Эмма Донохью - Притяжение звезд

– Ну что, надеюсь, вы обе хорошо отдохнули? – спросила сестра Люк.

Я заверила ее, что да. Если она не была в курсе, что спальню для медсестер закрыли, я не собиралась ей об этом сообщать.

В крохотном помещении терпко пахло эвкалиптом. Онор Уайт, которой сестра Люк устроила ингаляцию эвкалиптовым паром, не было видно за завесой из простыней, но я слышала ее надсадный кашель. Ее малыш лежал в колыбели, дрыгая спеленатыми ножками. Сестра Люк сообщила, что он охотно высосал две первые в его жизни бутылочки.

Я не могла не отдать монахине должное: ее предрассудки не мешали ей обихаживать пациентов.

Брайди налила себе полный стакан кипяченой воды из кувшина и залпом выпила. После чего принялась прибираться в палате, как многоопытная санитарка.

– Сегодня я выписываюсь, медсестра! – сообщила мне Делия Гарретт.

– Правда?

– Заходила доктор Линн, говорит, мне лучше отлеживаться дома.

Это противоречило протоколу, но я не стала возражать, учитывая нынешнюю ситуацию в больнице. Гарретты вполне могли позволить себе нанять частную сиделку, при том что для большинства наших пациентов пребывание в больнице было единственной возможностью получить сносный уход.

– Отец Ксавье вчера вечером уже ушел, – сказала сестра Люк, – а сейчас присутствует на похоронах, но я постараюсь найти кого-нибудь, кто мог бы покрестить этого малыша.

Кивок в сторону младенца Уайта.

Как только монахиня вышла из палаты, я встретилась взглядом с Брайди. На ее губах сияла улыбка.

– И что теперь? – спросила она.

Онор Уайт раскраснелась после паровой ингаляции. Я решила, что с нее хватит.

Я обтерла ей лицо холодной влажной салфеткой.

– Вам стало полегче, миссис Уайт?

В ответ она только забормотала очередную молитву. Я проверила ее нагрудный бандаж. Едва влажный. Молоко у нее еще не пришло. Я ослабила повязку, чтобы та не сдерживала ее свистящего дыхания.

– Брайди, сделай, пожалуйста, миссис Уайт горячего лимонаду, пока я осматриваю миссис О’Рахилли!

Молоденькая мать кормила свою дочку, чья головка уже начала скругляться. Лицо Мэри О’Рахилли выражало безмятежность, а пустой поднос рядом с ней свидетельствовал, что она хорошо поела. Но мой взгляд невольно остановился на покрывавших ее запястья темных пятнах – синяках.

И словно читая мои мысли, она упомянула его:

– Мистер О’Рахилли придет за Юнис завтра и отнесет крестить. Его впустят только в вестибюль для посетителей, а ее принесут ему.

– Очень хорошо.

Я наблюдала за ее лицом. Хочет ли она вернуться домой, к мужу, или одновременно этого боится?

Не лезь, Джулия . Брак – дело частное и таинственное.

Я обернулась к Делии Гарретт.

– Вижу, вы уже собрались. Прежде чем одеть, я сменю вам бандаж.

Сняв повязку, я увидела, что марля насквозь пропитана молоком.

Она отвернулась.

Какая жалость, эти налитые груди напрасно полны молока. Я подумала, много ли времени им понадобится, чтобы смириться с тем, что кормить некого.

Я перетянула грудь Делии Барретт свежим бандажом. Потом заглянула в ее сумку и нашла там свободное платье.

– Только не это старье!

Тогда я нашла юбку и блузку, и мы с Брайди осторожно переодели пациентку.

Я взглянула на Онор Уайт. Она уже задремала, нетронутый лимонад стоял на тумбочке. Я решила, что сон сейчас для нее – самое лучшее, больше никаких действенных лекарств у нас не было.

Ее сын в колыбельке мяукнул, как котенок, и зашевелил ножками. Для него мне не нужно было рисовать полумесяц на крышке часов. Хотя и преждевременно рожденный, малыш отличался крепким здоровьем. И его асимметричный ротик уже меня ничуть не удивлял: ну и что – две половинки верхней губы не совмещались, образуя короткую щель.

Тут меня осенило, что в венах этого маленького незнакомца течет и толика моей крови. Он всегда будет мне почти родней?

– Брайди, хочешь, покажу, как его кормить?

– Давай!

Я нашла бутылочку и соску с прорезью крест-накрест, которые сестра Люк оставила в содовом растворе после стерилизации. Я встряхнула банку с молочной смесью для кормления (пастеризованное коровье молоко, сливки, сахар и ячменный отвар, как гласила этикетка), развела водой – не холодной, а теплой, чтобы не переохладить ему желудок. И надела соску на горлышко.

Я попросила Брайди посадить младенца на согнутую левую руку. Он попытался было свернуться гусеницей, но я нежно распрямила ему шею и стала аккуратно заливать струйку смеси в кривую щель рта, замедляя струю нажатием пальца на разрез соски, точно играла на ирландской свистульке.

– Ну надо же, каков, – прошептала Брайди. – Сосать через соску не может, но заглатывает без труда.

Мало-помалу младенец Уайт на наших глазах высосал всю полагающуюся ему порцию. Он глотал с такой жадностью, точно знал, что перед ним стоит единственная задача и от ее выполнения зависит все его будущее.

Из коридора донесся баритон:

Разумеется, Гройн, кто же еще!

Я взяла на руки засыпавшего младенца.

– Брайди, сходи пожалуйста, в коридор и утихомирь этого санитара!

Она выскочила за дверь.

Но в следующую же минуту въехала в палату на кресле-каталке, которую толкал Гройн. Брайди держала в руках воображаемые поводья, притворяясь, будто погоняет лошадь, и они вдвоем распевали:

– Здесь палата для тяжелых больных, – сказала я беззлобно, – вы, два оболтуса!

Санитар издал тихое ржание и вздыбил кресло-каталку, поставив ее на задние колесики:

– Карета для миссис Гарретт.

Брайди слезла, виновато смеясь.

Обернувшись к Делии Гарретт с намерением извиниться, я заметила, что та слабо улыбается.

– Я пою эту песенку своим двум дочуркам.

– Они же обрадуются, когда вы вернетесь домой?

Она кивнула, и одинокая слеза вдруг скользнула к ее подбородку.

Я положила младенца Уайта в колыбель, помогла Делии Гарретт сесть в каталку и повесила на рукоятку ее сумку с вещами. Ее руки лежали на коленях, блузка была расстегнута на животе. Она была красивая, несмотря на несчастный вид.

– Спасибо вам, сестра Джулия, – сказала Делия Гарретт. – Спасибо, Брайди.

– До свиданья! – звонко пропели мы.

– Удачи, миссис О’Рахилли!

Молодая женщина не могла сказать: «И вам того же» – матери, потерявшей ребенка, поэтому она лишь грустно улыбнулась и кивнула на прощание.

Гройн покатил Делию Гарретт по коридору к лестнице.

Мы с Брайди повернулись друг к другу.

О, сколько же тайны и нежности было в ее взгляде!