Мо Янь - Сорок одна хлопушка

Это была говядина нашего производства. Кусочки говядины величиной с кулак без каких-либо приправ и даже без соли. Мясо с бедра.

— Сколько цзиней? — спросил Лао Лань.

— Пять. Пять цзиней в каждом тазике, — ответил Хуан Бяо.

— У меня вопрос, — поднял руку Фэн Техань, как школьник на уроке.

— Говори! — уставился на него Лао Лань.

— В этих тазиках мяса поровну? — спросил Фэн Техань. — И качество мяса везде одинаковое?

Лао Лань посмотрел на Хуан Бяо.

Хуан Бяо во всю глотку гаркнул:

— У всех мясо с бедра, варилось в одном котле. Всего пять цзиней, взвешено на весах.

Фэн Техань покачал головой.

— Кто тебя так обманул, что ты боишься? — спросил Хуан Бяо.

— Принеси весы, — распорядился Лао Лань.

Бормоча себе под нос, Хуан Бяо отправился на кухню и, вернувшись, с грохотом поставил на стол весы. Лао Лань внимательно посмотрел на него:

— Взвесь, пусть посмотрят.

— Ну и народ, можно подумать, что в прошлой жизни вас так обманули, что перепугали до смерти, — ворчал Хуан Бяо, перевешивая один за другим все четыре тазика с мясом. — Ну что, видели? Всё около того, как ни крути, ни на грош не отличается.

— Ещё вопросы есть? — громко спросил Лао Лань. — Если нет, то начнём.

— У меня ещё вопрос, — послышался голос Фэн Теханя.

— Что это у тебя столько вопросов? — с улыбкой проговорил Лао Лань. — Иметь вопросы и задавать их — хорошо, я поддерживаю тебя, говори, и вы трое тоже, если есть вопросы, их нужно задавать перед состязанием, чтобы не было разговоров после него.

— Больших расхождений по весу в четырёх тазиках нет, но одинаково ли мясо по качеству? В связи с этим предлагаю мясо в этих четырёх тазиках пронумеровать, а потом провести жеребьёвку, какой номер вытащишь, из того тазика и ешь.

— Очень хорошо, разумное предложение, согласен, — сказал Лао Лань. — Доктор, где у тебя перо и бумага? Попрошу тебя, наставь их на путь истины.

Врач с большим энтузиазмом достал из аптечки перо, вырвал бланк рецепта, написал четыре номера и подложил под тазик; вырвал ещё один, сделал четыре жребия, скрутил их в руке и бросил на стол.

— Господа мясные генералы, прошу тянуть жребий, — предложил Лао Лань.

Я равнодушно наблюдал за происходящим, в душе переживая за Фэн Теханя. И чего он так разболтался? Нет чтобы просто взять и съесть тазик говядины. Стоит ли придираться к мелочам? Пока я так размышлял, Хуан Бяо и работницы уже расставили тазики в соответствии с вытянутым жребием. Загремел голос Лао Ланя:

— Теперь уже нет больше вопросов? Фэн Техань, подумай ещё разок, есть ли ещё вопросы. Если нет, то и славно — первый конкурс мясокомбината Хуан по поеданию мяса объявляется открытым!

Я поправил табуретку, уселся поудобнее, потом вытащил бумажную салфетку, чтобы вытереть руки. При этом я косился в обе стороны, увидев, как сидящий слева Фэн Техань наколол стальной палочкой кусок мяса, отправил в рот и стал неторопливо жевать. Ел он очень воспитанно, чему я невольно поразился в душе. А вот у сидящих справа Лю Шэнли и Вань Сяоцзяна таких манер не наблюдалось. Вань Сяоцзян сначала попытался ухватить мясо палочками, но палочками он владел неважно, и это ему не удалось, тогда он отшвырнул палочки, взялся за стальную палочку, бормоча что-то под нос, свирепо ткнул в тазик, высоко поднял кусок мяса, отправил в рот и принялся яростно жевать, рот и щёки заходили, как у обезьяны. Лю Шэнли проткнул палочками кусок мяса, откусил половину, набив себе полный рот. Эти двое ели так некультурно, будто восьми поколениям их предков не удавалось поесть мяса. Про себя я решил, что очень скоро у них кончатся силы: по тому, как они ели, было ясно, что в мясе они ничего не смыслят и, как сверчки осенью, не проживут и нескольких дней. Пришло и более ясное понимание, что лишь этот желтолицый, с виду озабоченный Фэн Техань и есть мой настоящий соперник.

Я сложил бумажную салфетку, положил рядом с тазиком, потом засучил рукава рубахи, выпрямился, обвёл дружеским взглядом толпу, глядя на них, как мастер кулачного боя перед выступлением. Народ отвечал мне восхищёнными взглядами. Я знал, что в глубине души они в восторге от моего поведения и охают от того, как я умён не по годам, что вспоминают рассказы о том, как я ем мясо. Я заметил улыбающегося во весь рот Лао Ланя, а также прячущегося за спинами Яо Седьмого, на лице которого играла загадочная по своей глубине усмешка. Кроме усмешек и зависти на многих знакомых лицах из разинутых, жадных до мяса ртов текли струйки слюны. В уши назойливо лезло приглушённое жевание сидящей рядом троицы, которое через какое-то время уже стало меня утомлять. Слышны были горестные вопли или яростный рёв мяса из их ртов, куда оно не желало попадать. Подобно уверенному в себе бегуну на длинные дистанции, я смотрел, как мои соперники несутся по беговой дорожке сломя голову, словно псы за дерьмом. Время пришло, мне тоже нужно есть. Говядина у меня в тазике уже заждалась, ей уже надоело ждать, присутствующие не могли слышать издаваемые мясом звуки, а я мог. Сестрёнка тоже могла слышать их. Она толкала меня в спину своими ручонками и шептала:

— Брат, брат, давай тоже ешь.

— Хорошо, я тоже буду есть, — с чувством облегчения сказал я ей. И обратился к любимому мясу: — Сейчас буду есть вас.

— Меня сначала! Меня! — слышались крики наперебой. Исходящие от них деликатные и нежные звуки и прекрасный аромат, которые вместе просыпались мне на лицо, словно цветочная пыльца, взволновали меня.

— Дорогие кусочки мяса, давайте без спешки, не волнуйтесь, я съем вас всех до единого, ни кусочка не оставлю. Хотя ещё не съел вас, вы уже установили со мной отношения, между нами любовь с первого взгляда, вы уже принадлежите мне, вы уже моё мясо, моё до последнего кусочка. Как я могу отказаться от вас?

Отложив палочки для еды и стальную палочку, я стал есть руками. Я знал, что мясу нравятся непосредственные прикосновения моих рук. Легко взявшись за кусок мяса, я услышал, как он в этот момент счастливо застонал. Я также почувствовал, как он безостановочно дрожит в моей руке, я знал, что это дрожь совсем не от страха, а от счастья. Как бы много мяса ни было в мире, такого, кому посчастливилось быть съеденным разбирающимся в нём и любящим его Ло Сяотуном, не так уж много. Так что я тоже понимал его возбуждение. В тот короткий миг, когда я, взяв мясо, отправлял его в рот, его искрящиеся слёзы переливались через край тазика, оно смотрело на меня сверкающим взглядом, исполненным чувства. Я понимал, что если я люблю мясо, то и оно любит меня. Ведь вся любовь на свете взаимосвязана. Ах, мясо, ты тоже волнуешь меня, тоже разбиваешь моё сердце на кусочки, по правде говоря, мне жаль есть тебя, но не есть тебя я не могу.