут его Чизман. Ты с ним поладишь, если останешься в прачечной.

— Куда же я от нее. Я уже слит и спаян с прачечной. Теперь нутром понимаю смысл выражения esprit de corps [21] Кастовый дух ( франц. ). — а прежде был, увы, лишен такого чувства.

— Я хочу поговорить с тобой об этом.

— Об esprit de corps?

— Давай-ка несколько минут прогуляемся, пока Чизман занят с вашим сержантом.

— Вот и сержантом Эблеттом я восхищаюсь, — сказал Стрингам. — Стараюсь запоминать его остроты, чтобы после войны блистать ими на званых вечерах — если буду туда зван и если еще будут после войны званые вечера. У этих острот подлиннейшее звучанье конца века, они вливают мне в душу уверенность. Погоди, головной убор надену.

Он вернулся в пилотке, с потрепанным томиком в руке. Мы медленно пошли по бесконечной пустой улице, мимо невысоких домов из красного кирпича. Против обыкновения сегодня солнечно, тепло. Стрингам поднял руку с книжкой.

— На прощанье, Ник, я должен прочесть тебе цитату. Что она значит в целости, я толком не знаю, но она явно имеет касательство к армейской жизни.