Илья Фальковский - Володя, Вася и другие. Истории старых китайских интеллигентов, рассказанные ими самими

Меня сверлили злобные взгляды. Казалось, что толпа готова меня линчевать. Я вспомнил сцену из ролика в «Ютьюбе». Веселый пьяный американец отнимает у молодой китаянки мобильник в вагоне метро. И весь вагон месит его ногами. Он лежит на полу бездыханный в луже крови.

Толпа состояла из студентов. Но во главе были наши знакомые торговцы. Два года мы покупали у них булочки и чай. Жена гладила их детей по головам. Сейчас, однако, маски радушия сползли с их лиц. На этих лицах явно не читалось ни капли уважения к иностранному преподавателю. Торговцы кричали, что жена — собака. Продалась иностранцу. Рядом с хозяином нарисовалась ещё какая-то тётка. Видимо, его жена. Она требовала, чтобы я немедленно извинялся. Я понимал, что виноват. Что, мягко говоря, я очень не прав. Но я не люблю, когда на меня давят. Что уж поделать. Такой у меня характер. И я сделал ещё одну ошибку. Я сказал:

Современное граффити в будке охраны на мосту. Гуанчжоу

— Вы знаете, где я живу. Здесь же, в кампусе. Прямо напротив. Сейчас я иду домой. Если хотите, вызывайте полицию прямо туда.

И я сделал шаг. Всего один шаг.

— Ух, — выдохнула толпа. Тайфуном взметнулась ввысь. И накатилась на меня. Я стоял, как Гулливер, и качался. На мне повисли лилипуты. Нет, меня не били. Но я не мог пошевелиться. Меня держали по рукам и ногам. Я напрягал мускулы и трепыхался, словно рыба на льду. Безрезультатно. Я явно переоценил свои силы.

Хозяин убежал проверять записи камеры видеонаблюдения. Он собирался доказать, что я не случайно попал в парня, а сознательно устроил дебош, якобы расстроился, что нет холодной воды, и собрался разгромить магазин. На мою беду, пострадавший парень оказался не покупателем-студентом, а сотрудником магазина. За главную хозяин оставил свою жену. Моя жена теперь переругивалась с ней. В какой-то момент мне показалось, что про меня забыли. Значит, я уже мог извиниться сам, без давления извне.

— Прости, чувак, — сказал я жертве. — Я запустил бутылку не в тебя, а в холодильник. Не знаю, как она в тебя попала. Я вообще не знаю, кто ты.

Но я не очень хорошо говорю по-китайски. Наверное, я что-то перепутал. Сказал не: «Я не знаю, кто ты», а: «Я знаю, что ты никто». Потому что теперь разозлился этот парень. Он заорал:

— Как это я никто? Я человек!

Про меня вспомнила супруга хозяина. Теперь она утверждала, что я извиняюсь неискренне. Я должен прилюдно извиниться, перед всем честным народом, и перед родителями пострадавшего. Чуть ли не на коленях. Но как может иностранец искренне извиняться по-китайски? Ситуация явно зашла в тупик. Стала патовой.

И тут появилась моя студентка Зоя. Она не была у нас дома на вечеринке. Ездила куда-то по своим делам. А сейчас вернулась в университет. Шла мимо. Увидела, как обижают её любимого преподавателя. Ворвалась в толпу. Стала что-то кричать. А она из того же города, что и все эти продавцы. У них один диалект. В Китае это важно. Быстро позвонила моему студенту Володе. Он тоже из этого городка. И только что был у нас в гостях, а потом ушёл спать. Даже выпил за компанию полрюмки моей настойки. Володя тут же появился. Он, правда, не ввязывался в спор, а спрятался за моей спиной. Но нас стало уже четверо. Это уже что-то. Подошли ещё две преподавательницы. Они просто хотели узнать, что происходит. Но случайно тоже оказались на нашей стороне. У стены. Нас стало уже шестеро. Конфликт перестал быть межнациональным. Превратился в интернациональный. Да и шестерых уже не линчуешь. Ситуация начала переламываться.

Но в итоге меня спас Путин. Дело в том, что за день до того я как обычно гулял по стадиону. И встретил директора жилого фонда нашего университета, крепкого немолодого человека. Он спросил:

— Ты русский?

— Да, — скромно, но, как всегда, гордо, ответил я.

— Путина любишь?

— Конечно! — кивнул я.

— Очень любишь?

— Не вопрос!

Дело в том, что, как я писал выше, я посредственно говорю по-китайски. Поэтому на все вопросы предпочитаю отвечать «да». Чтобы поскорее, без лишних слов, закончить диалог.

Многие китайцы действительно любят русских. Из-за Путина. Стоит им узнать, что ты русский, норовят тебя угостить. Недавний бестселлер — книжка под заголовком «Возвращение царя», и с подзаголовком «Выдающаяся речь Путина». Красуется на книжных полках не торцом, а анфас. Внутри — сомнительного качества фотографии из интернета, на которых запечатлён демонстрирующий мускулы полуобнажённый президент. Таким, на взгляд китайцев, и должен выглядеть настоящий символ силы. Сам водит самолет, скачет на лошади, владеет дзюдо. Ведь китайцы в последнее время, пусть и с долей иронии, зовут русских «чжандоу миньцзу» — боевой народ. Народ, который постоянно рвётся в бой. Рискует собой, не думая о последствиях. Когда в Китае тайфун, ни одна компания не летает. А «Аэрофлот» летит. Сами-то китайцы на редкость осторожны. Недаром их вековая философия даосизм была посвящена достижению бессмертия при жизни. Пилюли бессмертия изобретали знаменитые алхимики. Вот и сейчас, когда я бываю на море, вижу, что китайцы плавают не вдаль, а вдоль берега. У них не популярны смешанные единоборства и другие виды спорта, где можно получить серьёзные увечья. В отличие от нас, они дорожат своей жизнью. И стараются её продлить. Моя жена считает меня настоящим русским. Я уплываю неизвестно куда, слоняюсь один по лесным чащам.

Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове в тот раз.

— Любишь Путина! Это здорово! — расцвёл директор. — Скоро мы объединимся и вместе с Путиным надерём Обаме зад!

Я не понял, кто это «мы». Может быть, Россия и Китай. А может быть, мы трое — Путин, он и я. Во всяком случае, он явно считал, что нас в мире три брата. Он, Путин и я.

И сейчас он шёл мимо. И увидел, как одного из братьев обижают. Нас было трое. А теперь останутся двое. Он и Путин. А как же я? И он бросился мне на помощь, не раздумывая и даже не выясняя, что я натворил. Наверное, он тот, кто сдаёт помещения в аренду, потому что все эти продавцы его уважали. Они расступились. Он приобнял за плечи хозяина и увёл его в магазин. Потом вернулся за его женой и пострадавшим. Тот вдруг окончательно разъярился, потому что смекнул, что проиграл. Проиграть — значит потерять лицо. А по-китайски нельзя терять лицо. Он подпрыгнул и завопил:

— Эй, иностранец! Ещё раз попадешься мне на глаза, мы тебя с друганами на нож поставим!

И ушёл. Толпа тоже сразу рассосалась. И мы пошли домой. Жена плакала. Мне было стыдно.

В тот момент я снова не знал, вернусь ли в Китай. Жена сказала, что китайцы не прощают обид, и никогда их не забывают. Они очень злопамятны. Это не русские, которые напьются, подерутся, а потом ещё крепче подружатся. Чужой менталитет мне не понять, как бы я ни старался.