Алиса Ханцис - И вянут розы в зной январский

Итак, клуб! Странно, что эта идея не пришла ему в голову с самого начала. А что до Агаты – никуда она не денется. Всё возможно, стоит только как следует захотеть. Ведь тот чертов барабан он тогда достал.

Едва она переступила порог гостиной, как смолкли разговоры, и все глаза устремились на нее. Ни одного заинтересованного взгляда не досталось Джен и матери, которая хоть и возглавляла процессию, но выглядела сейчас формальной и ненужной – сгусток увядших шелков и зычных возгласов. Никто их не слушал, потому что главной сейчас была Гертруда.

Она предчувствовала, что все будет именно так, с того момента, когда портниха положила перед ней эскиз нового платья. Да, сначала это ее рассердило – ведь все решено, фасон выбран, с чего вдруг менять? Но глаза уже впились в рисунок, и что-то подсказало ей: портниха права, так действительно будет лучше. А потом, на примерке, Гертруда чуть не вскрикнула от восторга, подойдя к зеркалу.

Точно червонная королева, она прошествовала навстречу хозяйке, и – показалось ей – сияние затопило комнату; все прочие гостьи, с этими их вечно блеклыми нарядами, вмиг растворились в нем, она же, напротив, множилась и дробилась, заполняя собой все вокруг, отражаясь в подвесках люстр и в полированной глади рояля, окрашивая багрянцем узорчатые стены, мебель и кадки с пальмами. Никогда в жизни Гертруда не взмывала на такую высоту. Она была так счастлива сейчас, что хотелось быть приветливой со всеми без исключения; даже бедняге Чарли она улыбнулась ласково и отважно шагнула к дамам – прямо на копья их взглядов. Когда же очередь дошла до мистера Вейра, все обиды и тревоги, бурлившие в ней после концерта, забылись: несомненно, он был очарован, и Гертруда щелкнула последней костяшкой воображаемых счётов. Гости были повержены – все до единого.

Вечер стелился перед ней – долгий, манящий, полный удовольствий. Сочный электрический свет, оживленные голоса, восхищение на лицах мужчин – все это сливалось вместе, рождая атмосферу до того плотную, что ее хотелось пить. Не испортило настроения даже то, что в кавалеры ей достался не мистер Вейр, как мечталось втайне, а незнакомый джентльмен лет сорока – винодел, сказала хозяйка, представляя его. Манеры его были грубоватыми, как у человека, привыкшего к деревенской жизни, а большие красные руки, унизанные перстнями, показались Гертруде отталкивающими. Но она не позволила досадным мелочам загасить пламени ее праздника и, как только винодела начали представлять новым гостям, ускользнула от него к собеседнику гораздо более приятному.

– А вы, оказывается, обманщик, мистер Вейр! – сказала она, с притворным негодованием шлепнув его веером по руке.

– Боже упаси! За какие прегрешения?..

– Я видела вас на концерте – на том самом, куда мы ходили с Чарли. Выходит, наша компания для вас недостаточно хороша?

– Как можно! – ответил он укоризненно. – Но, видите ли, моя сестра в последний момент надумала пойти: к ней приехала подруга из провинции. Ну, и я, как вы понимаете, просто обязан был…

Подруга сестры! Почему это сразу не пришло ей в голову? Глупая, с чувством выбранила она себя; с чего ты вообще взяла, что мистер Вейр может увлечься такой неинтересной особой?

– Ах, вот как? – заговорила она, едва скрывая радость. – Ну, тогда я, пожалуй, верну вам доброе имя.

– Вы само милосердие, мисс Герти, – он даже поклонился ей, прижав руку к груди.

Последнее слово музыкой отозвалось в ушах: никто не называл ее так, кроме мистера Вейра. Это было только между ними, их общая тайна – с того памятного вечера, когда они играли в прятки в саду. Имя возникло вдруг, без объяснений, но ей было понятно: это символ того нового, что зародилось между ними.

Насладиться моментом вполне ей, однако же, не удалось: очередные приветствия, изумленные взоры, прикованные к новому платью, разделили их, но и это не стоило огорчений: ведь впереди целый вечер. А вечера в этом доме всегда были замечательными; хозяйка – просто сокровище: сколько такта, сколько радушия! И общество на уровне; скучать, во всяком случае, не приходится, а это главное. Смогу ли я когда-нибудь вот так же, думала Гертруда, чтобы каждый чувствовал себя почетным гостем, чтобы не смолкали беседы и смех и чтобы слава о приемах гремела по всему городу? Пожалуй, да; почему бы нет? Конечно, дом в Тураке – уже половина успеха; и блестящий муж – остроумный, внимательный, галантный и, разумеется, способный обеспечить ей ту жизнь, о которой она мечтает. Но увы – разве найдешь сейчас холостяка, в котором бы счастливо соединились все эти достоинства? Вот Чарли: при всех своих деньгах он так уныл, что челюсть сводит. Нет уж, не такой человек рисовался в ее воображении, когда она представляла себя хозяйкой модного дома. И, одарив улыбкой винодела, который чинно повел ее в столовую, Гертруда с тоской посмотрела в спину мистеру Вейру, доставшемуся в пару Джен. Ну почему он не мог бы быть чуточку богаче? Конечно, если отец передаст ему дело… Нет, он ведь, кажется, не старший сын. Вот досада!

В столовой рассаживались; сияло начищенное серебро, длинный стол был убран со вкусом и изяществом, и на душе вновь посветлело. Её кавалер завел разговор о своих виноградниках в долине Ярры, о сортах и марках, о большом доме среди холмов, в котором так холодно без хозяйки; она слушала вполуха, не переставая наблюдать за сидящим наискосок мистером Вейром. Тот, судя по всему, рассказывал Джен что-то ужасно забавное, потому что она то и дело показывала свои заячьи зубки. Вот удивительно, пришло вдруг в голову: а ведь его принимают даже в тех домах Мельбурна, где люди его круга редко оказываются; и не просто принимают – обожают! Знакомые дамы очарованы как одна, включая жену советника губернатора. Мысли об этом и вызывали ревность, и в то же время льстили ей. «Герти», – вернулось эхом, и она налилась гордостью при мысли, что вот этот самый человек, который сейчас потягивает темно-красное, как ее платье, вино, повернувшись чеканным профилем, – этот человек принадлежит ей.

Шираз сегодня был почти хорош, хотя, увы, он не мог сравниться с тем, какой делают в долине Баросса. Местного Диониса он, как и следовало ожидать, совсем не устроил: едва попробовав, тот нахмурился и неодобрительно покачал головой. Сидевшая рядом с виноделом Гертруда истекала влажными взглядами и решительно не замечала этого цирка, а вот ее младшая сестра оказалась более наблюдательной.

– Смотрите, смотрите, – зашептала она, давясь от смеха, – ему и в самом деле не нравится!

– А я что вам говорил? Настоящий мастер никогда не признает себя побежденным.

– Но как же вы сами? Выходит, вы должны считать уродливым… ну хотя бы мое ожерелье, – леди Имоджен опустила ресницы, якобы устыдившись, что вынуждена привлечь внимание к своему полудетскому декольте.