Илья Фальковский - Володя, Вася и другие. Истории старых китайских интеллигентов, рассказанные ими самими

Каникулы в институте длинные.

Больше двух месяцев. Я провёл их в Москве.

Почти каждый день с кем-то встречался.

Появилось много дел, предложили работу.

Но я снова приехал в Китай.

Что меня тянет сюда?

Почему я возвращаюсь вновь и вновь?

Прошёл ещё один семестр.

Мой знакомый Шамиль сказал, что в последнее время я слишком много ругаю китайцев.

— Это тебя до добра не доведёт, — качал он головой, — закончится нервным срывом.

Как в воду глядел.

Буквально через неделю я сорвался.

В последний день семестра жена решила пригласить студентов к нам домой. Отметить окончание учебного года. Они устроили китайский самовар. Это когда на плитку ставится кастрюля. В ней беспрерывно что-то варится. Говяжьи шарики, потом в тот же навар кидается всякая зелень. Снова и снова. Мяса я не ем. И вообще по природе я аутист. Пока не выпью, общаться с людьми не тянет. Так что я сидел молча, грустно жевал пельмени с овощами. Чем дольше сидел, тем больше хотелось тяпнуть. И я решился. Вышел в магазин за водкой. Вернулся с чекушкой китайской настойки. И заглотил её в один присест. Меня как-то сразу развезло. То ли от жары, то ли с непривычки. Ведь я давно не пил. В Китае пить не с кем. Гости с родины ко мне давно не приезжали. На остров мы уже долго не выбирались — нужно было разгребать накопившиеся в городе дела. Там-то можно гулять и пить на воздухе. А дома какое удовольствие пить в одиночку под неусыпным оком жены?

Вкус травяной настойки оказался невероятно приятен. Недаром китайские мыслители прославляли вино цзю и в прозе, и в стихах. «Цзю» по-китайски вообще любой алкоголь, не только вино. Перевод «вино» здесь весьма условен. Так что пили они всё что ни попадя. Поэты не мыслили встречи с другом, прогулки по речной долине или пути на гору без чарки вина. Вино помогало им раскрепоститься, обрести естественность и слиться с природой. Один из «семи мудрецов бамбуковой рощи», Лю Лин, написал манифест винопития «Хвала благам вина»: «Есть один почтенный учитель, безупречный и благородный господин. Для него небо и земля что день один, вечность что мгновение, солнце и луна что дверь с окном, а весь мир как одна дорога. Ходит без всякого направления и живёт без крыши над головой. От неба укрывается накидкой, а от земли бережётся циновкой. Мысли его свободно текут, всегда доволен жизнью своей. При любых обстоятельствах при нём всегда посуда для питья. Только и делает, что предается пьянству, не знает прочих дел…».

— Знаете поэта Тао Юаньмина? — спросил я студентов. Они неуверенно закивали.

процитировал я его строки в переводе Александра Гитовича. Студенты опять неуверенно закивали.

Я прикончил чекушку и обмяк. Мне стало как-то нехорошо. Предложил студентам выйти на улицу. Пройтись по стадиону.

Мы сделали пару кругов. Они пошли домой спать. А я сказал жене: «Пойдём в магазин. Купим холодной водички». У нас в кампусе два магазина. Маленький и сразу за ним большой, супермаркет. Вначале мы зашли в маленький. Я порылся в холодильнике. Но холодной воды там не оказалось. Только тёплая. «Всю высосали, гады», — подумал я. Тогда мы отправились в большой. Я снова залез в холодильник. Пощупал бутылку. Тёплая. За ней опять тёплая. Я сообразил, что холодная должна быть в самом конце, у стенки. С головой погрузился в недра холодильника. Залез в него, как медведь. Бутылки падали и падали. А я рылся и рылся. Наконец извлёк самую дальнюю. Она была чуть холодней остальных. Я решил водрузить свалившиеся на место. Но чем больше старался, тем сильнее рушились их стройные ряды. Волнами они расходились вдаль. Кеглями улетали прочь. Тут я заметил, что рядом стоит девочка-сотрудница с недовольным лицом. Эта девочка меня уже давно раздражала. Всякий раз, стоило мне появиться, она подбегала и что-то тихо комментировала остальным сотрудникам. Наверное: «Опять эта белая обезьяна пришла». Так что я насупился и подумал: «Пусть сама ставит». Взял свою холодную и вальяжно направился к кассе. Там меня ждала жена. Жена спросила:

— Ты что натворил?

— А что?

— Девочка ругается.

— Ругается?

Я повернулся к холодильнику. Не знаю, что пришло мне в голову. Но я явно раскрепостился и обрел естественность. В мозгу что-то замкнуло. Искра ударила в череп. Сложно восстановить ход моих мыслей. Быть может, я решил вернуть воду обратно. Раз ругаются, не буду у них ничего покупать. Так что я элегантно запустил бутылку в холодильник. Но я не учёл несколько факторов. Во-первых, я довольно здоровый. На две головы выше китайца. Во-вторых, довольно сильный. А в-третьих, подслеповат. Ну и вообще холодильник был далеко. Метрах, наверное, в тридцати. И дверца его была закрыта. Бутылка устремилась абсолютно в другую сторону. Со свистом гранаты. Я, гордо выпятив грудь, вышел на улицу. Сделал всего один шаг. Краем глаза увидел страшную картину. В магазине стоит какой-то человек. И бутылка летит ему прямо в лоб. Краем уха услышал чудовищный грохот. Жена закричала:

— Ты что такое вообще творишь?

Я сразу смекнул, что надо быстро делать ноги. Так велит наш многолетний русский опыт.

— Пора тикать, — сказал я.

Но жена продолжала визжать. Мы потеряли драгоценное время. Всего пару секунд — и перед нами нарисовался какой-то мужик. Оказалось, хозяин магазина. Он недвусмысленно нажимал клавиши телефона.

— Звоню в полицию, — хищно оскалился он.

— Зачем сразу в полицию? — заволновалась жена.

Он показал на меня пальцем.

— Иностранец до полусмерти избил человека. Тот на последнем издыхании. Едем в больницу. Надо всё зафиксировать. Внутренние повреждения. Кровоизлияние в мозг.

Жертва тоже стояла рядом. И улыбалась. На лбу парня не было ни малейшего следа. Бутылка всё-таки маленькая. И пластиковая.

Медицина в Китае сто́ит огромных денег. Снимки, анализы, осмотр. Ехать никуда не хотелось. Жена шумела, что это развод. Типа как по телику показывали, когда водитель едет на машине, а на дороге валяется голый мужик. Водитель выходит ему помочь. А тот кричит, что он его сбил и вызывает ментов.

— Тогда звоню в полицию, — снова оскалился хозяин.

Поднёс к уху телефон. В моей голове пронеслись картины из блогов с описанием китайских тюрем — выдолбленная в скале дыра, где по пояс в воде томятся заключённые. Сгрудившись в тесной камере, они насилуют друг друга и поедают бегающих по стенам крыс. Пока жена препиралась с директором, нас окружали всё новые люди. Собралась толпа человек в триста. Толпа напирала. Мы отступили к стене. В толпе я узнавал знакомые лица. В заднем ряду даже узнал студента-журналиста, который у нас дома брал у меня интервью. Раньше он был вежлив и улыбался. Но сейчас на лицах не было улыбок.