Алиса Ханцис - И вянут розы в зной январский

– А у нас в детстве не было сада. Мама выращивала примулы в горшках, совсем как первые поселенцы. Потом она и тут их посадила, но они не прижились.

«Отчего она умерла?» – хотела спросить Делия, но в который раз не нашла смелости, чтобы произнести это вслух.

– Мне вчера тоже пришло письмо, – продолжала Ванесса, – правда, радостным его не назовешь.

– Что, плохие новости? – спросила Делия обеспокоенно.

– Да нет, сами по себе хорошие…

Она смолкла и принялась в рассеянности вертеть кольцо на среднем пальце – неброский перстень с голубовато-белым камешком. На движения он отзывался мягким мерцанием, и хотелось смотреть, не отрываясь, как играет свет в его полупрозрачной глубине.

– Понимаете, вот-вот должна вернуться из Европы одна замечательная личность, мы больше года не виделись. Привезет журналы, репродукции – глоток свежего воздуха в этой глуши. А мой отец… Он, на самом деле, хороший человек, но к некоторым вещам ужасно нетерпим. Увидел один раз курящую женщину в своей гостиной – и запретил всем моим друзьям даже приближаться к дому. И меня толком никуда не отпускают. Связывают и ноги, и руки… Если бы вы знали, как мне все это надоело! Никогда, запомните, никогда не работайте под началом у родственников!

Делия растерялась: и от этой вспышки гнева, и оттого, что Ванесса резко сменила тему. Впрочем, последнее можно понять: наверное, речь о том, что в магазине за ней постоянно следят отец и брат, не позволяя лишний раз отлучиться.

– Пожалуйста, не надо так, – испуганно сказала Делия, прижав руки к груди. – Мы что-то придумаем.

Ее охватило страстное желание помочь, и недоверчивый взгляд Ванессы не только не остудил пыла, но еще сильнее разжег его. Нужно было сделать что-то, сторицей воздать за доверие – такое редкое и потому драгоценное.

– Они здесь, – раздался сзади голос Эдвина. – Я их сейчас приведу.

Он приблизился к ним своей разболтанной походкой – сутулящийся, нескладный, как деревянная кукла с ручками-ножками на шарнирах. Делии почему-то вспомнилось, каким изяществом дышит каждый жест его брата; а ведь обоих природа наделила одинаковым сложением. Ну и что, возразила она себе; разве внешность определяет то, каков человек?

– Там чай готов, – Эдвин махнул рукой в сторону дома. – Вас уже все потеряли.

Не дожидаясь их, он развернулся и пошел к дому. Досадно было, что и в этот раз не удалось завладеть вниманием гостьи – она все время находилась с кем-то другим. Поддерживать пустых разговоров он не умел, а так хотелось поразить ее чем-нибудь, как тогда, на пикнике; увидеть в глазах настоящий интерес. Очень мало людей по-настоящему стремится к знаниям. Вокруг сплошные обыватели, всех интересуют только деньги и успех. Еще сто лет назад все было иначе: человеком тогда двигали знания, идеи. Свершались революции, открывались новые земли – и эта тоже, между прочим!

Однако, как ни благородны были его намерения, за столом правили другие; ему же ничего не оставалось, кроме как молча жевать надоевшие бутерброды с сыром и перебирать в уме свои сокровища, которые он мог бы ей показать. Львиную долю книг в его библиотечке она не оценит, это факт: женщинам неинтересны научные тексты с цифрами и диаграммами. Зато «Дикая природа Австралии» ей наверняка понравилась бы – там ведь столько фотографий! Потом, конечно, его коллекция жесткокрылых, с которой все и началось, еще в детстве. Жесткокрылые – это жуки, пояснил он снисходительно, продолжая воображаемую экскурсию. Знаете, что самое сложное в жуках? Классифицировать их: слишком много видов, и нужно в каждом выделить именно тот признак, который позволит виду занять свое место в системе. Эдвин уже начал мысленно рассказывать про Линнея, которым горячо восхищался, но решил, что это ей будет трудновато для начала. Лучше вернуться к коллекции. Вот, к примеру, жук-бомбардир, Pheropsophus verticalis . Он хищник, и когда его берешь в руки, он выбрасывает химическую жидкость; это, правда, не очень больно, просто жжет пальцы. А вот Diphucephala aurulenta , зеленый акациевый жук; между прочим, родственник священного скарабея – слышали про такого? Его знали уже древние египтяне и почитали как символ солнца и возрождения после смерти, потому что он делает шарики из навоза и, представьте себе, катит их точно с востока на запад!

Наверное, он все-таки выдал себя, начав шевелить губами, потому что от монотонного гудения застольной беседы вдруг отделилось насмешливое:

– Винни, ты что-то хочешь сказать? Погромче, нам всем очень интересно.

Эдвин сделал неторопливый глоток из чашки, чтобы голос звучал уверенней, и в воцарившейся тишине произнес:

– Для начала перестань называть меня этим дурацким именем.

– Надо же! – театрально изумился Джеффри. – Котенок выпустил коготки. Ну, а что дальше?

Что дальше – Эдвин придумать не успел и лихорадочно бросился искать подходящий ответ. О чем он только что размышлял? Жуки… древние египтяне… Вот, точно!

– Я просто хотел спросить… мисс Фоссетт, вы бывали в Выставочном дворце? Там ведь столько интересного, даже настоящие египетские мумии.

– Эдди, какой ты молодец! – воскликнула Ванесса, не дав гостье вымолвить ни слова. – В самом деле, почему мы до сих пор вас туда не сводили?

– Я слышал, в следующие выходные там будет благотворительный базар, – подал голос отец, положив себе на блюдце кусок пирога.

– Точно! Значит, обзорная площадка будет открыта!

– И обязательно возьмите с собой Тави, – сказала тетка, обращаясь к гостье. – Ей очень понравится аквариум!

Эдвин сиял: ему было приятно, что нечаянная идея встретила столь горячий прием. Правда, единодушие обернулось непредвиденными трудностями, когда Джеффри заявил, что и сам бы пошел с ними. На такую компанию Эдвин никак не рассчитывал, но, поразмыслив, решил, что справится. Тут же пустились в обсуждение подробностей: какой день будет удобным для всех, что именно выбрать из множества аттракционов, которые предлагал Выставочный дворец. Джеффри настаивал, что нужно непременно зайти в лабиринт, а Ванесса считала это детской забавой и предлагала взамен планетарий; сам же Эдвин был за музей с инсектарием. Но все сошлись в одном: аквариум нужно посетить обязательно.

Ободренный удачей, он подошел к мисс Фоссетт сразу после чая и недрогнувшим голосом предложил посмотреть его коллекцию. Вышло чуть более напористо, чем хотелось, но нельзя было допустить, чтобы гостью перехватил кто-то другой. Она согласилась охотно, и мысль его побежала, опережая действия; значит, как там было? Иллюстрированные книги, потом жуки, потом хорошо бы оставить время на что-то более серьезное – рассказать ей про опыты, которые он делает, дать посмотреть в микроскоп… Ладони у него вспотели от волнения, и пришлось вытереть их украдкой о штаны, прежде чем взять с полки томик «Дикой природы»; однако стоило ему успокоиться, и все пошло как по маслу. Отличная все-таки книжка, и на фотографиях – не чучела, как у Лукаса в «Животных Австралии», а самые что ни на есть живые чудеса природы: коала-альбинос, к примеру; или ехидна – это же с ума сойти что такое!