Дэвид Левитан - Двенадцать дней Дэша и Лили [litres]

Наш час вышел. Издалека доносился гул приближающегося поезда, отправляющегося в Манхэттен в 14.37.

– Вы правда переезжаете сюда?

– Еще не решили. Однако, признаюсь, не ожидала, что мне тут настолько понравится. Сложно мотаться на работу в местный колледж каждый день для обучения студентов, нуждающихся в дополнительных баллах по литературе, но совершенно не интересующихся великими сонетами. Лучше уж быть здесь безработной поэтессой.

– Но вся твоя семья – в городе.

– Папа хочет жить здесь. Мне придется рискнуть. Выбрать его. У стариков вроде нас тоже есть тяжелые скачки роста.

– Но как же дедуля?!

Мама вздохнула.

– Он стал слишком упрямым. Мы все знаем, что самое подходящее место для него – дом престарелых с надлежащим обслуживанием. Там его жизнь будет лучше и проще.

Я ахнула.

– Если бы он слышал тебя, то пришел бы в ярость!

– Знаю. И в этом-то большая часть проблемы. Он не видит, что лучшее для него так же лучшее и для всех остальных. Ему нужно гораздо больше внимания и заботы, чем мы способны ему дать, как бы сильно ни любили его. После его инфаркта у нас всех остановилась жизнь, но в какой-то момент мы должны сделать выбор в пользу себя и снова зажить своей жизнью, как бы больно нам при этом ни было.

– Где буду жить я?

– Ты можешь переехать сюда вместе с нами и пойти в школу папы. А можешь жить у миссис Бэзил и проводить с нами лето. Она сама это предложила. Ты у нас теперь большая девочка. Сама сделаешь выбор. Никто не бросает тебя, и мы сделаем все возможное, чтобы тебе было хорошо. Потому что у тебя замечательные родные, и ты никогда больше не должна пугать их своим исчезновением.

Столько еще нужно было обсудить, а у меня осталась всего минута. Поэтому я задала самый волнующий вопрос:

– Я все еще наказана сидением дома?

– Да.

– Правда? – Я сделала несчастное личико.

– Нет. И не думай, что я купилась на твой трюк.

– Какой?

– На щенячьи глазки, давящие на жалость Лили. А теперь возвращайся домой и наконец почувствуй Рождество. И скажи Дэшу…

Я чмокнула ее в щечку.

– Пока, мам. Спасибо. Люблю тебя.

И выскочила из машины, чтобы запрыгнуть на поезд и помчаться к Дэшу.

Заняв в вагоне место, я включила мобильный. Сердце готово было взорваться от всего того, что я хотела сказать Дэшу. С меня сняли наказание, в моем распоряжении вся квартира, и я люблю парня.

Первое же сообщение – от Дэша. Один взгляд на его имя, и сердце в груди подпрыгнуло от счастья. Я буду очень храброй при встрече с ним.

А потом я начала читать написанное, и сердце ухнуло вниз.

«Я изо всех сил пытался сделать тебя счастливой. Но, видимо, не могу. Мне не хочется говорить, что тебе невозможно угодить. Но тебе действительно невозможно угодить. И поскольку ты продолжаешь исчезать, я осознал: ты права. Нам нужно расстаться».

20 декабря, суббота

Я ненадолго остановился, затем продолжил печатать сообщение:

«Ровно на двадцать три часа. Ни больше. Ни меньше».

– Я правильно посчитал? – уточнил я у миссис Бэзил, развернув к ней экран мобильного.

– Да. А теперь… последний штрих.

– Конечно!

«Жди дальнейший указаний», – напечатал я.

И отправил сообщение.

Подождал, не ответит ли она.

Не ответила.

– Очень надеюсь, что это сработает.

Миссис Бэзил взглянула на меня со своего дивана. Судя по ее лицу, ей были не по душе мои сомнения.

– Ты должен сделать все, что в твоих силах. Заметил, на каком слове я сделала акцент? Для твоего же блага повторю: «Ты должен сделать все , что в твоих силах».

– Разве пару минут назад мы не сошлись на том, что ей невозможно угодить?

– Тем, кто хочет, чтобы все было идеально, никогда не угодишь. Но это не значит, что не нужно стараться. Даже если ожидания у них завышены, их инстинкты верны. Ты не сможешь все делать правильно, Дэш. Лили это понимает. Но попытки сделать все правильно – вот что ценно.

– Получается, ценится само намерение?

– Ага. Твои благие намерения.

Я бы со вздохом откинулся на спинку стула, если бы не сидел, как на жердочке, на помпезном пуфике для ног. Тяжкий вздох тоже исключался, поскольку был бы расценен моим посредником как излишне мелодраматичный и самовлюбленный жест.

– У меня такое чувство, будто это – мой последний шанс, – признался я. Слова тоже прозвучали излишне мелодраматично и самовлюбленно, но были чистой правдой.

– Вот что я тебе скажу насчет любви, – отозвалась миссис Бэзил. – Тебе дают последний шанс, ты используешь его, проваливаешь и получаешь еще один последний шанс. И еще один. И еще. И так, пока последние шансы не иссякнут.

– Но ведь последний шанс и называется последним, поскольку он…

– Не придирайся к словам. Постарайся уловить смысл. Ты у нас сейчас романтический юноша, поэтому осознать его на должном уровне не сможешь, так что поверь мудрой старой женщине на слово.

– Ваш опыт на голову выше моего.

– Именно.

Я поднялся со своего места.

– Спасибо, я очень ценю вашу помощь.

Миссис Бэзил тоже встала.

– А я ценю твою благодарность. Теперь, пожалуй, вернемся к делам. Нам нужно многое успеть подготовить. Кажется, что двадцать три часа – это немало. Но это не так, Дэш. Они пролетят в мгновение ока.

Я опустил взгляд на мобильный. Все еще нет ответа.

Миссис Бэзил накрыла мою руку своей. Легкое, но в то же время твердое прикосновение.

– Лили придет. Она тоже не осознает, что этот шанс не самый последний-препоследний. Она тоже юна и романтична. Вся прелесть юной любви в том и есть, что вы можете вместе набираться мудрости и взрослеть.

– Если у нас все получится.

– Да, если у нас все получится.

21 декабря, воскресенье

Мы встретились с Лэнгстоном у входа в «Стрэнд». Помимо того, что в этом магазине началась наша с Лили история, он также является самым лучшим книжным в мире – страной чудес учености и литературы. Если это мой последний шанс наладить отношения с Лили, то хотелось бы вернуться к нашему первому шансу и использовать все его вновь открывшиеся возможности годом позже.

Лэнгстон держал в руке коробку.

– Уверен, что это необходимо? – приподнял он ее, демонстрируя мне.

Ему было непросто. Содержимым коробки он страшно дорожил.

– Марк обещал присмотреть за ней, – сказал я. – Она попадет в руки одного-единственного человека – Лили.

– Но почему именно Джоуи [24]? Эта вещь была реликвией уже в то время, когда мне подарила ее моя подружка Элизабет в пятом классе. Сейчас это бесценное сокровище.

– Смысл в том, чтобы Лили сразу поняла: она – твоя. А значит, мы с тобой заодно.

Лэнгстон и так это знал, но ему все равно было нелегко расставаться со своей драгоценностью. Он передал ее мне только в секции подростковой литературы, с маячившим рядом Марком.