Ференц Загони - На распутье

— Ну а дальше? — злобно шипит Борош.

— Все, — отвечает Силади.

— А месса?

— Откуда мне знать? Я не видел.

— Скотина, только раздразнил, — ругается Борош.

Тилл смеется, заговорщически подмигивает мне. Но от Бороша не так-то просто отделаться.

— А в другие разы ничего такого не было? Не заставляй себя упрашивать, черт возьми, рассказывай.

— До другого раза я не дожил, меня вытурили. Рассказать про это? Или не интересно? Вот уж это поистине похоронная месса!

— Расскажи, — прошу теперь я.

— Через несколько дней Барток, чтобы на всякий случай застраховать себя, пошел к секретарю парторганизации министерства. Не знаю, то ли он испугался, как бы эта история не получила огласки, и тогда он, как начальник транспортного отдела, тоже влипнет, то ли в нем заговорила совесть. Не берусь судить, но факт остается фактом, и ему пришлось поплатиться за свой опрометчивый шаг. Беда началась с того, что, придя в партком, он сразу же сдрейфил и вместо того, чтобы честно и прямо все рассказать, начал вилять вокруг да около, насчет незаконного пользования машинами, о фиктивных путевых листах, о левых пассажирах, о злоупотреблении служебными машинами со стороны начальников главков и кое-кого повыше… Секретарь парткома просил его говорить конкретнее, но так ничего и не добился. Поэтому пошел к заместителю министра, который курировал транспортный отдел, чтобы обсудить с ним поступивший сигнал. Кончилось все тем, что Бартоку вежливо дали коленкой под зад: мол, не справляется с обязанностями, не способен руководить транспортным отделом министерства, проверкой установлены факты злоупотреблений, книги учета запущены, путевые листы заполняются неправильно, нужен-де более энергичный руководитель, который смог бы навести порядок. Барток пытался барахтаться, но, как человек, попавший в трясину, увязал все глубже. Сначала он отрекся от всего, что наговорил секретарю парткома, затем записался на прием к заместителю министра и просил у него прощения. Тот сделал вид, будто ничего не имеет против него, и даже посочувствовал Бартоку, но, дескать, при всем своем желании ничем, к сожалению, не может помочь ему. Бартока уволили. Работает теперь шофером на какой-то автобазе. Меня же хотели поставить на его место. Но я отказался. Там долго не продержишься: давят сверху и снизу, жмут со всех сторон, а в случае ревизии все шишки на меня повалятся. Нет, лучше останусь шофером. Так прямо и сказал заместителю министра. Думал, что на этом все и кончится. Но не тут-то было. Смотрю, уж очень подозрительно молчаливым стал мой хозяин, когда опять собрался ехать в кооператив, взял не меня, а другого шофера. Правда, велел мне, пока он охотится на «газике», доставить на «мерседесе» цемент на гору Сабадшаг, где он строил себе дачу. И тут… Впрочем, я сам допустил промашку. Выпил две кружки пива и у меня отобрали права. Такое случалось и раньше, но хозяин всегда выручал. На сей же раз не только не выручил, а, наоборот, заявил, что не может держать у себя шофера-пьяницу. С досады я действительно напился и поехал в рейс… На два года лишился водительских прав.

— Да, и в самом деле, похоронная месса, — ухмыльнулся Тилл, хлопая по руке Силади. — Здорово ты испортил ему обедню.

— Счет! — подзываю я официантку.

Девушка подходит, подсчитывает, стоя спиной к Борошу. Тот окидывает ее взглядом, затем делает движения руками, будто обводит контуры ее фигуры. Тилл подначивает его, давай, мол, смелей, чего гладишь на расстоянии. Силади мрачно наблюдает за ним. Но вот Борош и впрямь проводит рукой по юбке девушки. Она резко хлопает его по руке, причем так стремительно, что тот даже вздрагивает от неожиданности.

— У-у, — притворно стонет Борош. — Ужасно больно. Отшибли руку. — Он расслабленно трясет рукой, будто она отнялась. Затем снова, теперь уже без всякой опаски, проводит рукой по спине девушки.

Девушка награждает его еще более резким и сильным ударом, переходит на другую сторону стола и кладет передо мной счет.

Я расплачиваюсь.

Мы бредем домой.

— Спорю, она еще девушка, — задумчиво говорит Борош.

Тилл громко смеется.

— Напрасно ржешь, я готов биться об заклад, — настаивает Борош.

— Откуда у тебя такая уверенность? — спрашивает Тилл.

— Почувствовал кончиками пальцев: она так вздрогнула, когда я притронулся к ней.

— Ты большой знаток, как я погляжу, — говорит Силади.

— Скорее, корчит из себя недотрогу, — скептически заявляет Тилл.

— Болваны вы, — сердится Борош.

— Сам ты болван, — отвечает Тилл. — Может, чего доброго, станешь просить у нее руки?

— А что, возьму и попрошу, только, скорее всего, не руки.

— А если она не даст?

— За это не беспокойся.

Вмешивается Силади:

— Лучше бы вам этот спор затеять в каком-нибудь публичном доме, а в качестве жюри пригласить многоопытную даму.

— Я порекомендовал бы пригласить саму Илонку, — говорит Тилл.

— Вот посмотрим, — перебивает его Борош, — в течение недели она будет моей.

— Ерунда. Моей станет еще раньше. Девушка стоящая, сам вижу.

— Значит, спорим?

— Брось дурака валять.

— Струсил?

Тилл останавливается у фонарного столба. Борош не унимается.

— Это я-то струсил? — повторяет Тилл, задетый за живое.

— Судя по всему, струсил.

— А чего мне бояться?

— Боишься проиграть. Давай поспорим, кто скорее — ты или я? Понимаешь? Кто первый добьется успеха.

— За одну неделю?

— Это неважно. Главное — кто первый, тот выигрывает.

Тилл протягивает руку.

— А на что спорим?

Силади сердито бросает:

— Что вам еще надо? Разве мало этой несчастной пташки?

— Ты не суйся, — осаживает его Борош и продолжает, обращаясь к Тиллу: — Две бутылки шампанского в «Тройке».

Тилл молча сжимает его руку.

— Погодите, а чем вы докажете?

— Шила в мешке не утаишь, — спокойно отвечает Тилл. — Но чтоб ты знал, Борош, с кем имеешь дело, предупреждаю: если я выиграю пари и девушка действительно окажется невинной, половину по счету плачу я.

Они жмут друг другу руки. Подходит Силади и ребром ладони разбивает сцепленные руки спорщиков…

Я долго стою под душем, холодная вода приятно освежает. Вхожу в комнату. Все уже легли, но не спят. Слышу голос Бороша.

— На твоем месте я бы все-таки принял транспортный отдел. Чем ты рисковал? Если голова есть на плечах, не погоришь. Надо стать своим человеком в их компании, а там сам знаешь — рука руку моет, и если погорите, так все вместе, не один ты…

Силади, опершись на локти, курит, огонек его сигареты то и дело вспыхивает.

— Еще девять месяцев осталось, — произносит он.

— Кто взял отдел вместо тебя?

— Нашелся один тип. Беспринципный, тупой, кляузник.

— Вот видишь, кому польза от твоего упрямства? Только этому типу, больше никому.