Эмма Донохью - Притяжение звезд

– Конечно, миссис Гарретт.

Тут я заметила, что Мэри О’Рахилли беззвучно плачет. От боли или от затянувшегося ожидания?

Я взяла холодную салфетку и обтерла ей лицо.

– Хотите, мы снова посадим вас на стул и снова надавим на бедра?

Но тут в палату влетела доктор Линн, в том же воротничке и галстуке и в той же юбке, что и вчера.

– Ну что, очередной день битвы, храни нас всех Господь, – сказала она вместо приветствия.

Я поспешно собрала медкарты наших трех пациенток, положив карту Мэри О’Рахилли сверху. Но, прежде чем я успела слово сказать, меня опередила Делия Гарретт:

– Я хочу домой! – громко заявила она.

– Ну конечно, хотите, бедняжка, – ответила врач. – Но дело в том, что неделя после родов гораздо опаснее для здоровья родильницы, чем предшествующая неделя.

(Тут я вспомнила о маме, как она впервые взяла Тима на руки. И подумала о тех матерях, которых я видела в родильном отделении, как они улыбались своим младенцам, а на второй день у них начинался озноб, а на шестой день они умирали.)

Делия Гарретт прижала ладони к распухшим глазам.

– У меня даже нет этого чертова ребенка!

Доктор Линн кивнула.

– Ваша дочь сейчас в руках Господа. И нам надо позаботиться о том, чтобы мистер Гарретт и ваши малютки не потеряли еще и вас.

Делия Гарретт фыркнула и затихла.

Затем врач послушала грудную клетку Онор Уайт и велела дать ей героинового сиропа [33] В начале ХХ века немецкий фармацевтический концерн «Байер» выпускал такую микстуру от кашля. .

Та, задыхаясь, выдавила:

– Я не принимаю опьяняющие средства.

– Моя дорогая, это же лекарство! Мы используем его для подавления кашля при тяжелых бронхиальных заболеваниях.

– Тем не менее…

– Миссис Уайт – член Пионерской ассоциации, – пробормотала я.

– Как и мой дядя, – заметила доктор Линн. – Но он принимает то, что ему прописывает врач.

Онор Уайт упрямо просипела:

– Никаких опьяняющих веществ!

Доктор Линн вздохнула.

– Тогда, сестра Пауэр, снова дайте ей аспирин, но не больше пятнадцати гранов [34] Гран – единица веса, около 0,065 г. . И, пожалуй, горячего лимонаду.

Она вымыла и продезинфицировала руки, надела резиновые перчатки и подошла наконец к Мэри О’Рахилли. Я положила ее в обычное положение для осмотра: на бок, выставив ягодицы над краем кровати.

– О, ну вот мы и сдвинулись с мертвой точки!

Доктор Линн стянула перчатки. А я помогла Мэри О’Рахилли лечь на спину. Та покосилась на выпирающий купол своего живота.

– Она на стадии потуг, – сообщила мне врач. – Поэтому дайте ей хлороформу, чтобы предупредить риск замедления процесса.

Мэри О’Рахилли зажмурилась и тихо застонала, словно в знак протеста, почувствовав приближавшуюся волну боли.

Выходя из палаты, доктор Линн заметила:

– Но ближе к концу событий ничего ей не давайте, ладно?

Я кивнула, зная, что лекарство может попасть в организм младенца и нарушить работу его легких.

Я сняла с полки бутылку с хлороформом, налила столовую ложку на ватный загубник ингалятора и передала его Мэри О’Рахилли.

– Вдыхайте это, когда понадобится.

Она припала к ингалятору и задышала.

– У вас наконец-то раскрылась матка, – сообщила я ей.

– Да?

– Лежите вот так на левом боку, это нужное положение, но ногами нужно упираться через подушки в спинку кровати.

Я выпростала края простыни, чтобы ничто не мешало ей лечь ногами к изголовью.

Мэри О’Рахилли неловко развернулась на матрасе.

– Я привяжу это длинное полотенце около вашей головы, чтобы вы могли за него схватиться, – объясняла я. – Дождитесь новых схваток и будьте готовы к потугам.

Мне уже так давно были знакомы физические страдания рожениц, что я чуть ли не по запаху могла учуять приближение родов.

– Смотрите на свою грудную клетку, миссис О’Рахилли, – продолжала я. – Вам придется задержать дыхание и изо всех сил тянуть полотенце – так, словно это веревка церковного колокола. Так, начали. Тужьтесь!

Роженица стала тужиться; усталая девочка стиснула зубы и хорошо справилась со своей задачей, учитывая, что это у нее было первый раз в жизни.

Потом я сказала:

– Это только начало. Отдохните минутку.

Вдруг она заканючила:

– Мистеру О’Рахилли не понравится, что меня так долго нет дома.

Мы с Брайди встретились глазами, и я едва не расхохоталась.

– Вы о нем не беспокойтесь, миссис О’Рахилли. Вы же не можете родить этого ребенка быстрее, чем он сам появится на свет, да?

– Я знаю, но…

Брайди взяла роженицу за руки и заставила их схватиться за подкову из полотенца.

– Выбросьте все эти мысли из головы, – строго наказала я. – Сейчас вам нужно думать только об этом.

На лбу у Мэри О’Рахилли выступила испарина, и она заметалась на простынях.

– Не могу!

– Нет, можете! Он уже выходит. Тужьтесь!

Но она не смогла стерпеть новый спазм боли: волна накрыла ее с головой. Она стала извиваться, рыдать и кашлять.

– Я правда не знаю как, я такая дура!

Мой взгляд скользнул на Брайди.

– Вовсе нет, миссис О’Рахилли. Природа сама знает как.

(Знает, как достичь своих целей, хотела я сказать, но не сказала. Я видела, как природа разгрызала женщин, словно ореховые скорлупки.)

– Я буду с вами, я помогу, клянусь, никуда не уйду!

– И Брайди тоже! – выдохнула Мэри О’Рахилли.

– Обязательно! – отозвалась Брайди.

Я дала роженице ингалятор, в который она впилась губами.

– О! О!

Ее сковал новый спазм.

– Тужьтесь!

Она задержала дыхание, так что ее лицо посинело, и тихо постанывала, скрипя зубами.

– Берегите силы, – напутствовала я ее на ухо. – Расслабляйтесь между схватками.

Но у нее была лишь пара минут передышки.

Покуда Мэри О’Рахилли кашляла и переводила дыхание, мы с Брайди двигали ее ноги. Я вращала ее таз из стороны в сторону и сжимала бедра, но это не помогало унять боль.

– Дыхалку дайте! – прохрипела она.

Я дала ей ингалятор, накапав еще хлороформа на загубник. Измерила ей пульс, температуру, частоту дыхания.

Волны схваток накатывали, с каждым разом становясь интенсивнее. Я прибегла ко всем известным мне ухищрениям. Я массировала стиснутые челюсти Мэри О’Рахилли. Когда у нее свело правую икру, я попросила Брайди ее размять. Так прошло сорок минут – я следила по часам.

– Сколько обычно надо тужиться? – прошептала Брайди мне на ухо.

– Всегда по-разному, – ответила я.

– Кажется, меня сейчас вырвет, – слабым голоском проговорила Мэри О’Рахилли.

Брайди убежала за тазиком.

В следующие четверть часа я заволновалась. Плод не выходил. Изможденное лицо Мэри О’Рахилли говорило мне, что продолжительные родовые схватки ее выматывают – ну и вдобавок ее организм боролся с гриппом.