Борис Юхананов - Моментальные записки сентиментального солдатика, или Роман о праведном юноше

Скоро на ужин… Сижу в ленкомнате и читаю. Рядом за столом ржут сержанты, забивают козла. Вошел скучающий узбек, чешет языком щеку. Чего-то вспомнил, оживился, ушел… Праздничная маята. Тоска. Ребятишек заело безделье. Работу хаят, а без нее не умеют жить…

«Здравствуй, Светлана! Сегодня получил твое письмо, за которое большое спасибо. Хотя письмо меня очень огорчило, все равно я решил написать ответ. Почему ты не хочешь, чтоб мы встречались? Неужели ты не можешь понять меня? Тетя Люся и Аленка здесь совсем ни при чем. Это я по велению сердца не могу забыть твоих глаз и цвет твоих волос. Неужели ты не понимаешь, солнышко мое ясное, что я не могу без тебя и дня прожить, ты как будто околдовала меня своей красотой, и где бы я ни находился, я постоянно думаю о тебе, и ты постоянно стоишь перед моими глазами, как финист ясный сокол. Что повлекло порвать со мной нашу любовь, ведь она у меня к тебе такая горячая, что ее не могут остудить никакие беды и ураганы? Ведь, как говорится, любовь с первого взгляда — это любовь навечно. Твое веление порвать со мной может оставить глубокую рану в моем сердце. Ведь я люблю тебя не как-нибудь, а больше, и еще чуть-чуть. И неужели ты того не понимаешь, ласточка моя быстрокрылая, что таким вещам шутка не нужна. К этому вопросу надо относиться серьезно, умело, с достоинством и честью.

Ну ладно, напишу тебе чуть-чуть о себе. Я жив, здоров, служба идет нормально, если не считать наших отношений друг к другу. Если ты мне не ответишь на это письмо или напишешь письмо подобное предыдущему, то я за себя не ручаюсь. А если поймешь меня и полюбишь, моя дорогая Светочка, то я сделаю все, чтобы быть достойным тебя. Ну ладно, до скорого свидания или до ближайшей встречи. На этом заканчиваю свое коротенькое письмецо.

Целую нежно ручки твои, если ты не против.

Очень жду ответа.

Твой Вано».

«Здравствуй, Светочка!!!

Вот сегодня получил от тебя письмо и решил ответить. Светочка, ты пишешь, что написала последнее письмо, но ты постарайся ответить и на это, ведь мы же с тобой друзья. Ты пишешь, что мы можем остаться друзьями. Я согласен, ведь я ради тебя готов даже на это. Хочу рассказать тебе немного о своей жизни. Чудная ночь.

Спят деревья, казармы, мои друзья солдаты, только я не сплю. Мне чудишься ты! Рядом на кровати кто-то всхрапывает — это проза моего солдатского существования. Но ты заставляешь забыть меня о прозе — сердцу больно. Оно не хочет смириться с твоим последним письмом, и я встаю, нашариваю в тумбочке папиросы и выхожу в ночь. Все это не может так закончиться. Ты мне нужна, как воздух носоглотке, как расческа непокорным волосам. Я вспоминаю твои ядовитые строки, и слезы катятся с моих глаз, ледышками падая в снег. Светочка, я очень опасный человек! Во мне бушуют вулканические страсти. Нет! Нет! Нет! Я не верю, что ты не ответишь на мой вопль — на вой голодного волка! Светлана, если у тебя есть другой, более достойный, чем я? (Одна только эта мысль лезвием путешествует по моим внутренностям.) Но почему ты пишешь кому-то еще письмо? Нет, конечно, это не мое дело, но мой мозг горит, звезды жгут меня, как твои глаза, о! я хочу быть испепеленным ими. Почему ты пишешь моему другу письма, если у тебя есть парень? Конечно, быть может, это не мое дело, но уж такая у меня натура. Вот возьму сейчас, да и рвану к тебе. И с радостью просчитаю ступеньки, посланный вниз твоей нежной ручкой. Паду, встану и опять приползу к тебе, сердце будет обливаться кровью, мозг заходить за разум, внутренности пылать, но я все равно буду обожать тебя. Любовь моя!

