Андрей Шляхов - Ошибка доктора Данилова

— Мне кажется, что мои доводы звучат убедительно, — сказал Ямрушков в завершение своей десятиминутной речи. — Если вы, коллеги, со мной согласны, то на этом работу нашей комиссии можно считать оконченной. Сейчас я распечатаю заключение…

— Я с вами не согласен! — все выступали сидя, но сейчас Данилову почему-то захотелось встать. — В истории болезни точно так же не зафиксировано попадание воздуха в сосудистую систему пациента через аппарат искусственного кровообращения. Что же касается неисправности аппарата и датчика, то это было выявлено спустя десять дней после операции, а слова Шполяк стоят ровно столько же, сколько и слова Сапрошина!

— Вы считаете, что мы с Максимом Иосифовичем необъективны? — спросил Ямрушков, сопроводив свои слова ироничной улыбкой.

— Да, считаю! — твердо ответил Данилов и сел.

— Расклад не в вашу пользу, Владимир Александрович, — Ямрушков быстро переглянулся с Мароцкевичем. — Два наших голоса против одного вашего. Знаете, мне даже нравится, что вы такой… хм… непреклонный, потому что, общаясь с вами, я старался найти как можно больше доводов, подкрепляющих мою точку зрения.

— Нашу точку зрения, — поправил Мароцкевич.

Ямрушков смотрел на Данилова с участливым сожалением, примерно так смотрят врачи на безнадежных пациентов, а взгляд Мароцкевича был колюче-неприязненным. Казалось, что на прошлом заседании присутствовали совершенно другие люди.

— Мнение большинства — закон, — констатировал Ямрушков и трижды щелкнул мышкой, присоединенной к его ноутбуку.

Стоявший на приставном столике принтер оживился, загудел и начал выплевывать листы.

— Согласно статье пятьдесят седьмой уголовно-процессуального кодекса эксперт вправе отказаться от дачи заключения, если представленные ему материалы для этого недостаточны, — Данилова всегда коробили казенно-бюрократические штампы, но сейчас без них невозможно было обойтись. — Голосованием хорошо президента выбирать, а мы с вами решаем судьбу человека и в данном случае для меня важно только мое собственное мнение. Простите, если я вас обидел, но это так. Я не заготовил отказ заранее, — Данилов выразительно посмотрел сначала на продолжавший работать принтер, а затем — на Ямрушкова, — поскольку надеялся на понимание с вашей стороны. Но, к сожалению, я ошибся…

— Владимир Александрович! — Ямрушков театрально всплеснул руками. — Давайте не будем все усложнять! Вы же понимаете, что судья назначила комиссионную экспертизу для того, чтобы подстраховаться. Если мы начнем играть в лебедя, рака и щуку, будет назначена новая экспертиза, третья по счету…

Данилов машинально вспомнил аналогичную восточную мудрость: «Если вокруг одного котла три повара ходят, то на обед рассчитывать не стоит».

— Нашим коллегам придется вникать в суть уже знакомого нам дела и повторять то, что сделали мы, — продолжал Ямрушков. — Рассмотрение дела в суде затянется еще, как минимум на месяц. Кому это нужно?!

— Да, действительно — кому? — поддержал Мароцкевич. — Валентин Семенович абсолютно прав. Давайте не будем усложнять. Ваш отказ, Владимир Александрович, ничего не изменит. Следующая комиссия придет к тем же выводам, что и мы. Но может статься и так, следующей комиссии и не будет, если судья удовлетворится мнениями двух таких авторитетных специалистов, как мы с Валентином Семеновичем.

— Может статься, — кивнул Ямрушков. — Но все равно лучше не усложнять и не осложнять. Адвокат Сапрошина — крайне неприятная баба, я уже с ней сталкивался. Въедливая, вздорная, конфликтная, да еще и со связями в журналистских кругах. Она непременно уцепится за ваш отказ и попытается выжать из него как можно больше выгоды.

— Подсудимым является Сапрошин, но, пока суд не огласит приговора, на репутации всеми уважаемого профессора Раевского лежит условное пятно, — добавил Мароцкевич. — Вы можете представить себе его состояние?

— Могу, — ответил Данилов. — И состояние Сапрошина тоже могу представить. Предлагаю на этом поставить точку. Я не могу переубедить вас, а вы не можете переубедить меня, так что давайте каждый останется при своем мнении. Договорились?

Ямрушков вздохнул, Мароцкевич покачал головой, но оба ничего не сказали, а молчание, как известно, является знаком согласия.

Ямрушкову Данилов отправил скан своего отказа, а оригинал отвез судье, предварительно договорившись с ней о встрече. Чего уж греха таить — хотелось не просто передать из рук в руки бумажку и объяснить причину, но и высказать свое мнение относительно проведенного следствия. Разумеется, это нужно было высказать в предельно корректной форме, чтобы не вышло так, будто врач-эксперт учит юристов уму-разуму. И желательно преподнести свое мнение не прямо в стиле «хочу сказать вам следующее…», а словно бы между делом.

Данилов решил предварительно потренироваться. Елена получила очередную возможность удивиться переменам, происходившим с мужем. После ужина Данилов попросил Марию Владимировну не мешать родителям, разложил на кухонном столе листочки с записями, и сказал Елене:

— Давай представим, что ты судья, опытный юрист, которому некий доктор пытается высказать свое мнение по поводу уголовного дела и судебного процесса. Ты амбициозна и не терпишь, когда тебе пытаются навязать чужое мнение. Как только какое-то слово покажется тебе обидным или вызовет раздражение, ты говоришь «стоп!» и объясняешь мне, что не так.

— Глазам своим не верю и ушам тоже! — Елена на мгновение зажмурилась и тряхнула головой. — Данилов учится лицемерить! Мать честная! Куда катится этот мир?

— Не лицемерить, а тактично высказывать свои мысли, — строго поправил Данилов. — И давай, пожалуйста, без шуток, дело серьезное.

Данилову казалось, что его заготовка пройдет апробацию с минимальными правками, но Елена говорила «стоп!» практически после каждой фразы, а бóльшая часть ее пояснений состояла из одного слова: «Давишь». Дослушав до конца, она ненадолго призадумалась, а затем сказала:

— Все это совсем никуда не годится! Поставь себя на место судьи… Нет, представь, что одна из Машиных учительниц вдруг взялась объяснять тебе принципы лечения острой сердечной недостаточности, причем с таким подтекстом, что ты не все делаешь правильно. Долго ли ты станешь ее слушать и куда ты ее пошлешь вместе с ее ценным мнением?

Данилов озадаченно хмыкнул.

— Тоньше надо действовать, Данилов! Тоньше! — Елена потрясла в воздухе указательным пальцем. — Не нужно переть напролом, лучше преподнести свои мысли в виде истории, когда-то случившейся с кем-то из твоих знакомых. Расскажи ей, вроде бы — к слову, как некоего анестезиолога осудили по аналогичному делу, а после выяснилось, что виноват был хирург. Разумеется, аналогия не должна быть чересчур прямолинейной, главное, чтобы в ней содержалась главная мысль — нужно идти по правильному пути, а не по наиболее легкому. Скажи, что ты принимаешь случившееся близко к сердцу, поскольку с твоим приятелем когда-то случилось нечто подобное… Нет, лучше даже не с приятелем, а с отцом твоего однокурсника…