Борис Юхананов - Моментальные записки сентиментального солдатика, или Роман о праведном юноше

— Сонюшка, погладь его, не бойся, погладь!

— Спасибо, Сонюшка, вы избавили меня от тягостной хрустальной дремы.

И элегантный, как кабальеро, он склоняется перед нами в поклоне.

Изящный взмах хрустального хвоста, и все начинает искриться в хрустальном перезвоне.

— Здравствуй, дорогой, опять вижу, как Леонид Брежнев, сидишь, пишешь. Пойдем, добудем смолы для крыши.

…Ну, хотя бы идешь, описывай природу, какая у нас здесь природа! (Бычок смешно трясется в губах, когда он говорит.) А Дракончик плетется за нами с блокнотиком и хитро подмигивает нам. Дракончик в бушлате и сапогах.

Вот они уже пробрались по лесу, перелезли через проволоку и оказались на асфальтированной площадке.

— Настюша, прикрой Софушке глаза…

Один из находившихся уже на площадке солдат расстегнул ширинку и, брызгая, помочился на асфальт.

— Эй, писака! — крикнул он Дракончику. — Ты можешь подождать нас здесь, мы пойдем за лопатами!

И они, засунув руки в карманы и чему-то смеясь, скрылись за углом красного здания.

Дракончик остался один. Он вырвал исписанные листки, скатал их в трубочку и подал нам знак.

Мы подлетели поближе и зависли над асфальтированной площадкой.

А он высоко подбросил свою волшебную трубочку.

И она не упала, а превратилась в радио, то самое, что стоит у вас на кухне.

И тотчас оттуда полилась мелодия, Дракончик стал презабавно вращать хрустальным хвостом, кончик которого вылазил из-под бушлата, потом опять изящно, как в менуэте, поклонился нам и начал вальсировать с воображаемой партнершей.

Это смешно, когда Дракончик, одетый в солдатский бушлат, обутый в кирзовые сапоги и затянутый по всем правилам ремнем, вальсирует с воображаемой партнершей. И вдруг он запел и запел так, как умею петь только я:

«Ах, этот вальс,

Ах, этот вальс,

Я посмешу, простите, вас:

Раз-два-три,

Раз-два-три,

Раз-два-три,

Раз…

Ах,

Этот вальс…»

Тотчас он засунул руку себе за шиворот и оторвал белоснежный подворотничок, в который с треском и высморкался.

Вот он уже показывает нам рукой, мол, поднимитесь повыше и наблюдайте…

Солдаты притащили тележку, кирку и лом и стали почему-то с усердием разбивать асфальт, и оказалось, что это совсем не асфальт, а смола.

Им холодно, и, видимо, пальцы примерзают к железу, поэтому Дракончик извлек из-за пазухи две портянки и дал их солдатикам, чтоб те обернули кирку и лом.

— Во! Спасибо, зёма, — сказал самый высокий из них, — а у тебя, может, и закурить найдется?..

В лапе у Дракончика образовалось пять сигарет. Он протянул их оробевшему верзиле.

— Курите!

С этим словом он выпустил изо рта плотную тучку, которая, взмыв в небо, вдруг засветилась надписью:

«Курить — здоровью вредить!»

А солдатики словно и не заметили всех этих странностей. Они продолжают работать. Вернее, один из них, тот самый верзила.

— Посмотри, посмотри, Настена (удивляюсь я) , ведь это же «дедушка», а они все — салаги, что ж он работает?! Такого не бывает…

Верзила что-то бормотал, но что — мы так и не разобрали, потому что из леса выскочил солдат и замахал рукой:

— Беги, беги скорее за мной!

И Дракончик побежал за ним.

Под лапами замелькали какие-то доски, бугры, жухлая трава.

И уже сидит Дракончик в машине, в кузове, среди наваленных драных подушек, и хитро подмигивает нам.

Руки рупором сложил, кричит:

— На Икшу! Вагоны разгружать!

