Борис Юхананов - Моментальные записки сентиментального солдатика, или Роман о праведном юноше

— Не хватает, товарищ капитан, уже неделю чай не успеваю допить…

— Ну, Ильин, ты и задаешь вводные… Ладно, стой, дожевывай!..

А в телевизоре как раз возвратившихся космонавтов показывали…

Все бы на том и кончилось. Ан, нет… Захотелось мне неудержимо вдруг «по-большому». Ну, я опять к Семенову:

— Разрешите, товарищ сержант, сходить в туалет.

— Давай…

Выскакиваю… Слышу:

— Ты куда, Васисуалий, Ильина отпустил?!

Сижу… Влетает Трухин:

— Ильин, быстро строиться!

— Ну щас, щас…

Подтираюсь срочно, застегиваюсь, мчусь в спальное помещение… Все уже стоят… Ну, я знаю, что будет придираться. Четко, по-строевому к нему:

— Товарищ старший сержант, разрешите встать в строй! (Слова чеканю.)

— Не разрешаю!

Мне шипят: «Заправься…»

И началось на двадцать минут.

— Товарищ старший сержант, разрешите…

— Не разрешаю…

Под конец я уже орал: «ТОВАРИЩ СТАРШИЙ СЕРЖАНТ, РА-А-А-АЗРЕШИТЕ!»

А он старался не глядеть мне в глаза. Кто — кого!

Взвод все хохотал вначале, а потом притих…

Вечерняя поверка на плацу с ветром и звездами.

— Вот смотри, ковш!

— Ильин, что ты там головой крутишь?!

— Не заебал тебя Шугуров?

— Да-а не-ет.

— Что-то, я смотрю, он к тебе приебывается.

— Любовь с первого взгляда.

— Игорь, вот скажи, были такие мыслишки: я учусь на сержанта, чтобы приносить пользу Родине?

— Не-е-ет…

— Ну, у Фомкина я не спрашиваю…

Фома:

— Что? Я не слышал, что ты сказал, я мыслил. А когда я мыслю, хоть там по голове ходи, хоть отбойный молоток…

— Я говорю, пользу Родине хочешь приносить?

— Га-га-га-га-га-га!

— Смотри, сколько звезд на небе!

— Да-а, завтра будет погодка…

— Ну что, Никита, заебал тебя этот мурдюк!

— Не говори — гвоздь ржавый!..

— Ладно, давай спать… Ну все, спим…

Воскресенье 12.10.80.

Клуб… Гарсирующий лейтенант медслужбы читает нам лекцию о вреде алкоголя:

— Значит, лучше пить, не закусывая?

— Правильно, но лучше вообще не пить!

«Скрытый путь глотка́ алкоголя по организму человека».

— Так ведь пьют-то…

— Еще будут вопросы?

Загудели…

— А вы пьете?

— Не пью!

— Га-га-га-га-га!..

— Все?

Зааплодировали. Схватил фуражку, скрылся. Полезли к выходу…

Сижу на лавочке, курю.

Мимо прошел солдатик, в зубах листик, светящийся чистейшим желтым цветом.

Выплюнул…

— Строиться на обед!

А после:

— Ильин, к тебе приехали!

Семен!

Привез сыр, шоколад, сигарет… И глаза его серо-зеленые… и плащ желтый, словно громадный осенний лист…

Мы обнялись…

И сидели на траве, дрожали от холодрыги, пили молоко, и я слушал его рассказы про Смоленск, про ВГИКовское общежитие…

И сам:

— Ты знаешь, самое главное — я узнал, что кроме земли еще небо есть. И все… Теперь свободно мне и нет страха… Я не дядю, не деда с бородой обрел, нет, но веру в высшую справедливость…

Бабка с вязанкой проходила, пожалела:

— Ой, что ж вы так! Застудитесь прямо-то на траве, зори-то холодные щас…

— А вот представь, мужик пашет на заводе, как черт знает кто. Так ему все эти дела до лампочки.

Но мы спорим.

Хапуга знает, что за чертой ничего… ничего.

И хапуга хапает!

