Маша Трауб - Суп, второе и компот

Кольке опять прилетело. Он хотел как лучше: видя, что я уснула, врубил на кухне обогреватель, чтобы я не замерзла, прикрыл меня одеялом. И выложил на обогреватель свои варежки, стоявшие от мороза колом, чтобы побыстрее высохли. Еще и носки аккуратно развесил. Варежки и носки оттаяли, высохли и начали медленно поджариваться, поскольку Колька поставил обогреватель на полную мощность.

Доверенных мне малышей я накормила и развела по домам, так что уснула с чистой совестью. Никто бы меня не нашел, угоревшую на кухне, если бы не вылетели пробки во всем доме. Обогреватель вступил в конфликт с двумя плитками в соседней квартире, на которые поставили воду, чтобы сварить дополнительную порцию пельменей. Детей уложили, но взрослые остались догуливать. Одну электрическую плитку местная сеть еще потянула, а на второй вырубилась. Все кинулись искать причину. Давно ведь договорились – если кто-то включает стиральную машину, в соседней квартире точно нельзя включать даже плойку, чтобы завить волосы. Соседки устанавливали время глажки и варки супа. Вечером – только обогреватели, но не другие средства, требующие электричества. А утром – утюги, плойки, плитки, но не обогреватели.

Тетя Марина успела забросить в кастрюлю порцию пельменей, когда во всем доме погас свет. Она, откровенно говоря, больше переживала за пельмени. В тот же момент на пороге квартиры появилась моя мама со свечкой в руках.

– А Маша где? – спросила мама.

– Это у тебя что? Свечка? – ахнула тетя Марина.

Эту свечку, толстенную, высокую, не свечу, а настоящий факел, маме выдала Варжетхан. «Зачем она мне?» – Мама не собиралась везти ничего лишнего. «Пригодится. Соль, спички ты достанешь. Но иногда бывают нужны и свечи», – туманно заметила Варжетхан.

Где она достала ту свечу, в каком храме? Я, уже взрослая, видела похожие только в Иерусалиме. Их еще везут в качестве сувениров – много маленьких свечей, связанных в одну большую. Интересно, откуда у Варжетхан могла появиться свеча из самого Иерусалима, чуть опаленная, прикоснувшаяся к благодатному огню, сошедшему на Пасху. И почему вдруг мама согласилась ее взять, положила в чемодан и увезла в северный городок, хотя все, с ее точки зрения, ненужное и бессмысленное тут же отправляла в мусорное ведро?

Та свеча в условиях вылетевших пробок позволила обнаружить меня на кухне, где никому в голову не пришло бы меня искать. И спасла от смерти – еще немного, и я бы угорела. Кто-то из женщин не до конца повернул регулятор на газовой плите, так что из одной конфорки потихоньку сочился газ. В сочетании с раскаленным масляным обогревателем, Колькиными вонючими носками и варежками, которые покрылись зажаристой корочкой, – чудо, что я вообще выжила. Опять. За те несколько месяцев, что мы прожили с мамой в городке, я опять не умерла исключительно благодаря ангелам-хранителям, свече, невесть откуда взявшейся, заговорам от всего на свете, которые надо мной произнесла перед отъездом Варжетхан, да так, словно сама в них верила.

Кольку тетя Марина, конечно же, потом убила еще несколько раз – за шашлык из варежек и носков и за убитый обогреватель, который все же сломался, не выдержав многочасовой работы на полной мощности.

Словом, меня нашли и откачали. Кстати, до сих пор помню, как пахнут жареные носки.

Есть такие забытые вещи, предметы из детства. Кеце, который был у моей бабушки. Специальная сковорода для осетинских пирогов, которую я не могла найти много лет. Мантышница из северного городка – ну кто сейчас знает, что это такое? Не говоря уже про формы для лепки пельменей или орешков со сгущенкой – металлических увесистых формочек, в которых выпекали печенье в виде половинки ореха, а потом внутрь закладывали сгущенку. Не магазинную – такой не было, а обычную, в банке, сваренную в кастрюле. Почти на любой кухне, в любой квартире, потолок был со следами пятен. Дети варили сгущенку, которая, естественно, взрывалась в потолок. Но какими вкусными были эти домашние орешки с вареной сгущенкой! Обычно мы съедали отдельно половинки орешков и закусывали сгущенкой прямо из банки. Довести десерт до конечного этапа не хватало мужества. По отдельности точно было вкуснее.

