Алиса Чопчик - Изгои

Бади пошел первым, с шумом втянув от холода воздух. Я коснулась пяткой воды, не решаясь зайти сразу, но тут же отпрянула, задрожав. От мысли, что придется по грудь зайти в реку, я задрожала еще сильнее. Иффа пошла следом за Бади, и через пару шагов уже до плеч погрузилась в воду. Ее вытянутые руки с рюкзаком над головой подрагивали, и были какого-то болезненного желтого цвета.

– Джанан, не бойся, – сказал папа, делая первые шаги. Он так же, как и Бади, втянул воздух, уверенно продвигаясь вперед.

Я продолжала стоять на берегу, наблюдая за сестрой. Ее апатичное поведение вызывало тревогу, и то, как спокойно она зашла в ледяную реку, показалось мне странным и даже ненормальным.

Я зашла в воду по щиколотку, и волна едва терпимого холода окатила все мое тело. Несколько лягушек, испугавшись меня, с кваканьем нырнули. Я пошла дальше, чувствуя, как к телу прилипает одежда. Когда я дошла до середины реки, появилось неожиданное тепло, исходящее от моей кожи, и я ускорила шаг, практически перестав дрожать. И все же я ощущала, как мороз пропитал каждый сантиметр тела, окаменевшего и посиневшего от такой низкой температуры.

Бади уже добрался до противоположной стороны берега. Он быстрыми движениями начал одеваться, а затем достал из своего огромного походного рюкзака одеяло. Едва Иффа вышла на берег, Бади укрыл ее и стал тереть, пытаясь согреть. Заметив, как она дрожит, мне снова стало прохладно, и я почти бегом начала пробираться к ним.

Когда все вытерлись и оделись в сухую одежду, мы пошли через долину, следуя за железной дорогой. Идя вдоль рельсов, мы молчали, и слышалось только клацанье зубов и тяжелое дыхание. Мы с Иффа шли, укрывшись одним одеялом, и уже даже не пытались унять дрожь.

Когда мы зашли в рощу, папа разжег костер, чтобы мы хоть немного согрелись. Многие деревья были почти без листьев и казались уродливыми с искривленными ветками.

Мы стояли у костра, обернувшись плотными колючими пледами, потирая ладони и пряча носы. Пахло сосной, трещали поленья. Танцевали языки пламени, они словно тянулись к небу, и только искры вырывались из огненных объятий, вздымаясь вверх.

Отец стоял напротив и тихо разговаривал с Бади, в задумчивости чесал бороду и хмурился. Мне хотелось понять, о чем они говорили, но я не слышала.

Иффа сидела поодаль от всех, опершись о ствол дерева. Она крутила в руках шишку, ломала, выбрасывала, находила новую и снова ломала. Иногда она поднимала глаза и смотрела куда-то вдаль, будто что-то замечала, но взгляд ее был пустым и немигающим, как всегда в последнее время. У нее посинели губы, и бледная кожа покрылась мурашками, но она не дрожала, и одеяло, скомканное, лежало у нее в ногах.

– Иффа, – позвала я.

Я подождала, пока она посмотрит на меня, потом кивнула в сторону костра и сказала:

– Иди сюда.

Она отвернулась, будто не услышала, и начала ломать очередную шишку.

Дрожь унялась, но нельзя было сказать, что мы согрелись. Земля, так же как и мы, замерзла, и от ног холод поднимался по всему телу.

Когда мы двинулись дальше, следуя за рельсами, пошел снег. Никогда раньше я его не видела. Мы шли, подняв голову к небу, и наблюдали, как белые холодные пушинки медленно падают вниз. Едва снежинки касались ладоней, они таяли, точно их и не существовало вовсе. Было так красиво, что на время я забыла о том, что грудь сдавило от мороза, что я не чувствовала лица, желудок прилип к позвоночнику, а ноги дрожали от бессилия. Все мое внимание было приковано к природе – такой умиротворенной, величественной на фоне людских проблем.

Мы продолжали идти вдоль железной дороги. Постепенно все вокруг побелело, покрылось тонким слоем замерзших небесных слез. Ветер выл, порывами толкая в спину, точно подгоняя.

Наконец, вдали показались силуэты нескольких домов, которых едва было видно из-за снега. Стоило обойти эти, одинокие на первый взгляд, дома, как мы увидели сотни других беженцев. Часть из них стояли, кое-как укрывшись от ветра, часть занимались разными делами: кто грел чай, кто готовил, кто общался через интернет со своими родственниками. Помимо интернета было много и других удобств: стояли палатки, туалеты, вагончики, напомнившие мне о Заатари, искрились лампочки, подвешенные на проводах, создавая иллюзию тепла и уюта.

– Welcome! – молодая девушка, в ярко-зеленой куртке, остановилась возле нас. По тому, как сощурились ее глаза, я поняла, что она улыбается, но из-за шарфа не было видно ее улыбки. – Вы, наверное, замерзли и проголодались?

– А что это за место? – на английском спросил папа.

– Это пункт временного размещения "Табановце".

Джундуб закашлял, и девушка, только сейчас заметив его, сощурила глаза от улыбки и протянула ему руку со словами:

– Привет. Меня зовут Петра, а тебя как?

Джундуб спрятался за мной, вцепившись от страха и смущения за юбку. Петра сказала что-то еще, но она говорила слишком быстро, и я не разобрала слов. Папа кивнул, и мы последовали за девушкой. Она привела нас к красной палатке.

– Это организация "Красный крест", – сказала Петра. – Вам окажут медицинскую помощь, а после вы можете поесть и остаться на ночь.

В палатке было несколько коек и стол, за которым сидел мужчина в красном комбинезоне, на его плече был изображен крест, заключенный в белый круг. Когда мы вошли, мужчина поднял голову и улыбнулся нам. Он задал пару вопросов и больше не говорил, по очереди слушая дыхание каждого из нас. Врач показался мне серьезным, но добрым мужчиной, и глаза его казались мудрыми, многое повидавшими. Он сказал, что нам повезло, что никто из нас не заработал обморожение, и посоветовал, как только появится возможность, обследоваться в больнице.

В столовой было шумно, гул голосов перемешивался с клацаньем вилок о металлическую посуду. Почти все столы оказались заняты, но нам удалось пристроиться: я с Иффой и Джундубом сели за стол с женщинами и детьми, а Бади и папа присоединились к мужчинам, чуть поодаль от нас. Ужин состоял из дешевой каши, пары печений и сока. Я была так голодна, что не почувствовала вкуса еды. Свой десерт я отдала Джундубу. Он выпил лекарства от кашля, которые дал врач из "Красного креста", и теперь сидел спокойный, обняв меня за руку, и ел печенья.

– Вкусно, Кузнечик? – спросила я.

Он поднял голову, жуя, и посмотрел на меня своими огромными глазами, как у олененка.

– Очень, – ответил Джундуб. Я рассмеялась и поцеловала его в лоб, а он в ответ лишь сморщился, улыбнувшись.

Своей очереди в душ пришлось ждать несколько часов. К тому времени вода была едва теплой, и я стояла чуть дольше положенного, согреваясь. В те минуты, когда я смывала с себя грязь, пот, запах реки и бродяжной жизни, когда вода омывала мое тело, расслабляя мышцы, прочищая голову, – в те минуты я была счастлива.