Маша Трауб - Суп, второе и компот

В конце смены директор объявил праздничный ужин. Тетя Зина собрала стол. Даже торт лично испекла, с кремовыми розочками. Нам, «больным», вручили подарки – флаконы с розовым маслом и бутылки с розовым сиропом. А «трудовым» торжественно выдали честно заработанные деньги. Ребята говорили, что еще никто из прошлых смен столько не получал. Кажется, директор добавил свои личные средства.

Нас провожали всем коллективом. Казбек Тимурович стоял на крыльце и смахивал слезы, совсем не скупые. Он плакал так, будто расставался с родными детьми. На самом деле он оплакивал свое будущее, которого у него могло и не быть. Приедет, например, дочка начальника ГАИ и расскажет папе, как работала на плантации с шести тридцати утра до полудня. Или вернется внучка знаменитого артиста, худая как щепка, хотя уезжала очень даже пухленькая, и что скажет дедушка? Про мою бабушку директор даже думать боялся – бабушка могла не просто статьей в газете убить, но и из наградного пистолета пристрелить, с нее станется.

Страшно представить, что чувствовал Казбек Тимурович в тот день, когда к нему нагрянула делегация во главе с моей бабушкой. Кажется, директор пожалел, что не застрелился заранее. Позже бабушка рассказывала, что никогда не видела подобной реакции – такой искренней радости, слез счастья. Сразу видно, человек любит свое дело, дорожит профессией. Не относится наплевательски, а всей душой участвует в детских судьбах. Радеет всем сердцем за свое детище, за свой пансионат. Удивительный, просто удивительный человек.

Та смена вошла в летопись как легендарная, самая продуктивная, образовательная, оздоровительная и так далее. Во-первых, трудовой лагерь «Орленок» не просто выполнил и перевыполнил план по сбору розовых бутонов для дальнейшей переработки, но и побил все рекорды. Одна смена выполнила шестимесячный план. То есть собрала столько, сколько собирали все три трудовые смены за два года. Потрясающий результат! Трудовой лагерь получил звание образцово-показательного. На него отныне должны были равняться остальные трудовые лагеря по всей республике. Председатель райсовета объявил, что Казбеку Тимуровичу присуждается звание заслуженного работника образования. Даже были планы переименовать пансионат «Орленок» в «Горный орел», но внушительных гор рядом не нашлось. А пансионат «Орел» уже имелся.

Но главное не звания, не достижения, а письма, которые дети писали в газету. Отзывы о пребывании, которые они обязаны были сдать руководству школы для отчетности. Дети писали о дружбе, взаимовыручке, коллективных трудовых успехах. Называли эту смену школой жизни, уроком добра и так далее. Бабушка торжественно зачитала несколько писем, присланных на адрес районной газеты. Директор пансионата почти упал в обморок, благо его подхватила повариха тетя Зина, которая в три ручья лила слезы ужаса и счастья. Она все это время тоже ходила, глотая таблетки, – уволят за то, что кормила всех детей скопом, из одной кастрюли суп наливала, или пожалеют? Но тут глава райсовета объявил, что повару Зинаиде Ивановне Кулешовой присуждается высшая категория и вручается почетная грамота. Повариха приткнула директора к колонне, вытерла руки о передник и пошла получать грамоту.

Не успел Казбек Тимурович поверить, что чудом избежал наказания, и уже собирался по этому поводу закатить банкет, как ему позвонили и сообщили, что приедут важные люди из местного министерства здравоохранения. Тут у Казбека Тимуровича снова прихватило сердце. Здравоохранение – это не образование. Неужели кто-то из «больных» детей заболел еще сильнее после оздоровительного лечения и в пансионат направили высокую проверку? Он сидел, уронив голову на грудь, и не знал, что делать – то ли отправляться по святым местам и молить святого Георгия о пощаде, то ли, прихватив араку, поехать к троюродному брату в дальнее село.

Про визит делегации Казбек Тимурович успел сказать тете Зине. Та уже повесила почетную грамоту на стену кухни и подолгу сидела на стуле, смотрела на нее и гордилась собой. Повариха вызвала по тревоге весь персонал и за два дня накрыла такие столы, каких ни одна делегация не видела.

Казбек Тимурович нарядился для встречи в костюм, в котором ходил на похороны и поминки. Стоял на ступеньках серьезный и торжественный. Тетя Зина в парадном костюме, с надетой задом наперед юбкой, едва держалась на ногах. Она понимала – если что, еды хватит на двойные поминки.

Тот день опять вошел в историю. Представитель министерства вручил Казбеку Тимуровичу почетную грамоту за вклад в оздоровление детей. Зинаида Ивановна удостоилась такой же грамоты. Казбек Тимурович не понимал, что происходит. Или святой Георгий над ним решил пошутить перед смертью? Зинаида Ивановна прижимала к груди грамоту и тихонько подвывала. Ни говорить, ни дышать она уже была не в силах.

Когда Казбек Тимурович увидел в числе делегатов мою бабушку, он кинулся к ней как к родной и повел в свой кабинет. Зинаида Ивановна, по дороге загрузив тарелку едой, семенила следом.

– Мария, я тебе во всем признаюсь, – сказал торжественно Казбек Тимурович, – только ты мне правду скажи. Меня посадят, да? Скажи мне как фронтовик фронтовику. Как боевой товарищ.

– Казик, сейчас стало уже интересно, – рассмеялась бабушка. – Давай рассказывай. А то я все думаю, что так складно получается? Репортаж какой-то сладкий, как твои розы. Никакой интриги. Писать не о чем. Отчет, а не репортаж.

– Мария, что я сделал? Скажи сейчас, – взмолился Казбек Тимурович.

– Ты стал новатором. – Бабушка уже едва сдерживала смех.

– Кем? Мария, говори так, чтобы я понял. А я сейчас плохо понимаю.

– Ты, дорогой Казик, изобрел новый метод лечения детей с заболеваниями дыхательной системы. То есть всех, кто у тебя в той смене был, включая мою внучку, ты вылечил. Никто не кашляет, не задыхается. Все дети скачут, как молодые жеребцы. Девочки такие красивые стали, что родители боятся их показывать – раньше времени замуж украдут. Мою внучку в ансамбль народного танца зачислили. Такая она после твоих роз тонкая и эмоциональная стала, что никто ее не узнает. Главную солистку своей красотой затмила. Выносливая стала, спокойная. Что ни скажешь, все делает – легко, будто даже не устает. Не девочка, а чудо. Что ты с ней сделал? Теперь все хотят в твой пансионат своих дочерей отправить.

Где-то у подоконника всхлипнула Зинаида Ивановна. Казбек Тимурович достал платок и шумно высморкался, вытер пот, льющийся градом по лицу, и рассказал, как было дело. Во всем признался. Рассказал и про свадьбу племянницы, и про то, как родственника на свое место поставил. Зинаида Ивановна про еду рассказала, как детей из одной кастрюли кормила, не разделяла на «больных» и «трудовых». Про торт с розочками призналась и про мороженое с лимонадом. Казбек Тимурович клялся, бил себя в грудь, что не знал, даже представить себе не мог, что его родственник, «клянусь, он больше мне не родственник!», отправил больных, так сказать, детей на плантацию и заставил работать.