Сормуниршийн Дашдоров - Избранное

В тот день Дамдин узнал многое. Раньше ему и во сне не снилось, что среди бела дня и, главное, при людях можно вот так, почти догола, раздеться и плавать.

Может, поэтому он сначала так растерялся, что не знал, куда глаза девать от смущения. Однако тонкая и гибкая талия, упругая грудь под купальником, красота ее обнаженного стройного тела взяли свое, и он завороженно, с каким-то непонятным ему восторгом стал разглядывать ее.

Раскрыв рот, он смотрел и не мог отвести взгляда. Потом так тяжело вздохнул, что перед ним заколыхалась трава.

Гэрэл же не только его не стеснялась — она, казалось, обо всем на свете забыла и даже не обращала внимания на рыбаков, неподалеку от них удивших рыбу. А когда она позвала Дамдина искупаться, то он просто окаменел, словно перед ним внезапно разверзлась пропасть.

Во-первых, не надо забывать, что он был гобийцем и до этого дня даже в ручей не ступал ногой, не говоря уж о такой реке, как Тола. Во-вторых, он никак не мог представить себя раздетым, пусть и в трусах, перед людьми, да еще в такой ясный, солнечный день.

— Сейчас, сейчас! — отозвался он, придя в себя. Купаться-таки пошел, но подальше от всех, скрывшись за густой ивой; вошел по колено в воду, поиграл камешками, потом основательно вымыл голову — и в результате, как ему показалось, неплохо освежился.

Возвращаясь с реки, он нес таз с бельем и не переставал думать о красоте Гэрэл. Словно и сейчас было перед его глазами ее изящное упругое тело, которым он не успел вдоволь налюбоваться на берегу.

Гэрэл шла рядом. Полы ее тонкого тэрлика распахивались на ходу, но Дамдин ничего не видел, весь погрузившись в себя. Гэрэл, видимо, заметила это.

— Что вы молчите? — спросила она, а потом добавила: — До чего же хорошо купаться!

«Неужели она догадалась, о чем я думаю?» — испугался Дамдин и с серьезным видом проронил:

— Хорошо! — Он тяжело вздохнул и еще несколько раз повторил: — Хорошо! Очень даже хорошо!

— А у вас есть река? — спросила Гэрэл.

— Нет… Правда, озеро есть.

— Купаться очень полезно… Я сейчас чувствую такую легкость, что готова взлететь, — сказала она и, подпрыгивая на стройных ножках, пробежала несколько шагов.

Дамдин с нескрываемым любопытством жадно следил за каждым ее движением. В его глазах светилось восхищение.

«Если и есть на свете сказочные красавицы, то Гэрэл одна из них, это уж точно. Рассказать бы о ней Базаржаву. Интересно, что бы он сказал? Наверно, обязательно бы спросил: а ты пробовал за ней ухаживать? Хм!.. А что бы я ответил? Гэрэл ведь даже своей фотокарточки мне не подарила… Может, попросить? Вернусь домой и буду показывать — вот какая у Самбу прекрасная дочь. Да и большую фотографию надо бы взять, такую, чтобы на ней вся семья была», — думал Дамдин.

Мысли его прервала Гэрэл:

— А вы когда возвращаетесь домой?

— Даже не знаю…

— Если не скоро, могли бы поехать с нами ягоды собирать. В горах в это время так прекрасно! Лучше всего ездить на перевал Баян. Ягоды там крупные и вкусные, — сказала Гэрэл и облизнулась.

Дамдин понятия не имел, о каких ягодах она говорит, да и не знал, как их собирать, но в кино ему приходилось видеть, как хорошо гулять по лесу. Поэтому-то он сразу смекнул, что если бы представился такой случай, то наверняка с Гэрэл там было бы очень весело.

«Она будет убегать, а я за ней гоняться. Потом она спрячется за деревом и будет громко и весело смеяться. Увидит, что я уже близко, снова захочет убежать, но тут я ее и настигну. Схвачу за подол дэли. Нет! Лучше за руку, а то, чего доброго, дэли разорву. Надо схватить за руку… — И вдруг подумал: — А что потом?…» Улыбнулся сам себе и покачал головой.

Гэрэл любила расспрашивать Дамдина о сельской жизни и о всяких забавных случаях, происходящих там, в худоне. Дамдину иногда казалось, что она спрашивает от скуки, но тем не менее он с удовольствием и подробно рассказывал ей обо всем, что ему самому казалось интересным и дорогим. И о себе тоже. О том, как укрощал необъезженных лошадей, как искал верблюдов, оторвавшихся от стада, и как ночевал один в степи.

Гэрэл слушала его восторженно, будто перед нею был не парень из худона, а какой-нибудь известный, талантливый писатель.

По летам они были почти что ровесники, но Гэрэл с уважением обращалась к нему на «вы».

Дамдин был счастлив. Изредка Гэрэл водила его в Дом офицеров или в кинотеатр и перед тем, как отправиться туда, обрызгивала его отцовским одеколоном.

«А вдруг мне уготована такая счастливая судьба — быть всегда рядом с ней, с этой красавицей?» — частенько подумывал Дамдин.

Обычно монгол не спрашивает у старшего по возрасту незнакомого человека его имени. Это как-то не принято. Хотя в крайних случаях, разумеется, он может это сделать. А так, в обычных ситуациях, стараются узнать имя собеседника от других.

Очень распространено и такое явление, когда к старшему по возрасту мужчине обращаются просто «аха» — старший брат, а к женщине «эгчэ» — старшая сестра. И ничего предосудительного в этом нет: те, к кому так обращаются, принимают это как должное… Поэтому-то и Дамдин называл мать Гэрэл «эгчэ», хотя он и знал, как ее зовут.

Она частенько просила Дамдина наколоть дрова, помыть посуду или замесить тесто.

В первые несколько дней жена Самбу была с ним чрезвычайно учтива, ласкова и непременно обращалась к нему «сынок» или «братишка». Тем не менее постель она стелила ему на кухне. В первую ночь Дамдин спал на войлоке, покрытом материей. Да и в последующие дни тоже, так как он сам, без напоминаний, каждый раз отправлялся на кухню, считая, что это место закреплено за ним навсегда. Впрочем, никто и не звал его в другие комнаты.

Иногда мать Гэрэл интересовалась:

— Дорого ли стоит у вас овца?

— Много ли скота держите?

— Что за люди в вашем сомоне?

Дамдин отвечал, как мог. Целую неделю она, пожалуй, относилась к нему настороженно и следила за каждым его движением, когда он появлялся в их комнате или в комнате Гэрэл.

На это у нее были веские основания. Дело в том, что Дамдин никогда не снимал своих грязных, пыльных сапог и вышагивал в них по чистому полу и по ковру — ему все было безразлично. Если вспомнить к тому же его тяжелую, слоновью походку, то можно и понять состояние жены Самбу. Ей казалось при этом, что он топчет сапогами по ее сердцу, но каждый раз она молча провожала его взглядом, только качала головой.

Однако кое-какие меры предосторожности она все же приняла: убрала все свои драгоценности и деньги, которые до этого лежали на виду. На сундуках появились замки.

Она стала по-другому относиться и к дочери, без всякой причины придираясь к ней:

— Привела бы ты свои вещи в порядок! До чего ж ты неряшливая!

Раздражение, которое у нее вызывал Дамдин, она начала срывать на Гэрэл или на маленькой дочурке. А те прекрасно знали, что ни в чем не повинны, и с удивлением смотрели на мать.