Эмма Донохью - Притяжение звезд

Делия Гарретт на кровати справа, казалось, крепко спала.

Мэри О’Рахилли в середине свернулась улиткой, выпятив живот. Доктор Линн проткнула плодный пузырь, воды отошли, и теперь, если роды слишком затянутся, роженице грозила опасность. Существовал высокий риск заражения.

– Здесь у нас есть какой-то прогресс? – пробормотала я.

Сестра Люк поморщилась.

– Схватки каждые восемь минут. Сильнее, чем прежде, но врачи не слишком довольны темпом.

Наверное, Мэри О’Рахилли тоже. Ее глаза были крепко закрыты, черные волосы слиплись от пота, она даже покашливала устало.

Мне пришло в голову, что Брайди все же пришла, но просто находится сейчас в другом отделении. Канцелярия, естественно, направляет волонтерок туда, где в них больше нуждаются.

Онор Уайт безмолвно обращалась к четкам, перебирая их побелевшими пальцами.

– Эта пациентка слишком демонстративно бравирует своей набожностью, – прошептала мне монахиня на ухо.

Меня обуяла ярость. И я ответила очень тихо:

– А мне казалось, вы одобряете молитву.

– Да, если она искренняя. Но год молитв никоим образом не наставил ее светлость на путь истинный.

Резко обернувшись к ней, я спросила:

– Вы о миссис Уайт? Откуда вам это известно?

Монахиня поднесла палец к белой маске и постучала себя по носу.

– В нашей обители живет сестра, которая служит в доме матери и ребенка, и я расспрашивала ее об этой миссис. Она попадает туда уже во второй раз. Еще и полугода не прошло с тех пор, как она вышла оттуда, и что, разве она не оказалась теперь в том же самом положении?

Я скрипнула зубами. И мне на ум пришел вопрос:

– То есть после первых родов она оставалась там целый год?

– Ну, это обычный срок для их обитательниц, если ребенок остается жив.

Я не поняла.

И сестра Люк разъяснила:

– Столько женщине приходится работать в доме и ухаживать за маленькими, чтобы отработать расходы, коль скоро она сама не в состоянии заплатить.

Только теперь до меня дошло. Значит, считаясь преступницей из-за того, что она забеременела, Онор Уайт была принята в благотворительный пансион, где уход за ее ребенком и чужими детьми стал сродни наказанию; она оказалась должна монахиням целый год своей жизни, чтобы возместить потраченные ими деньги, покуда они удерживали ее своей узницей. Это была странная логика порочного круга.

– А мать сохраняет… – спросила я. – Она может забрать ребенка по истечении года?

Сестра Люк вытаращила единственный глаз.

– Забрать, для чего? Естественно, большинство этих девок только и мечтают избавиться от позора и обузы!

Возможно, мой вопрос был наивным. Я и так знала, что мать-одиночка обречена на тяжкую жизнь. Но подумала, может ли такая женщина притвориться вдовой.

– Если такое прегрешение произошло впервые и случайно, – снисходительно продолжала сестра Люк, – и женщина встала на путь исправления, если она искренне любит свое чадо, а ее замужняя сестра или мать согласны признать его своим, ей могут позволить забрать дитя в свою семью. А некоторых держат и после такого срока, ежели они неисправимые… ежели это единственный способ отвратить их от злонамеренных проступков.

Ее слова лишили меня дара речи.

Завидев, как в дверь влетела рыжая копна, я от радости даже покачнулась.

– Доброе утро, Брайди!

Она метнулась ко мне со своей широченной, от уха до уха, улыбкой. Но мне не следовало называть ее по имени – в присутствии сестры Люк уж точно. Я заметила, что Брайди никак меня не назвала – только кивнула в ответ.

– Ты позавтракала? – спросила я.

Она благодарно закивала.

– Кровяной колбасой и горой сосисок.

– Суини, – обратилась к ней монахиня, – посыпь пол дезинфицирующим средством да хорошенько отдрай его тряпкой, намотанной на швабру.

Дневная смена была за мной, почему же монахиня тут распоряжалась? Всем видом я показывала, что жду не дождусь, когда она удалится.

Сестра Люк сняла фартук и надела монашеский плащ.

– Вы уже были на мессе, сестра Пауэр?

Ее вопрос меня смутил, потому что сегодня было не воскресенье.

– А, месса Дня всех душ… Да! (Да простит Господь мою ложь; я просто не смогла бы стерпеть ее упреков.)

– Вы хотите сказать, Дня Всех Святых?

Я слышала, с каким удовольствием сестра Люк меня поправила.

– В первый день ноября, – объявила она, обращаясь ко всем присутствующим, – мы празднуем торжество Господа на небесах, который бдит нас, грешников, на земле. А завтра, в праздник поминовения душ всех усопших, мы будем чествовать нашу церковь, заступницу за раскаявшихся грешников – душ наших усопших в чистилище.

Неужели она и впрямь вообразила, будто мне нужна ее лекция о тонкостях литургического календаря? Брайди уже драила пол. Я же, сняв пальто и поставив сумку в угол, пошла мыть руки карболовым мылом.

Онор Уайт кашлянула, и у нее во рту собралась мокрота.

– Можете поставить миссис Уайт горячую примочку на грудь.

Мысленно я напомнила себе, что ночная сиделка мне не начальница.

– Вообще-то, сестра, мой опыт говорит, что в случае воспаления дыхательных путей компрессы не помогают.

Ее единственная видимая бровь – та, что не была прикрыта повязкой, – взлетела к куделькам на лбу.

– Мой куда более богатый опыт говорит, что, если ставить компресс правильно, он помогает!

По движениям лопаток Брайди я могла сказать, что она прислушивается к каждому слову нашей беседы. И ей явно хотелось заметить, что весь богатый опыт сестры Люк и все ее познания почерпнуты из прошлого века.

– Поскольку у нас дефицит персонала, – мягко возразила я, – позвольте мне все же остаться при своем мнении.

Едва слышное хмыканье.

– Отоспитесь хорошенько, – добавила я.

Монахиня застегнулась на все пуговицы с таким видом, словно у нее и в мыслях не было поступить столь малодушно.

– Суини, – строго сказала она, – не путайся сегодня под ногами.

Стоило сестре Люк скрыться за дверью, как Брайди оперлась о швабру и шумно фыркнула.

– Хорошо ты поставила на место старую каргу. Щелкнула ее по носу – она это запомнит!

Но ей самой не поздоровилось бы, если бы я поссорила ее с монахиней, учитывая, что они обитали под одной крышей. Кроме того, нельзя смущать пациенток смутой в рядах медицинского персонала. Поэтому, поглядев на Брайди, я покачала головой и сказала:

– Я рада, что ты сегодня пришла!

Улыбка.

– А почему я не должна была прийти?

Я ответила, стараясь оставаться бесстрастной:

– Ну, не знаю. Работа тяжелая, неприятные запахи, страшно…

– В обители у нас работа куда тяжелее, а главное – молитвы, молитвы…

– У нас – то есть у тебя и монахинь?

– У нас – обитательниц, нас там около двадцати девушек. Но в любом случае, вот я пришла. Смена обстановки – это как отдых. И здесь все так быстро меняется – каждую минуту происходит что-то новенькое!