Виктор Пелевин - Transhumanism Inc.

Кукуратор несколько раз прошелся взад-вперед по комнате совещаний.

— Но в чем смысл? — спросил он. — Кажется, главная банка планеты могла бы позволить себе досуг интересней. Даже у нас с Ахмадом жизнь веселее. Зачем повторять такой опыт день за днем?

— Гольденштерн не может выйти из цикла.

— Ему так нравится быть нашим солнцем?

— Не думаю.

— Почему тогда?

Судоплатонов выдержал тяжелый взгляд кукуратора.

— Потому, — ответил он, — что это его тюрьма.

— Простите?

— Гольденштерна изолировали от мира, спрятав на самом видном месте. Превратили в главный фетиш баночной вселенной. Заперли в бэд-трипе, как кораблик в бутылке… Это лучшая одиночная камера из всех, созданных человечеством. Она у всех на виду. Мы наблюдаем Прекрасного каждый день, и уже два века никто не спрашивает, куда он делся… Он ежедневно в зените, и не только мы с вами, но даже молодые торчки с нулевого таера созерцают его под воздействием своих веществ…

— Кстати, почему? Каким образом Прекрасного видят на нулевом таере?

— Наши специалисты точно не знают. Говорят про психический резонанс. Такое впечатление, что Гольденштерн-трип транслируется каким-то ноосферным мультипликатором. Трансляцию подсознательно чувствует весь нулевой таер — как будто путешествие Прекрасного одновременно переживается большим количеством умов, и до людей долетает его усиленное эхо. Свидетели Прекрасного верят, что это единственное доступное человеческим чувствам проявление бога. Возможно, неизвестная группа телепатов специально… Впрочем, нам это не особо важно. Главное, бро, что Гольденштерн заперт в трипе, а его инвестиционным фондом в это время управляет Розенкранц.

— Но зачем Розенкранц подвесил своего бывшего партнера под потолком вместо лампочки? В чем смысл?

— Вместо лампочки? А-хах-ха… Ах-ах-ах-ха-ха…

Генерал захихикал. Сперва кукуратор благосклонно ждал, когда тот кончит веселиться — а потом нахмурился.

Судоплатонов смеялся дольше, чем следовало, даже если его целью было польстить остроумию руководства. С каждой секундой его смех становился все неестественней. Он уже не смеялся, а хрипел. Может быть, поперхнулся?

Кукуратор вспомнил про инсульт у шейха Ахмада и встревожился всерьез.

— Что с вами?

Судоплатонов замолчал, деревянно выпрямился, поднял перед собой руку и замер.

— Вы в порядке, генерал?

Генерал молчал.

Это был, собственно, уже не Судоплатонов — перед кукуратором стояла раскрашенная статуя, более не подававшая никаких признаков жизни.

Кукуратор вздрогнул.

В руке у статуи была роза. Красная роза с длинным стеблем — такие дарят на первом свидании.

Кукуратор сглотнул и попятился назад. Но выход в Сад почему-то не открылся — затылок стукнулся о стену.

Перехват симуляции.

Не давая себе провалиться в панику, кукуратор чиркнул пальцем по запястью. Боевой чемоданчик красноглазо раскрылся на руке. Все в порядке. Кукуратор втянул чемоданчик назад в руку.

Было понятно, что произошло: симуляция перешла под внешний контроль. Но система управления оружием работала штатно. «Нас приглашают в гости, — усмехнулся кукуратор, — причем настойчиво. Ну что же, признаемся честно — мы долго этого добивались».

Он огляделся, ожидая указаний.

Они уже появились. В стене возникла новая дверь — и кукуратор крякнул, увидев, где именно.

Рядом с картиной «Адам и Ева в раю».

Выбравший это место знал мысли кукуратора изнутри. Появившаяся под яблоней дверь, несомненно, приглашала за кулисы рая.

Она была массивной, приземистой, из темного неровного железа, без ручки — только с контуром розы в центре.

Кукуратор нажал на дверь, но та не поддалась. Тогда он вернулся к столу, вынул из неподвижной руки Судоплатонова розу и коснулся ею цветка на железной плоскости.

Дверь раскрылась. Пахнуло дымом. Кукуратор увидел факел в железном кольце, горящий на стене. Дальше был темный тоннель.

— Боже, какие церемонии, — усмехнулся кукуратор, взял факел и пошел в темноту.

Коридор был облицован старыми каменными плитами. Потолок был закопчен; на стенах мелькали рисунки и пиктограммы, на которые кукуратор не глядел, опасаясь суггестивных влияний на психику — служба безопасности предупреждала об этом постоянно.

Пол перешел в ступени, и кукуратор начал долгий подъем вверх. Наконец, усталый и взмокший, он добрался до второй железной двери, такой же как первая — только вместо розы на ней был контур факела, покрытый пятнами копоти.

Кукуратор постучал по двери факелом.

Ничего не произошло. Кукуратор огляделся, увидел на стене железное кольцо и вставил факел в него. Дверь открылась.

За ней оказалась маленькая комната с зеркалом. В ней было светло — дневной свет падал из окна в потолке. Напротив входа была другая дверь, высокая, с резными створками и холодно блестящей серебряной ручкой в виде головы орла. На двери чернело написанное сажей слово:

ЕЛЬЦИНОР

Кукуратор вспомнил шейха Ахмада:

«Запомните: возле слова “Elsinore” еще можно повернуть. Но потом… Не все яблоки познания одинаково полезны…»

Кукуратор поглядел на себя в зеркало и вздрогнул.

Он был одет совсем по-другому, чем в начале путешествия. Вместо серого френча — курточка из засаленной замши с прорезями на рукавах. На голове — шляпа с пером, на ногах — сапоги с пряжками. Обтягивающие штаны, кожаный гульфик. На боку — тяжелая длинная рапира с золотой звездой на гарде…

Перемена, похоже, произошла именно в тот момент, когда он захотел посмотреть на свое отражение. Лица видно не было — на его месте темнело пятно отслоившейся амальгамы.

Еще одно вторжение в личное пространство. Ахмад предупреждал.

Кукуратор вызвал боевой чемоданчик, дал ему раскрыться и глянул в красные глаза смерти. Смерть ждала команды, как верная собака. Кукуратор убрал пульт назад в руку. Техника работала безотказно, можно было не дергаться.

«Веселитесь-веселитесь, — подумал он, — я тоже повеселюсь. Здесь все под вашим контролем, никто не спорит. Вот только вы все равно под моим, и не надо про это забывать. У меня, может быть, выйдет не так красиво и костюмированно. Получится дымно и угловато. Но поучится совершенно точно… Трусом я никогда не был. Во всяком случае, если верить истории партии».

Больше не колеблясь, он положил руку на серебряную голову орла и свернул ее вниз.

Дверь открылась. Кукуратор увидел пустой и длинный зал. Вторая дверь была в его противоположном конце. В углу чернел затянутый паутиной камин. Слева на стене — возле самого пола — золотым блюдцем блестело солнце с закрытыми глазами и заспанным недовольным ликом.

В центре зала стояла монументальная мраморная ванна, затянутая паутиной. Шаркая подошвами по каменным плитам, кукуратор приблизился.