Мо Янь - Сорок одна хлопушка

Я отправил кусок любимого мяса в рот, а с другой точки зрения это ты, любимое мясо, само направилось туда. В этот миг мы ощутили смятение чувств, как любовники после долгой разлуки. Ах, как жаль кусать тебя, но я должен это делать; ах, как жаль глотать тебя, но я должен это делать! Потому что после тебя останется ещё много мяса, которое я должен съесть, потому что сегодня я ел мясо не так, как обычно: обыкновенно это было взаимное любование и общение, я отдавался этому всем сердцем и душой; а сегодня это отчасти представление, отчасти тревога, я не могу есть тебя с полной отдачей, я должен сосредоточить все силы… ах, мясо, прошу простить меня, я изо всех сил буду стараться есть лучше, чтобы ты и я, чтобы мы вместе продемонстрировали, насколько величественно это дело — поедание мяса! Первый кусок с сожалением проскользнул ко мне в желудок и зарезвился там, как рыбёшка. Я знаю, тебе там немного одиноко, но это одиночество временное, скоро там будет ещё один из вас. Второй кусок, как и первый, переполненный чувствами ко мне, как и я к нему, проследовал тем же путём в мой желудок, где воссоединился с первым. Потом был третий, четвёртый, пятый — все они выстроились ровными рядами, пели одну песню, одинаково лили слёзы, шагали одним путём и прибыли в одно и то же место. Процесс этот был сладостный и горестный, славный и прекрасный.

Увлёкшись тайным общением с мясом, я забыл, что время идёт, и не чувствовал нагрузки на желудок, а говядина в тазике уменьшилась на одну треть. В это время я ощутил некоторую усталость, слюны во рту стало значительно меньше, снизилась скорость, я поднял голову, чтобы, с одной стороны, продолжать элегантно есть, с другой — понаблюдать, что делается вокруг. Конечно, в первую очередь нужно посмотреть на соседей слева и справа, это мои партнёры по соревнованию, благодаря их участию поедание мяса приобрело зрелищность. В этом смысле я должен поблагодарить их, потому что, если бы не их вызов, у меня не было бы возможности при всём честном народе продемонстрировать свои способности по поеданию мяса, а ведь это не только способности, но и искусство. В мире едоков мяса — что песчинок по берегам Ганга, но сделать это низкое занятие искусством, сделать его прекрасным способен лишь один человек, и это я, Ло Сяотун. В мире едят столько мяса, что, если сравнить его со съеденным сейчас, вышла бы целая гора повыше Гималаев. Но если смотреть на этот процесс с самой важной точки зрения — как на искусство, то остаётся лишь мясо, съеденное мной, Ло Сяотуном. Но я заговорился, всё это по причине слишком богатого воображения ребёнка, поедающего мясо. Ладно, вернёмся туда, где проходит соревнование, посмотрим, как ведут себя мои соперники. Не то чтобы я хочу выставить их в дурном свете — я сызмальства предлагал подходить ко всему по-деловому; сами взгляните сначала на Лю Шэнли, что слева: уж не знаю, когда этот детина со злющим лицом отшвырнул палочки, которые прежде держал в руках, но сейчас он сжимал кусок мяса большими толстыми пальцами, словно трепыхающегося воробья. Мне казалось, что стоит ему ослабить хватку, этот кусок мяса взлетит наискось, или упадёт на верхушку дерева у стены, или взлетит высоко-высоко, полетит изо всех сил туда, где и дышать уже нечем. Все лапищи у Лю Шэнли покрыты жиром и от этого смотрятся ещё более грязными. Щёки тоже все в жиру и от этого кажутся ещё более выступающими. Не хотите смотреть на него, полюбуйтесь на Вань Сяоцзяна, этот умудрённый жизнью тип по прозвищу Водяная Крыса тоже отбросил стальную палочку и хватал мясо руками. Я понимал, что все они учатся у меня, равняются на меня. Но им у меня не научиться. Подражать таланту невозможно, а я — гений в деле поедания мяса, поэтому и подражать мне не получится. Взгляните на мои руки, немного жира только на подушечках трёх пальцев и всё. А теперь посмотрите на руки этих двоих — им из-за жира и пальцы не разлепить, между ними прямо перепонка образовалась, как у уток или лягушек. У Вань Сяоцзяна не только щёки блестят от жира, жир даже на лбу — неужели этот тип лбом мясо ест? Они что, эти двое, в тазик с мясом лицом влезают? Ещё более невыносимо то, что, когда они едят, изо ртов и глоток доносятся какие-то утробные звуки, которые так оскорбляют это прекрасное мясо. Мясо-мясо, как же ты напоминаешь мне красивую женщину: как большинству красавиц назначена горькая судьба, так и тебе от судьбинушки не уйти. Мясо стонет в их руках и ртах, а те куски, что ещё не сведены, жмутся друг к дружке, словно стайка безуспешно пытающихся спрятаться пичуг. Я, правда, переживаю и досадую из-за них. Это судьба, если бы их мог съесть я, исход мог бы быть совсем иным. Но в мире дела обстоят именно так. Будь мой, Ло Сяотуна, живот побольше, и то я не в состоянии был бы съесть всё мясо в Поднебесной. Подобно мужчине, испытывающему любовь к женщинам, как бы ни были велики его способности, не может он заключить всех женщин Поднебесной в свои объятия. Делать нечего, ничем помочь не могу. Вам, кусочки мяса в других тазиках, тебе, великолепное мясо из лучшей части быка, придётся быть как в пословице: вышла замуж за петуха, следуй за петухом, вышла замуж за пса, следуй за псом. Эти два мужлана стали есть заметно медленнее, свирепое выражение лиц сменилось каким-то глупым и томным. Они ещё ели, но жевали явно медленнее, щёки у них наверняка ныли, слюна уже не вы делилась, животы надулись как барабаны. Этого им было не скрыть от моих глаз, я знал, что они с трудом запихивают мясо в рот, оно ворочается у них во рту как сухой шлак, и его трудно глотать, словно в горле установлен некий затвор. Я понимал, что в разгар соревнования они уже не чувствовали радости от поедания мяса, оно стало для них мучением. Я также понимал, что в этот решающий момент они преисполнились по отношению к мясу отвращения и ненависти, им так и хотелось тут же извергнуть его изо рта и живота, но сделав это, они проиграют. Я заметил также, что мясо у них в тазиках уже потеряло прекрасный вид и аромат, и из-за испытанного позора и отвратительной внешности едоков оно стало выражать своё враждебное отношение к ним, испуская отвратительную вонь. В тазиках Лю Шэнли и Вань Сяоцзяна оставалось около цзиня мяса, но в животах обоих уже не было свободного места.

