Маша Трауб - Суп, второе и компот

В нашем селе приметы, связанные с едой, переходили из уст в уста. Главные, конечно, касались теста. После замешивания в тазу или в миске требовалось собрать все тесто со стенок, иначе денег в доме не будет. Использовать до последнего комочка, не выбрасывать ни в коем случае. Считалось, что с кусочками теста из дома выбрасываешь весь достаток. Муку подсыпали по необходимости. Если много, сдвигали краем ладони на край стола, чтобы потом пересыпать в отдельную емкость и использовать позже.

Ни в коем случае нельзя было есть с ножа, особенно девочке, девушке, женщине. Даже слизывать масло. Иначе злой станешь и замуж никто не возьмет.

Еще пугали куском, который на тарелке оставляешь. Особенно куском хлеба. Бабушка говорила, что он за мной ночью бегать будет.

Примет было очень много. Многие я забыла и вспоминала случайно. Не люблю, когда кто-то смотрит, как я готовлю. Особенно стоя за спиной. Не разрешаю никому притрагиваться к готовящемуся блюду. Даже перемешать или убавить огонь. Я вообще предпочитаю готовить в одиночестве. Соседка, тетя Мадина, знавшая все приметы и следившая за их исполнением, говорила, что посторонние взгляды могут сглазить блюдо. Особенно пироги. Придет соседка не вовремя, станет смотреть, как ты тесто замешиваешь, – и все, считай, тесто пропало. Пироги получатся резиновыми. Но эти правила не относились к детям. Если ребенок насыпал муку или рядом лепит комочек, оторванный от общего теста, пироги обязательно выйдут вкусными как никогда. Если дочь помогает приготовить обед, можно не переживать – ничего не пригорит, не убежит. Даже соль в сахар превратится.

Один раз я чуть не задохнулась из-за тети Мадины. Я забежала к ней – бабушка попросила что-то передать. По дороге уминала хлеб с маслом и сахаром. И, уже переступив порог дома, собралась передать бабушкину просьбу и задохнулась. Хозяйка, увидев меня с куском во рту, выпучила глаза.

– Уйди, переступи назад! – закричала она. – Сейчас же! Не заходи через порог!

Пока я кашляла, пытаясь справиться с застрявшим в горле куском хлеба, тетя Мадина меня поучала:

– В тебя нечистая сила может вселиться. Нельзя переступать порог, если во рту еда. Бесы тут же учуют и завладеют тобой.

– Теперь во мне бесы? – промямлила я, едва откашлявшись.

– Не знаю, ой не знаю. Надо тебя Варжетхан показать. Она скажет. Увидит бесов, – качала головой тетя Мадина. – Может, и успели влезть, а может, и нет.

Домой я вернулась красная, мокрая и зареванная.

– Что случилось? – ахнула бабушка.

– Во мне бесы поселились! Пойдем к Варжетхан, она их изгонит! – Я зарыдала с новой силой, потому что тетя Мадина успела рассказать мне про бесов и прочую нечисть.

– Господи, откуда у тебя такие суеверия в голове? – ахнула бабушка.

– От тети Мадины! А еще мне нужно срочно вспомнить то, что я съела! Завтра контрольная по математике. Тетя Мадина сказала, что если есть во время учения, то я съем все, что выучила. Бабушка, пойдем к Варжетхан побыстрее!

Бабушка ахнула и потащила меня к знахарке.

– Вот, полюбуйся! – кричала она. – Как можно растить детей в таких условиях? Когда в нашем советском обществе искоренится вера в нечисть и приметы?

– Никогда, – улыбнулась Варжетхан. – Люди всегда будут верить в нечистую силу и подарки судьбы, вдруг упавшие на голову. Это нормально. Иначе мы все сойдем с ума.

– А бесов изгонять больно? – плакала я. – А можете сначала проверить, вдруг они не успели в меня попасть? А я успею вспомнить математику? Я же не знала, что нельзя есть, когда учишь! Может, это не считается?

Тогда Варжетхан вместо процедуры изгнания бесов прочла мне лекцию про приметы. Самые простые я и так уже зазубрила. Рассыпать соль – к ссоре. Если хозяйка еду пересолила – влюбилась. Прибор со стола упал – к нежданным гостям. Если вилка – придет женщина, если нож – мужчина. Но если ложку на столе после обеда оставить, убрав всю посуду, то тоже жди гостей. Если есть перед зеркалом – красоту свою съешь. А если прикусил язык за обедом, точно сказал неправду.

От тети Мадины я знала, что нельзя пить воду «нападкой». Если мы, дети, разгоряченные, набегавшиеся во дворе, пили воду лежа, согнувшись или стоя на коленях, набирая воду из колонки в ладони, хохоча до колик в животе, она твердила: «Сейчас черт придет с лопаткой». «Не пей нападкой, подтолкнет черт лопаткой». Захлебнешься.

Однажды бабушка отправила меня в Фиагдонское ущелье. Там располагался пансионат для детей с заболеваниями дыхательной системы. Астмы, бронхиты и прочее. Воздух в Фиагдоне считался целительным. Мы ходили по «тропам здоровья» в Город мертвых – древние склепы располагались на холме, – пили кислородные коктейли, дышали через трубочки, сидели под синей лампой. Первое время голова сильно кружилась – воздух был непривычным, мы задыхались не от недостатка, а от избытка кислорода. Рядом протекала горная река, почти ручей, но шумный, громкий, сильный. Под присмотром медсестры мы ходили на речушку, разувались и стояли по щиколотку в воде. Закаливались, если официально. А на самом деле считалось, что вода смоет с нас все болезни. В целебную воду верили больше, чем в закаливание.

Медсестра – я до сих пор ее помню – делала нам массаж, устанавливала аппараты и лампы, меняла насадки на устройствах. Звали ее Лариса – мягкая, улыбчивая, добрая. Мечтала выйти замуж. Своим пациенткам-девочкам она рассказывала, как хочет уехать из Фиагдона и ждет того, кто ее заберет. Женихи есть, но все местные, а она не хочет за местного. Пока мы стояли в воде или сидели под лампами, Лариса рассказывала, какие хочет туфли на свадьбу – на высоком каблуке. И платье – новое, а не бабушкино. Она так красиво рассказывала про свадебное платье, которое хочет сшить, про туфли, платок, дом, в котором будут стоять диван и большой стол, что мы сидели как завороженные. У медсестры был явный дар рассказчицы. Сказочницы. И мы все были уверены, что она принцесса, которая сидит в далеком ущелье и ждет своего принца. Он непременно явится и заберет ее в свое большое, прекрасное королевство. Лариса в это верила. И мы вслед за ней.

На завтрак в пансионате нам часто давали яйца, сваренные вкрутую, до синевы. Мы быстро их чистили, как получится, съедали. Лариса завтракала с нами и всегда давила скорлупу на мелкие осколки. Чуть ли не в пыль перетирала пальцами на блюдце.

– Лариса, а зачем? – как-то спросила я. – Нам давать, чтобы кальций был?

Бабушка тоже давила яичную скорлупу в ступке и подмешивала в еду, потому что Варжетхан объявила, что мне нужно укреплять костную ткань. Кальций в те времена добывался только таким способом.

– Нет, – улыбнулась Лариса, – если скорлупа от яйца попадет в реку, русалки сделают из нее кораблики и уплывут. В нашей реке водится много русалок. И они, как и я, хотят отсюда уплыть. Но если уплывут русалки, река потеряет свою целебную силу. Да и скучно без них будет. Они песни по ночам поют. Разве ты их не слышишь? Я слышу. Песни печальные, зовущие. Они даже не поют, а стонут.