Татьяна Перцева - Город уходит в тень

Так вот, в моей семье коммунистов не было, но это позорное упущение не мешало моей еврейке-маме работать в центральной газете Узбекистана, моему русскому папе стать директором горного техникума, директором горно-строительной инспекции, заместителем начальника шахты и еще много кем, а мне — не комсомолке поступить в университет, закончить его и в конце концов стать, кем я хотела.

Конечно, громко этот праздник никто не отмечал. Чиновники не стояли напоказ со свечками в церквах, не молились в мечетях и синагогах. Но люди справляли. Каждый год.

Тогда я не понимала значения слова «пасха». Меня это просто не интересовало. Жажда знаний пришла гораздо позже. А в то время это был просто веселый праздник.

Сначала шел Курбан-байрам. Как все мусульманские праздники, он был основан на библейском сказании о жертвоприношении Авраама — повод лишний раз удивиться, из-за чего идут войны, раздоры и вопли о превосходстве одной религии над другой, если Ветхий завет — это Тора, а в Библии и Коране даже святые почти одни и те же. И Судный день один и тот же, разница исключительно в музыкальных инструментах: мусульманские ангелы дуют в раковины, христианские — в трубы.

Но я о Пасхе, хотя мусульмане так ее не называют. Она наступает раньше всех именно у мусульман.

Профессор Мирсагатов был очень современным человеком. И, конечно, никаких мечетей и курбан-байрамов. А то, что он в эти дни просил жену приготовить плов и манты, а иногда и самсу, было чистейшим совпадением.

Мне было лет пять, его дочери Тане — четыре года. И тарелка с пловом и по самсушке для нас всегда находились. А так — никаких курбан-байрамов, совершенно никаких…

Далее наступал Песах. Этого слова я никогда в нашем доме не слышала. Вообще, мои родители равно не справляли никакие пасхи, а также Седьмое ноября и Первое мая. В этом отношении они были на удивление единодушны. Хотя отец был крещеным, а мама, естественно, нет. Но я никогда не замечала в них ни малейшей религиозности.

И если в нашем доме неизменно появлялась маца, то это означало, что мацой хорошо хрустеть, есть ее с вареньем и просто с маслом, размачивать в бульоне, и ничего более.

Никто и никогда не называл мацу коржиками. Маца — это маца, еврейский хлеб, который мама покупала… нет, не в синагоге. (Говорят, синагога была на Кашгарке, на улице Чемпион, а потом еще и напротив гостиницы «Россия». А также были еврейское кладбище и еврейские карты на других кладбищах.) Мама покупала мацу у женщин, живущих в трех домах от нашего, по Малясова, если идти к Энгельса. Ни от кого не скрываясь, приносила ее в пакетах из оберточной бумаги, которые продавались на Алайском, я брала ее в школу, угощала всех, и всем было абсолютно безразлично, маца это или коржики… Папа ел мацу наравне со всеми. Кроме того, вроде бы полагается печь гоменташи — треугольные пироги с маком и изюмом, но мама обычно пекла рулет с маком и изюмом. Мак она варила в воде с сахаром, пропускала через мясорубку вместе с изюмом, и получался шедевр. Форма значения не имела… Нет, оказывается, это пекли на Пурим. Не на Песах. Все равно гоменташей в доме у нас не было.

Справляли ли Песах другие соседи — не знаю.

Далее следовала православная Пасха. Можете смеяться, но мама тут же доставала формы (сделанные на заказ, высокие и довольно узкие, мал мала меньше) и начинала печь куличи. Пшено для посыпки покупалось на Алайском, правый ряд от главного входа, самый край, там еще продавались пищевые краски, дрожжи, петушки на палочке, а весной и осенью — тутовник и боярышник пол-литровыми банками, причем продавали все это, как правило, узбечки. Смешение народов!

Интереснее всего, что она пекла эти куличи не с целью освятить и ни с какой религиозной, а чисто как кулинарное изделие, чтобы угостить, похвастаться и вызвать почтительные возгласы восхищения.

Сама я к куличам равнодушна. Не люблю изделия без крема.

Поставив печь очередной кулич, мама брала сырые яйца и спускалась к тете Фросе, маме Томы Корсунской, с просьбой покрасить заодно с ее яйцами и наши.

Яйца выходили густо-синие, густо-зеленые, густо-коричневые и густо-красные. Без изысков.

Все они поступали в мое распоряжение.

А как же! У всех крашеные яички, а я что, хуже?

Позже я видела яйца, раскрашенные отцом моего одноклассника Жоры Ходасевича. Тот был кем-то вроде художника, и яйца выходили изумительные.

А пока что я утром весело выбегала во двор, дожидалась остальных, и мы принимались стукаться острыми концами. Ну куда мне было против опытных девятилеток! Они меня громили, как шведа под Полтавой, так что дело заканчивалось ревом.

Но я уверена, что наша дворник тетя Паша, а может, и тетя Фрося ходили в церковь, святили куличи и пасху и никогда и ничего им за это не было. Как и евреям за мацу и гоменташи.

В Ташкенте я не чувствовала бремени антисемитизма, как и гонений на евреев и верующих христиан. И думаю, во всей Средней Азии не было ничего подобного. Все это началось с «тарелки клубники», по словам хитрого лиса Рафика Нишанова, и изгнания турок-месхетинцев, а закончилось резней в Таджикистане и Оше.

И да, несмотря на официальную политику антисемитизма в центре, мой двоюродный брат Марик Межиборский стал кандидатом, а потом и доктором наук и обзавелся четырехкомнатной квартирой на одной из Парковых… И да, несмотря на гонения, он показал мне выпущенные фирмой «Мелодия» пластинки с фрейлехсами, еврейскими мелодиями и песнями.

И да, несмотря на гонения, синагога в Москве была и, думаю, отнюдь не пустовала.

И да, несмотря на гонения, в Елоховском соборе шли службы, справляли Пасху, и, несмотря на гонения, в нашей Никольской церкви справляли Пасху и шли службы, и да, несмотря на гонения, во всех действующих церквах справляли Пасху и шли службы.

И да, несмотря на гонения, я приехала в Ташкент и там крестила сына в Госпитальном соборе. Позже мне сказали, что я совершенно спокойно могла крестить его и в Зеленограде.

Чуть позже я крестилась в Андреевской церкви. И небо не упало, и мне никто слова не сказал, и совершенно никому не было до этого дела.

А позже на Малой Бронной открылся магазин, где продавались кошерные товары. И маца в том числе.

Я не знаю ни одного человека, пострадавшего на почве религиозных верований. Разве что сектантов, но государство им ничего не сделало. Все себе они сделали сами.

С праздником, дорогие верующие. Христос воскресе!

И пусть у всех все будет хорошо!

И пусть уже прекратятся войны, катастрофы, беды и бедствия!

И пусть уже прекратятся национальные розни!

Потому что Бог един и все религии — порождение ума человеческого.

Почти никто не вспомнил о Пятом мая. Пятое мая — когдатошний праздник — День печати. День выхода первого номера газеты «Правда».