Татьяна Перцева - Город уходит в тень

На следующий день белье отжимали, закладывали в выварку (жестяная или алюминиевая лохань с ручками), притаскивали снизу воду и кипятили в растворе хозяйственного мыла, иногда прибавляя стиральную соду. Зимой кипятили на плите, у нас была роскошная, четырехконфорочная, обмазанная глиной; летом — на мангалке, потому что кипятить на керосинке было делом гиблым. Далее белье выгружали в тазик и тащили (сестра с мамой, а потом и мы с мамой) вниз, к крану. Где и отполаскивали. Воду для полоскания на второй этаж не наносишься.

Но и это было не все. Далее белье подсинивали синькой, которую насыпали в тряпку и перевязывали узелок тесемкой. После этого белье крахмалили. Заваривали крахмал и разводили в воде.

И, наконец, развешивали непременно во дворе. Чтобы все видели, какое белоснежное белье. Теперь нужно было следить, чтобы оно не пересохло, и гладить чуть влажным. Иначе намучишься сбрызгивать… Я еще застала тяжеленные чугунные утюги, некоторые открывались и туда засыпались тлеющие угли, но чаще всего их просто грели на плите. Гладили они прекрасно. Но довольно быстро появились электрические утюги, сделанные по принципу тогдашних электроплит: спираль с изоляторами-чашечками. Спираль довольно часто перегорала, тогда утюг развинчивали и соединяли место обрыва.

Горе, позор и всеобщее презрение той хозяйке, которая не проделает все эти процедуры и белье будет выглядеть серым или желтоватым!

Какое счастье, что теперь никто ничьего белья не видит! И стиралки другие, и порошки другие…

Но был и еще один критерий, по которому распознавали хорошую хозяйку. И критерий существовал в те же времена, когда в моду не вошло консервирование, поскольку никаких крышек и закаточных машинок не было и в помине. Они тоже появились в середине пятидесятых. Недавно я прочитала, что и крышки, и машинки были большим дефицитом. Это неправда. Я помню, как крышки продавались прямо с машин завернутыми в оберточную бумагу блоками. Закаточную машинку мама купила на Алайском без очередей и поисков.

Но до этого домашних консервов не было. Солили капусту и огурцы, мариновали баклажаны, все это хранили на балконе. А компотов никто не делал. В продаже были готовые сушеные фрукты. Был так называемый фруктовый чай, большие плитки спрессованных сухофруктов. Мы их покупали и грызли. Продавали и компотные наборы, но в них больше всего было дешевых яблок. В сельской местности и маленьких городках фрукты и помидоры сушили на плоских крышах под узбекским солнцем.

Поэтому варенье было в большой чести, не то что сейчас. Сейчас фрукты предпочитают перетирать с сахаром или варить «пятиминутку», которую хранят в холодильниках. Чаще всего морозят.

Варка варенья напоминала, скорее, священнодействие. Помните, в «Королевстве кривых зеркал»? Варенье! Пенки от варенья! Хотела бы я очутиться на кухне тетушки Аскал!

Для хорошей хозяйки было делом чести сварить варенье, в котором все ягодки были бы целыми, не превратились в кашу. Соседей приглашали в гости и угощали, по праву гордясь своим искусством сварить варенье.

Первое варенье, конечно, получалось из клубники. Весной был такой день, когда клубника сильно дешевела. Главное — не пропустить. И как только кто-то приносил весть, все мчались на Алайский. На следующий день цена уже была другая.

Почистить ведро или даже два клубники несложно. Другое дело — вишня или черешня. Белая черешня была дорога, ее много не купишь. А вишню покупали ведрами и садились вынимать косточки. Мама даже купила специальное устройство, но выяснилось, что с ним времени уходит вдвое больше.

Черешню и айву варили с лимоном.

Для варенья сначала варили сахарный сироп. Опускали туда ягоды. После этого мама от таза не отходила (кстати, тогда продавались очень удобные латунные тазики с длинными ручками). Варенье варили на медленном огне. Когда оно закипало, наступал самый вкусный момент: снимались пенки. Конечно, клубничные были всего вкуснее. Светло-розовое кружево на темно-розовом озерце варенья. Во рту тают. Иногда глубокая тарелка набиралась.

Самым ответственным моментом было определение готовности. Чего только не делали, чтобы определить, сварено ли варенье: капали на ноготь — если расплывается, значит недоварено, мама капала в воду — если расплывается…

Проделывалось это не один раз. Если недоварить, оно заплесневеет.

Абрикосы мама варила только с ядрышками, айву, поварив, отставляла и еще варила… получались цукатики. Груши тоже так варила. Однажды сварила ежевичное, где-то увидела на базаре. Я его потом тайком таскала.

Не пойму, каким образом — о ужас, — отыскала мелкий крыжовник! В Ташкенте крыжовник не рос и не продавался. Отыскала. И усадила всех стричь хвосты! Сколько мы с ним возились — не описать. Но всего ей было мало, и она варила кабачки и арбузные корки. После чего варенья хватало года на два. Зато — ягодка к ягодке. И заслуженное уважение всего двора…

Все ушло, и нельзя сказать, чтобы я очень жалела. Потому что лодырь. Не кипятила, и не варила, и не консервировала. Как-то обошлась.

На днях я прочитала трогательный рассказ о том, как ребенок, увидев в доме какие-то подгоревшие листы, спросил, что это такое, и бабушка ответила: коржики. Под коржиками имелась в виду маца. Этим автор хотел сказать, что в СССР за празднование еврейского Песаха преследовали.

Вот преследовали, и все.

Прочитав это, я позвонила своей старой приятельнице «наоборотке» (у нее мать русская, отец еврей, у меня — наоборот) и стала выяснять. Она, в отличие от меня, жила в Москве. И объяснила, что никто никого не преследовал, а мацу можно было купить вполне официально в синагоге. Другое дело, что празднование Песаха, равно как Курбан-байрама и Пасхи, не поощрялось, мало того, замалчивалось, и уж конечно, коммунисты подумать не могли, чтобы прийти под Пасху в церковь, мечеть или синагогу. Это как раз понятно. Но я точно знаю, что беспартийные бабушки и даже молодые ходили в церковь, освящали куличи и ничего им за это не было.

Впервые о существовании церковного календаря и о церковных праздниках я услышала в каморке «бабушки с семечками». Жила она в большом дворе на Кренкеля, наискосок от нашего дома, и существовала на то, что получала от продажи семечек (10 копеек стакан). Вкуснее семечек я никогда не ела. Была она очень старенькой, и вся округа знала ее как бабушку с семечками, которыми она торговала у себя дома и у Дома культуры парашютной фабрики (угол Таджикской — Энгельса). Она, видимо, была очень набожной, и у нее в комнатке висел очень красивый и яркий церковный календарь. Я стала ее расспрашивать, но мало что поняла. Только то, что у Пасхи нет определенного числа. Во дворе также жили ее родственники, и, что считалось большой редкостью, старший сын был священником. Но с ними мы почти не общались. Я воевала с младшим сыном Генкой и ходила туда только чтобы купить семечки.