Илья Фальковский - Володя, Вася и другие. Истории старых китайских интеллигентов, рассказанные ими самими

Старик в испещрённом граффити родовом храме.

Гуанчжоу

Бэйцзинлу, Пекинская улица. Торговый центр старого города. Но если приглядеться, не только торговый. В соседнем переулке — театр Наньфан, где играют кантонскую оперу. На само́й улице — магазин исторической книги, за ним — технической. Рядом магазин сети Xinhua Books.

А дальше, кажется, то, что я искал. Независимый книжный магазин Libreria Borges, названный так в честь писателя Борхеса. Здесь проходят выставки и литературные выступления. На полках стоят переведённые на китайский книги Луи Альтюссера, Ролана Барта, Умберто Эко, Мишеля Фуко, Франца Кафки, Алена Роб-Грийе, Сэмюэла Беккета, Роберта Музиля, Сьюзен Сонтаг, Жака Деррида, Эдмунда Гуссерля, Владимира Набокова, Марселя Пруста, Жиля Делёза, Фёдора Достоевского, Джеймса Джойса, Эдгара По и Льва Троцкого. Основатель магазина, художник Чэнь, говорит, что его магазин фокусируется на тексте как искусстве. Работу магазина он воспринимает как само искусство: «Мы используем литературные методы, чтобы делать искусство, и художественные методы, чтобы делать литературу». Я жадно вчитываюсь в его слова, ища в них откровения. Они кажутся мне созвучными высказыванию средневекового поэта Су Дунпо о своём предшественнике — поэте и художнике Ван Вэе: «В его стихах — картины, в его живописи — поэзия».

Libreria Borges не только магазин, но и издательство. Сегодня здесь проходит встреча с французским писателем Бенуа Питерсом. Издательство, специализирующееся в основном на французской философии и литературе, выпустило книгу его интервью с Аленом Роб-Грийе.

Я пододвигаю пластиковый стул и сажусь в заднем ряду. Не то чтобы я большой поклонник современной французской философии и литературы, зачастую знакомство с ней, пусть весьма поверхностное, считается правилом хорошего тона. Это дань моде. У каждого уважающего себя современного художника и интеллектуала на полочке обязательно присутствует том Делёза или Лакана. Не мода ли движет слушателями? Ведь китайцы так любят копировать всё западное — от стиля до целых городов. Или это искренние искатели смысла? Что иное, как не французская литература и философия несет в себе заряд вольнодумства? Знакомство с ней способно пробудить сонное сознание. Но, с другой стороны, какое мне вообще дело? Ведь так важен контраст. Понять меня может тот, кто каждый день сталкивается в метро и на улице с попавшими в город толпами деревенских жителей, несуразно одетых, плюющихся на асфальт и швыряющих мусор себе под ноги. Я быстро устаю от шума. И с детства боюсь толпы. Так разве это не то, что я хотел найти? Тихий островок культуры посреди шумных торговых площадей.

Зачем люди читают книги?

Раньше я никогда не задавался этим вопросом.

Пока не произошёл мой спор с тёщей.

Но тут нужна предыстория.

Летом я ездил в Казань на книжный фестиваль.

Делал там доклад о жизни в современном Китае.

Как всегда поносил и высмеивал современных китайцев.

Нелицеприятно отзывался об их интеллектуальных способностях.

Хвастался своими.

Рассказал, например, о том, как у нас в университетском банкомате сломался экран.

И мне нужно было вслепую извлечь свою карточку.

Я догадался нажать клавишу «отмена».

А стоявшая рядом студентка не догадалась.

Чуть не плача, обратилась ко мне за помощью.

Я её выручил, достал карточку.

Но потом у банкомата столпилась целая очередь студентов.

Никто не мог сообразить, что делать.

Или вспомнил, как у нас на острове перекрыли дорогу из-за ремонта.

Натянули цепь.

Поставили фонарь.

Посадили полицейский пост.

Повесили табличку с иероглифом и указатель объезда.

Я, иностранец, ехал на скутере.

Увидел цепь, прочитал иероглиф, посмотрел на стрелку и спокойно повернул направо.

А рядом со мной ехали на мотоцикле два китайца.

И так и продолжили ехать прямо.

Врезались в цепь.

Их мотоцикл отбросило назад.

Они приземлились на задницы на асфальт.

И остались сидеть на дороге с открытыми от удивления ртами. Я рассказывал и наблюдал за реакцией зала.

Все улыбались моим историям.

В первом ряду зала сидел один явный китаец.

Больше всех почему-то радовался моим выпадам в адрес китайского народа.

Громче всех смеялся и хлопал в ладоши.

Подошёл ко мне после лекции. Он оказался очень маленьким.

Ростом доходил мне едва до груди.

Представился.

Выяснилось, что он не китаец, а японец.

Всё сразу стало на свои места.

Японец — его звали Акира — поведал, что живёт в Казани. Фотограф. Работает на одного американского еврея. Тот — известный журналист, печатается чуть ли не в «Нью-Йорк таймс» и является лауреатом престижных премий. Выдаёт себя за специалиста по Японии. Пишет аналитические статьи о связях корпораций и японской мафии якудза. За эту информацию потенциальные инвесторы в японскую экономику платят ему много денег. Ведь они не хотят нести риски и иметь дела с мафией. Поэтому не становятся инвесторами. Но на самом деле статьи строчит за него мой японец. А американец должен отщеплять ему тысячу долларов в месяц. Но придерживает выплаты. Уже задолжал двадцать тысяч. Японец в принципе не возражает против этой ситуации. Писал бы под своим именем — убили. А так всё-таки есть работа. Главный его информатор — последний якудза. У него на руке не хватает нескольких пальцев. Ему их отрезали за проколы в работе.

Японец говорил и говорил. Он был явно пьян. От него разило алкоголем. Я немного скучал. Тут он сказал, что является поклонником творчества моей художественной группы. Оно такое анархическое. В его духе.

Я сразу приободрился. Стал внимательнее слушать.

Японец рассказал, что у него чёрный пояс по дзюдо. Ещё он занял второе место на чемпионате страны по самбо. Правда, самбо в Японии занимаются всего шесть человек.

В итоге он сообщил, что хочет быть моим самураем. Охранять меня в Казани, Москве и Китае.

Я сказал, что пока что собираюсь в Йошкар-Олу. Посмотреть родину предков. Готов его взять на испытание.

Испытание японец выдержал с честью. В Йошкар-Оле я остался жив-здоров. Правда, он перепутал обратные автобусы. Мы приехали не на тот вокзал. В результате нужный автобус уехал без нас. А следующий был только через час. Я рисковал опоздать на свой московский поезд. Пришлось ехать в город Волжск. Оттуда в Казань понеслись на такси.

Но в целом я остался доволен поездкой. Осмотрел новый центр города — президент республики выстроил целый квартал в стиле Брюгге, с набережной, украшенной памятниками Грейс Келли с супругом и Лоренцо Медичи. (Инициалы имени президента совпадают с инициалами Лоренцо Медичи — Л. М., но вот при чём здесь Грейс и Ренье, осталось загадкой.) Посреди разноцветных европейских домиков возвышается Кремль в древнерусском стиле. Вокруг множество православных храмов — президент опасается, что многочисленные марийские шаманы нашлют на него порчу, и, чтобы ослабить их силу, повсюду возводит церкви.