Машина с посвистом и скрипом громыхает по ухабам. Бедный Дракончик от ветра прижался к стенке кузова, воротник поднял, лапы в рукава. Повизгивающий грузовик.

Яблоки!

Баба со счетами и бухгалтерской книгой:

— Ой, а ты че же, носатый — один? А весы где, а люди?

Спрыгнул Дракончик с кузова, поглазел на вагон, свистанул, и на шее у бабы пломба повисла. (Яко бусы об одну бусинку…)

Запричитала баба, мол, одного прислали, и тот хулиганье! Прощелыга армянская! И пошел свистать Дракончик ящичек за ящичком в грузовичок по воздуху под бабий вой:

— Фокусник носатый! Ты ж откуда такой взялся? О, Боже мой, черт с хвостом! Эй! А погодь, когда ж вешать их? Куда невешаные грузишь! А ну, вертай обратно!

— Точно, матушка!

— Настюша, осторожнее! Давай-ка повыше поднимемся, как бы не задели они нас.

Весы плавно опустились к ногам бабы. (Як надо наведенные — родные, магазинные, с гирькой 2 кг.)

— С чего начнем, уважаемая?

— С «пармена» начинай! «Золотого, осеннего»! Эй-эй! Ты не то, не те ты! «Кальвиль» не надо, а то два ящика уж «кальвиля» поклал! Та-а-а-к! Ландернбургский клад! Во! Во-о-о-о!.. Слушай, служивый черт, ты этак-то не спеши, хоть сумочку набрать.

— Какую сумочку, матушка?

— Да сумочку, домой, деткам.

— Можно сумочку…

И уже полна сумочка.

— Эе-е-ей! А этих гони! Гони шакалов!

— Матушка, так ведь они ж тоже люди, милая.

— Какие люди! Гони алкашей проклятых! Не дам, разбойник! Сам алкаш, гляжу! Договорились уже. Негодяй, хулиган! Эх-х! Поволокли две такие сумки! Солдат! Роздал… Давай теперь вот эти подбирай, рассыпанные.

И уже пуст вагон, и никак не может очухаться баба от фокусов Дракончика.

Таращится на него, приговаривает:

— Вот уж нигде не читала, не видывала! Это ж волшебство али гипноз какой с хулиганством… А яблочки не пропадут, солдатик?

— Не пропадут! (Удобно устроился Дракончик на пустых ящиках, смачно с хрустом почавкивает «парменом золотым осенним»…)

И все начинает искриться, и слышится хрустальный перезвон. И вновь наша квартирка.

Чудесный шутник в поклоне материализовался перед нами. Уже вечер, и Сонюшке пора спать.

Алкаши обменяли яблоки на две бутылки «Кавказа». Одну раздавили сами, а одну я запрятал под бушлат…

Стремно возвращаться в часть с запрятанной под бушлатом бутылкой.

Как приехали, я схоронил ее в «собачатнике», где хранятся у нас лопаты, бочки с цементом, краской и замазкой, метлы… Просто опустил в бочку с сухим цементом.

— Симка, хочешь засадить?

— А что, есть?

— Ну да!

— А хрусталик имеется?

— Чего?

— Ну, стакан.

— Какие стаканы, Симка, из горла, по рабоче-крестьянски.

— А где будем-то?

— Да в «собачатнике», Симон.

— Оп-ля-ля! Бутылевич — это хорошо!

Длинный горбоносый Андрюха Симонов и я пьем из горла в «собачатнике».

— Тихо! Не булькай… Давай!

— Эх, совсем я разучился. А ты как заядлый алкаш тянешь.

— Допивай и обратно в бочку, потом выбросим.

Ух, как щиплет нос вьетнамский бальзам! Это для конспирации, чтоб запах отбить.

Вот и день прошел…

Сидим на программе «Время».

— О чем задумался?

— Да так.

— Вино нюхаешь?

— Нет, просто грею нос.

— Еще час, и день прошел.

— Да… день промчался.

— Моментом уснешь, моментом проснешься.