В фойе наши вчерашние ветки и тепло от батареи и запах березы… Я опять дежурный.

Холодноватый, с привкусом, запах металлических детских автомобильчиков, которыми игрался когда-то Виталька Смирнов…

— Никит, у тебя никогда такого не бывало: вот идешь по улице, и вдруг запах давний, давний запах детского сада… машинок с привкусом… Да-да, с привкусом.

Издалека верхушки берез, еще сохранившие листву — пух, чуть тронутый закатом.

Виталя Смирнов сидит в бытовке перед освещенным зеркалом на табуретке, закинув правую ногу пяткой на ляжку левой, остригает ногти. Со мной общается через зеркало, получается, что он как-то сам с собой говорит:

— Сегодня, значит, мы с этим, с Жигановым, ходили играть в волейбол без спроса в спортзал. Там пришли девочки, и мы весело играли в волейбол, вдруг дверь открывается и заходит Мартынов… На меня это, правда, не произвело такого впечатления, но факт тот, что Мартынов просто сказал быть через сорок минут в казарме. Мы еще поиграли в волейбол… Ничего даже не сказал, вот что самое удивительное было… Однако я все больше и больше узнаю, что Пушкин, ну, кроме того, что писал стихи прекрасные, а в остальном был он ниже среднего… В общем, пишет своей жене: «Приехал граф со своей женой, вот это бабища! Желаю тебе такой же вернуться…» Да-а, стиль письма это ненормальный… Никит, если тебя не затруднит, расскажи мне, пожалуйста, как прошел вечер, ну вот тот… И вообще, там танцы были? А ты был на них? Бля, Никит, как я тебе завидую… Расскажи, пожалуйста, про игру, в которой участвовал Мартынов… Ну а что именно смешно?

— Он как мальчишка!

— То есть несолидный мужик? Он вообще какой-то не мужик. «Я вам, блядь, сегодня устрою!» А сам нас погонял только до полвторого…. Ладно, пойду, спокойной ночи!..

Предсмертное, необычайно долгое… громкое ззаиканье мухи, ухваченной паутиной…

Паучишка — маленький серо-черный паучишка — семенит и вокруг нее и снизу подталкивает, а то вдруг обнимет, как родную, и кажется, что это парочка любовников зависла в воздухе, но уже отлепился паучок, отбежал, и оказалось — новые путы добавились… Ловко манипулируя ими, подтягивает паучишка безвольный трупик вверх. Устает — отпускает… А потом опять сладострастно и нетерпеливо тянет к самому центру, чтобы там спокойно и не спеша… Да вот он уже этак полузалез на нее, словно ногу закинул (старый сладострастник на юную любовницу) , и посасывает, в паутину перерабатывает…

А как тащил-то! Этак тащит драгоценный шкаф на верхний этаж какой-нибудь отоварившийся хозяин… Да-да, шкаф или ковер. Вы не замечали, что ковры тоже всегда этак обхватывают, словно родное обнимают… Сосет паучок…

Холодно мне… Злость вдруг…

То ли для согрева, то ли так просто, взял да и забил паучишку коробкой спичек.

Дунул, он отскочил, ринулся вглубь… Поздно — в стенку вдавил, а обрывки паутины смахнул листком. По мухе мертвой щелканул брезгливо (потом ноготь о штаны) .

Не ожидал паук такого вот конца…

Глухой звук бычка, упавшего на дно бутылки, заменившей мне пепельницу…

13-е — этот день я просто жил…

14.10.80.

Стрельбище лесное. Солнце.

Ждем своей очереди.

Солнце играет на карабинах, пуговицах и березах…

— А вы хоть знаете, куда стрелять надо?

— Стрельнем куда-нибудь.

Сержант:

— Первая смена, закончила стрельбу. (Александрову) Куда ты полез?! Куда вылез, ты, чучело?! Вста-ать! К но-оге, штык откинуть. К мишеням ш-ша-агом марш!

— Выстрелов пугаюсь, бля.

— Да?

— Да. Я вообще человек мирный. Они, как пастух хлыстом, «вух — вах!»…