Татьяна Перцева - Город уходит в тень

В пятидесятые годы работал мой отец в Оше. И, как водилось в нашей семье, привез оттуда гору книг. Вплоть до рассказов китайских писателей и корейской поэзии в переводе Анны Ахматовой. Толстый том рассказов О. Генри и «Граф Монте-Кристо».

Очевидно, нектарины существовали во Франции еще во времена Дюма. Помните сцену, где граф подкупает телеграфиста, чтобы тот передал ложное сообщение? У телеграфиста было хобби — садоводство. Он пожаловался графу, что сони (животное такое) погрызли его гладкокожие персики. Видите, как выворачивался несчастный переводчик, конечно, не зная, что это такое? В Узбекистане нектарин до сих пор называют лысым персиком, а слово «нектарин» там неизвестно и поныне. Вот это и есть неведомая нам тогда реалия…

Когда-то, очень давно, я увидела в существовавшей тогда на улице Горького «Академкниге» лингвострановедческий словарь английского языка. Тогда я не совсем понимала, что это такое, но словарь купила. И лежал он у меня… пока я не начала переводить не только статьи по производству микросхем. И вот тогда оказалось, что это — бесценное приобретение. Он был не слишком большим, но давал сведения хотя бы о части реалий.

Несколько раз мне пришлось переводить книги, уже переведенные другими, но найти этих других не представлялось возможным, а без их согласия переиздавать книги нельзя. Сравнивая оригинал с их переводами, я понимала, как мне повезло с приходом интернета. Им приходилось выкручиваться, либо обходя скользкий момент, либо просто выбрасывая его из текста. И их вины тут нет. Откуда взять, если взять неоткуда?

Тогда мне везло больше остальных: в букинистическом магазине иностранной книги на Качалова работала моя приятельница Наташа, причем именно в отделе словарей.

Словарей у меня в те годы было море-океан: оксфордский словарь английской культуры и искусства; множество тонких книжек наших международников, тоже с реалиями; фразеологические словари; кулинарный словарь — невероятная редкость, как и парфюмерный; словарь гимнастических терминов и словарь сленга; даже словарь рифмованного жаргона кокни и словарь воровского жаргона; словарь морского права и так далее.

И, не поверите, каждый, словно ружье на стене, хоть раз в жизни, да выстреливал…

В девяностые годы наконец стали выходить лингвострановедческие словари: английский, немецкий, американский, даже Австралии и Новой Зеландии.

Я азартно все скупала. Последним приобретением была «Американа». Огромный толстенный том в синем переплете, выпущенный какой-то частной компанией. Я увидела его в редакции издательства и загорелась. Нашла, выписала. Сейчас все это открываю крайне редко. Только если не нахожу в интернете. Какое неземное счастье, когда не нужно часами шарить по словарям: один, другой, третий… нет ничего. Вот это настоящая трагедия. А нынче… нет, удача переводчика все же существует.

Прочитала пост. Пишет некая Викец Самсонов. Иногда мне попадаются ее посты, неприятно поражающие обилием ненормативной лексики. Нет, я хоть и не употребляю сама, могу понять человека, выругавшегося с досады, от отчаяния или другой сильной эмоции. Но чтобы просто так… отвратительно, когда люди разговаривают матом. Кстати, недовольство автора вполне обоснованно. Она жалуется, что доктор Ватсон — на самом деле доктор УОТСОН, а в новой версии «Убийства в Восточном экспрессе» Агаты Кристи полковника Арбетнота сделали доктором, да еще и негром, что в самом деле очень странно.

Но я не об этом. О тех же трудностях перевода.

Видите ли, в свое время, очень давнее, была такая тенденция — переделывать иностранные имена и названия на русский лад. Госпожа Самсонова пишет, что впервые прочитала Конан Дойля в огоньковском собрании сочинений, черные с красным тома, и там уже был доктор Уотсон. А вот я впервые прочитала Конан Дойля в начале пятидесятых, не помню ни издания, ни, разумеется, переводчика, и конечно, там был доктор Ватсон.

Ну вот так было заведено, и все знают доктора именно Ватсона, и что теперь делать? Ну давайте вместо «Вашингтон» говорить «Уошингтон», так правильно, вместо «Лондон» — «Ландн», вместо «Вена» — «Вин», вместо «Рим» — «Рома», вместо «Париж» — «Пари», а в английском произношении так и вообще «Пэрис». Вместо «Вильгельм Завоеватель» — «Уильям Завоеватель».

Помните «Белые ночи» Достоевского? Там героиня читает бабушке роман «Ивангое». Да-да, «Ивангое». Прямо по тексту Достоевского. Позвольте заметить, что тогдашние переводчики именно так переводили название романа Вальтера Скотта (кстати, правильно: Уолтера) «Айвенго».

Не нами заведено, не нам и менять. Существуют устоявшиеся нормы, слишком давно устоявшиеся. Может, я и неправа. Но такова жизнь))))

Я все про ошибки да про ошибки… Сколько их было.

Недавно я прочитала об ошибках перевода древней древности. Оказалось, что у Моисея не было рогов, Ева была создана не из ребра Адама, никто не растекался мыслью по древу, а растекался мысью по древу, а мысь — это белка. И что вот такая ошибка привела к атомной бомбардировке Японии.

Ошибались, ошибаются и ошибаться будут. Потому как люди. А синхронные переводчики, в отличие от книжных, еще и несчастные люди. Совершенно адова работа. И хотя оплачивается она хорошо, я им не завидую. Они, бедняги, постоянно в страшном напряжении, и даже поесть им не удается: пока все едят, они переводят: застольный разговор не прерывается. Видимо, ошибки неизбежны.

А в девяностые, когда в переводчики книг шли все кому не лень, в редакции издательства, над столиком моей дорогой Лены Давыдовой висел длинный список типовых даже, я бы сказала, ошибок перевода.

Velvet — бархат

Satin — атлас

Minister — священник

Ruby — рубин

И так далее. Оставалось только удивляться переводчикам, ничтоже сумняшеся писавшим: «На герцогине было сатиновое платье и такие же туфельки»…

Нужно сказать, что сатин и был дешевой имитацией атласа: хлопчатобумажная ткань с блестящей поверхностью. Я сама носила сатин, узоры были очень красивые. Но я и не герцогиня. А герцогиню в сатине представить трудно. Совсем как в грошовых романах из великосветской жизни дореволюционных времен. «Граф сел на сундук и стянул смазные сапоги».

Интересно, что я могу сделать ошибку, но перед тем как заснуть, вдруг понимаю, что нужно было перевести не так, что написала глупость, вскакиваю, подбегаю к столу и записываю, чтобы завтра не забыть. Так что большинство озарений приходит почти во сне.

А иногда и не приходит.

Есть ошибки, за которые мне до сих пор стыдно. Особенно за одну. И это именно следствие моего невежества.

Работала я в журнале «Если». Журнал печатал фантастические рассказы и повести наших и зарубежных авторов, но пал в неравной схватке с нашей нелегкой действительностью. Там работали многие прекрасные переводчики и редколлегия была просто чудесной, так что журнала жаль. Был он малоформатный, авторы печатались лучшие, и моим единственным сожалением было то, что редактор не любил фэнтези, которое любила я. Так что фэнтези доставались мне примерно раз в год — ровно раз в год и печатали этот жанр. Зато мне доставалось все, что с юмором, что я тоже очень любила.