Не имеющее к ним никаких чувств мясо дошло в нервном расстройстве до того, что стало грызться между собой и ворочаться, устроив настоящую бурю в их животах. Когда начались эти мучения, я уже на сто процентов был уверен, что оставшееся в тазиках мясо они точно не съедят. Эти два агрессивных участника скоро должны были выбыть из соревнования. Ну, а мой настоящий соперник Фэн Техань, как сейчас дела у него? Гляну-ка я в сторону и посмотрю на него.

Покосившись, я увидел, как Фэн Техань накалывает железной палочкой кусок мяса и отправляет его в рот. По-прежнему жёлтое лицо, опущенные глаза, ничем не выдаёт себя. С самого начала пользуется железной палочкой, руки, естественно, чистые. Щёки тоже чистые, только на губах слой жира. Ест не быстро и не медленно, с полным спокойствием, словно не участвует в публичном соревновании, а наслаждается мясом один в углу небольшого ресторанчика. От такого его поведения сердце моё упало, я ещё раз почувствовал, что это соперник, с которым тяжело будет справиться. Эти двое со звериным оскалом сильны только с виду; как фазанье перо — внезапно налетит и быстро скроется. А вот таким свиным головам, томлённым на медленном огне, противостоять довольно сложно. Он вроде бы не заметил, что я наблюдаю за ним, потому что и бровью не повёл. Я стал более пристально наблюдать за ним и обнаружил, что, накалывая железной палочкой новый кусок мяса, он мгновение мешкает. И в результате отбрасывает лежащий перед глазами кусок вроде бы побольше и накалывает у края тазика кусок поменьше и с виду посуше. Я заметил, что пока он несёт этот кусок в рот, его рука задерживается в воздухе и слышится негромкий звук из глубины глотки. В глубине души я тотчас почувствовал огромное облегчение. Я понял, что поражение этого загадочного человека тоже стало явным. Выбор маленьких кусочков говорит о том, что желудок уже полон. Тело подёргивается, чтобы сдержать отрыжку, но за отрыжкой следует ворочающееся мясо. Мяса, оставшегося в тазике перед ним, примерно около цзиня. Безусловно, скрытых сил у него чуть больше, чем у моих соседей справа, но решимость и хладнокровие тоже могут дать ему сил продержаться до последнего и побороться со мной за победу. Я, конечно, надеялся получить равного по силам соперника, иначе соревнование потеряет какую бы то ни было зрелищность. И соревнование без соперников теряет всякий смысл. Сейчас, судя по всему, это опасение кажется лишним. Фэн Техань своим отчаянным сопротивлением может сделать мою победу вдвойне блестящей.