Уже утро…

Рассвет такой же светлый, как твоя кожа. О, как мне хочется… Знаешь, сколько во мне нерастраченных мужских чувств? Дневальный орет „Подъем!“ — и твой образ тает, как снежинка в ладони, а по моим горячим щекам катятся слезы.

Светочка! Птичка! Не улетай! Не доводи меня до безумства…

Целую всю тебя от кончиков волосиков до ноготков ног!

Твой Вано».

09.11.80.

— Не-не, вы его не подзуживайте…

— Да я на твоем месте, Ваня, написал бы, чтоб она ночью к дороге вышла, перелез бы через забор. И… целая ночь впереди!

— Да что я, дурак, что ль, чтоб меня поймали потом!

— Ну, тогда ты не достоин своих писем…

И опять объект. Лучики берез.

Вано в паркнаряде, мы принесли ему созданное вчера письмо:

— Ваня, ты должен ей послать его. Это единственный шанс.

Рассыпчатый ноябрьский снежок.

Земля за ночь обледенела.

Шагать приходится осторожно, сосредоточенно.

Эх, черт возьми, сколько еще километров шагать нам до дембеля.

Синие армейские утра…

— Эй, азербайджанец, не ешь снег! Зачем ты ешь снег?!

Настороженно, испуганно смотрит на меня, как зверек — резкое движение, и он метнется в сторону и ускачет.

— Зачем ты ешь снег?

Улыбаюсь ему. Понял:

— Вкусно-о!

Вороньи тр-р-р-рел-л-л-ли…

Пойду греться. Пойду греться.

Прапор щелкает семечки:

— Ну как дела во взводе? Нормально?

— Все нормально, товарищ прапорщик, все хорошо!

Солнце бьет в осколок стекла, припорошенный снегом, словно хочет отогреть бычок, примерзший к нему.

— Та-а-ак! Строиться, батаре-я! Поэт! Ты ж забыл эти скворечники описать. Будку, там, КПП!

— Га-га-га!

День мелькнул.

Именно мелькнул, так мне кажется сейчас — ночью. Я опять дежурный по отделу.

Курю в ленкомнате, стряхивая пепел в программку идиотского вечера, который я проводил на прошлой неделе, «Судьба моя — комсомол».

Ночное одиночество помогает вернуться к себе.

Дневальный зашел, ремнем лоб вытирает:

— Все! (Убрался.)

Иди спать.

Вернуться к себе… Да, я возвращаюсь к себе, но — откуда? Откуда! Из страны дураков? Нет, скорее уж слепых, глухих, немых.

Как мы живем здесь?! Движимые распорядком и рефлексами, касаемся друг друга, иногда задеваем, кусаемся.

Что там вокруг нас?

Зачем мы?

Каждый лелеет внутри себя оставленную гражданку, существует здесь, выполняет нехитрые солдатские обязанности, а душа там… И он грезит…

Живет?

А вы спросите у него!..

— Слушай, у тебя папиросы есть?

— Да нет, есть сигареты.

— А папирос нет?

— А что, зачем тебе папироса? Дрянь, что ли, забить, а? (Глазки загорелись.) Та-ак, подожди… подожди, у кого их можно достать?

— Так, слушай, давай я щас сгоняю в пятый отдел, заодно и письмо брошу. Одной хватит?

— Бери две, только быстро.

— Здравия желаю, товарищ прапорщик.

— Все нормально, тихо?

— Тихо, все спят.

— Здесь спят али, может, где на «Катуаре», а?

— Да нет, что вы, товарищ прапорщик, никто никуда не убежал — все здесь.

— Ну-ну… Так. Ну ладно… Ты-ы занимайся, занимайся своими делами.

Закурил. Помигал. Заглянул в спальное помещение… Зевнул… Пошел в сортир.