Как-то раз в одном подмосковном городке, где я случайно оказалась, в местном сельпо обнаружились все кухонные «девайсы» моего детства – и орешница, и пельменница. А еще штуковина для вареников, которая никогда ничего не слепливала. Квадратик теста нужно уложить в это приспособление, в середину выложить начинку, сложить концы квадратика и прижать второй половиной вареничницы. Ни разу у меня не получилось ни одного приличного на вид вареника. А пельменница была дельным гаджетом. До сих пор помню – 37 штук получаются в первой партии. Выкладываешь тесто, в лунки кладешь фарш и накрываешь еще одним слоем теста. Проходишь сверху скалкой и на стол падают идеально ровные пельмешки.

Что еще было? Конечно, тяжеленные чугунные вафельницы. Но ими пользовались редко. А вот формами для печенья «грибочек» – часто. Они тоже были чугунные, неподъемные. Зато какие в них вкусные получались грибочки. Однажды я видела такие же формы, но в виде уточек.

У тети Марины имелась в хозяйстве рыбочистка, больше похожая на пыточный инструмент – нечто с дырками и двумя ручками. Тетя Марина ее доставала, когда требовалось почистить большое количество рыбы, но через пять минут раздраженно бросала инструмент в раковину и бралась за обычный нож.

Ну и, конечно, ручной миксер, который назывался не миксером, а взбивалкой. По степени необходимых усилий он был сравним с мясорубкой «Урал» – пока эту вечно заедающую и тугую ручку прокрутишь, сто потов сойдет. Проще взбить венчиком.

Я смотрела на эти приспособления и вспоминала тетю Марину, которая бегала по этажам с собственной рюмкой – хрустальной, но твердой. Кажется, этот вид рюмок назывался «крюшонница». Именно с ее помощью получались идеальные пельмени нужной формы – никаким другим приспособлениям тетя Марина не доверяла. Она резала так быстро, что я не успевала перекладывать готовые кружки на отдельную доску. Ту пельменную рюмку тетя Марина хранила бережно, в отдельном месте в серванте. Соседки иногда заходили, просили рюмку на время, но тетя Марина не отдавала. Рюмка подчинялась рукам только хозяйки. Магия? Не знаю. У бабушки в селе хозяйки тоже не делились сковородками для пирогов. У каждой имелась своя любимая, сама удобная и лучшая. И она тоже хранилась на отдельной полке. Как и щипчики для колки сахара. Я себе купила такие же, какие были у бабушки. Ну почти такие же.

На день рождения мама подарила тете Марине специальную штуковину для закручивания трубочек с кремом. Конус. Мама его доставала через московские связи. Организовала целую операцию по доставке кухонного гаджета в нужные сроки. Тетя Марина на свой день рождения всегда пекла для детей трубочки с кремом. И мама ворвалась к ней в квартиру, неся подарок, который успели доставить вертолетом, будто в посылке была не железная непонятная штуковина, а жизненно важная вещь. Тетя Марина раскрыла подарок – мама потребовала немедленно его распаковать и выразить восторг. Тетя Марина посмотрела на этот предмет и молча отвела маму на кухню, где по всей поверхности стола были разложены ложки, вилки и ножи, с накрученными на них идеальными полосочками теста. Подаренный конус не шел ни в какое сравнение с ручками столовых приборов. Мама рассмеялась. После этого она еще несколько раз пыталась дарить тете Марине кухонные приспособления, чтобы облегчить ей жизнь, но та, разглядывая подарок, неизменно хмыкала. Презрительно. И показывала доступный аналог, которым пользовалась всю жизнь. Специальный сепаратор для яиц, чтобы отделять белок от желтка, – такой замысловатый инструмент с узкой сеточкой полукругом? Так тетя Марина разбивала яйцо об ободок тарелки и отделяла белок, перекатывая яйцо между ладонями. Получалось идеально.