Татьяна Перцева - Город уходит в тень

Возможно, из-за того, что жизнь была нелегкая. Но скорее всего, законы наследственности, потому что ее дочь Ида была копией мамы. Вели они себя так, словно попали в окружение и оказались спиной к спине у мачты среди тысячи врагов. Которые врагами не были.

Ида и Ренат вовсе не винили мать за детдом, наоборот, вели себя со всем уважением. Ида даже замуж выходила, но, правда, ненадолго: заболела туберкулезом, но пока лечилась, так достала мужа, служившего в Ташкенте солдатика, что тот исчез из ее жизни.

Тогда она перебралась к матери, и они вроде бы даже не ссорились.

Ренат, средний, по-моему, закончил то ли училище, то ли техникум. Внешностью пошел не в маму и не в сестру, которые красотой не отличались. Чеканные черты лица, спортивная фигура, средний рост. Характер нордический, строгий, суровый даже. Крайне немногословен. Но вот руки. Руки воистину золотые. Он мог сделать все, причем из чего угодно. Дай ему чертежи синхрофазотрона — собрал бы. Это его стараниями преобразился задний двор, где появились цветники. А в переднем — айва, черешни, виноград… И никто, заметьте, ему не помогал.

К матери, как я уже сказала, относился со всем почтением, но, как выяснилось позже, вовсе не собирался следовать ее советам относительно личной жизни.

Самый легкий и веселый характер был у Равиля. Это с ним мы в детстве воевали против мальчишек из дома напротив, отбиваясь пустыми бутылками и глиняными гранатами со вставленными в них пробками. Я еще помню, как он учил меня и Тому Корсунскую танцевать новомодный танец твист…

Он рано женился, ушел из дома, к величайшей радости, я полагаю, своей жены, но и умер, к сожалению, очень рано — от обширного инфаркта.

Все драмы в жизни семьи начались, когда Ренат решил жениться. Нужно сказать, что выбор был крайне неудачен, на что ему не преминула указать родительница, но Ренат стоял, как Брестская крепость, маму слышал, но не слушал и повел нареченную под венец.

Невеста жила на соседней улице Ширшова, как раз рядом с домом моего друга Леньки Миронова и в одном дворе с бабушкой второго моего друга Баходыра Умарова, поэтому мы прекрасно ее знали. Звали ее Светой, только Светой, никаких узбекских имен, хотя родилась она в семье известного узбекского писателя, справедливо считавшего такой брак мезальянсом. Беда в том, что в прекрасной принцессе несчастным образом сочетались самая неприличная избалованность, глупость, инфантилизм и твердая уверенность в том, что если, подобно одному из героев «Белого пуделя» Куприна, она захочет луну с неба, эту самую луну ей обязаны немедленно предоставить. Вот понадобился ей Ренат Ахмадеев — подавайте Рената.

Не знаю, чем руководствовался сам Ренат: может, ему льстила мысль войти в такую семью, может, действительно влюбился, — только свадьба состоялась.

И началась Великая Война. Причем даже не тайная. И отнюдь не холодная.

Если Фая воображала, что невестка, войдя в ее дом, будет вести себя как невестка, то есть покорно и со склоненной головой будет слушать ее наставления, мыть посуду, драить полы и готовить на всю семью, — эти глупые иллюзии развеялись на следующий же день после свадьбы.

В то время они уже жили на нашей площадке. Причем меньшую квартиру занимала молодая семья, а большую — Фая с Идой. Но отдельные квартиры ничего не меняли.

Слова, которыми невестка крыла свекровь, как бы это получше выразиться… не относились к разряду литературных. Уступить никто не хотел. Тем более что лексика Фаи была не менее разнообразной.

Даже рождение дочки (внучки) ничего не изменило. Света по-прежнему хотела вести дозамужний образ жизни.

Закончилось это весьма предсказуемо.

Ренат развелся.

Света, говорят, второй раз вышла замуж, очень удачно, за человека, вполне способного потакать всем ее прихотям.

Так что в семье воцарился мир.

По крайней мере так казалось Фае.

Но судьба нанесла ей еще один жестокий удар.

Как позже выяснилось, Ренат подрабатывал в синагоге, разумеется не кантором и не раввином, а умельцем на все руки. И там встретил свою вторую суженую. Ее звали Идой, как его сестру. И была она, понятное дело, еврейкой.

Ой, что было, что было…

Фая с таким азартом рвала на себе волосы, что непонятно, как она вообще не облысела. Ее дочь вопила в унисон с мамой, обе закатывали истерики, но не тут-то было. Ренат снова стоял насмерть.

Позже оказалось, что Ренат таки нашел истинное сокровище. Ида закончила медицинский, работала в лаборатории шестнадцатой горбольницы на Домбрабаде, была женщиной умной, доброй, отзывчивой, помогала соседям, в частности моей маме — диабетичке: то сахар померит, то лекарство достанет. Да и поговорить с ней было одно удовольствие. Хозяйкой оказалась прекрасной и в довершение всего родила мужу двух здоровых мальчишек, Надима, ровесника моего сына, и Арика.

С Ренатом жила в полном согласии, он даже настоял, чтобы мать перебралась в квартиру поменьше, чем не добавил последней симпатий к невестке.

Сам Ренат как-то оттаял, стал мягче и добрее и даже чаще улыбался.

Война перешла в разряд холодной и тайной, но не прекращалась. Невестку грызли по поводу и без, просто так, за то, что еврейка, за то, что невестка, за то, что старается не скандалить и чаще отмалчиваться.

Время шло, Фая с Идой старели и уже не так яростно ненавидели невестку. Свыклись.

И тут грянули девяностые.

Ренат с семьей собрался и уехал. В Америку.

Оставив мать с сестрой в Ташкенте.

Перед отъездом Ида призналась моей подруге, что это самый счастливый день в ее жизни. День освобождения от ига свекрови с золовкой.

Уехали. Как-то устроились. С такими руками, как у Рената, везде устроишься.

Дети еще дома получили образование. Подробнее не знаю. Надим позиционирует себя как вице-президент чего-то там крупного, в чем я сомневаюсь. Для того чтобы стать вице-президентом чего-то крупного, нужно быть тамошним уроженцем и иметь крепкие связи.

Вот маму его хватил инсульт, что очень обидно. Хорошая женщина, только жить начала.

Иду, сестру Рената, сбила машина. Насмерть.

Фая умерла на руках второй невестки, вдовы Равиля. Она уже совсем старенькая была.

Рассыпалась семья…

Впрочем, и страна рассыпалась.

И дом уничтожен.

Остались память и ностальгия.

И то уже много.

Пока живы мы, жива память. И город жив. И страна. И дом. И даже семья Токанаевых — Ахмадеевых.

Сколько их по всему бывшему СССР, этих развалившихся, уничтоженных, распавшихся семей?

Да взять хотя бы наш двор.

Тетя Паша Сергунова, в девичестве Лигачева, бывший комендант дома, потом дворник. Жила она в одном коридорчике-закутке рядом с Полиной Моисеевной и Лорой Осадчук. В такой же маленькой комнатке. Вместе с психически нездоровой дочерью Тоней. Она красивая была, Тоня. Настоящая русская красавица, но когда ее муж погиб в первые дни войны, обострилась дремавшая до сих пор шизофрения. С буйными припадками. Тогда Тоню увозили в лечебницу. Возвращалась она тише воды ниже травы. До следующего приступа.