Ларри Макмертри - Покидая Шайенн

— Ну, стоит ли беспокоиться, — сказал я. — Видал толстяков и потолще тебя.

Вообще-то, он был настоящей горой сала.

— Ты только покажи, что делать. Не зря же я вырос на этой сухой земле.

— Не зря? — сказал я. — А я-то всегда думал, что зря, иначе не подался бы в политику. Или просто ты ничего не смог вырастить ?

Разговаривая с этим Вилли, я не мог ходить вокруг да около, а сразу переходил к оскорблениям.

— Точно говорит Мейбл, — сказал он. — Ты не умеешь ладить с людьми, даже не пытаешься. Видишь, я приехал в такую даль за свой счет, чтобы помочь, а ты начинаешь унижать моих предков.

— Перестань болтать, — сказал я. — Перед тобой нет ни одного избирателя. А катаешься ты за счет Гида. Жаль, что перед больницей он не выбросил ключи от машины и не аннулировал кредитные счета.

— Ну ты, Мак-Клауд, — сказал он. — Нам с сестрой ты изрядно надоел.

— А не пошли бы вы в задницу, — сказал я. — Я на вас досыта нагляделся. Видишь бутыль? Тут мазь от слепней — черная и вонючая дрянь. Если не хочешь, чтоб она оказалась на твоей белой рубашечке, лезь в машину и рви когти.

И я стал приближаться к нему, огибая ясли с бутылью наизготовку. И бросил бы, если б его пасть еще раз открылась. Но он смолчал. Один из способов, как отделаться от политиков, сработал.

Увы, на следующий день я снова с ним столкнулся. На этот раз обстоятельства мне не благоприятствовали. Я только что вышел из салуна, где играл в домино.

— Похоже, ты сегодня просто надорвался, чтобы принести моей сестре пользу, — сказал он.

— Нет, сегодня я полдня играл в домино, — ответил я. — Но тебя это не касается.

— Меня касается все, что имеет отношение к Мейбл, — сказал он. — Ты ведь работаешь и на нее тоже. И мне кажется, что нам следует кое-что обсудить.

— Мои чеки подписывает Гидеон Фрай, — сказал я. — Потому что я работаю на него.

— Вот поэтому нам и нужно поговорить, — сказал он. — Ты, конечно же, не видел Гидеона после операции. Если бы ты потрудился его навестить, то догадался бы, что он еще долго не сможет командовать.

— Ну, чтобы командовать, ему не нужно стоять на ногах, — сказал я. — А я хочу навестить его послезавтра.

— Он очень болен, — сказал он. — Врачи сказали, что ему вообще нельзя работать. Что ты думаешь по этому поводу?

— Ничего не думаю, — ответил я. — Тут нет ничего нового. Они постоянно твердили ему что-нибудь в этом роде. Но он не прекратил работать. А если так случится, то ни тебе, ни Мейбл мною не командовать. Можешь собрать все свои распоряжения и засунуть туда, куда обезьяна сует орехи.

На этом беседа номер два закончилась.

Но тревога осталась, и по пути домой я заехал к Молли.

— Я так и знала, что ты сегодня приедешь, — сказала она. — И вообще, нам нужно поговорить.

— Я не разговариваю на пустой желудок, — сказал я.

Она улыбнулась. На ужин у нас были бобы и говядина, приправленная ботвой репы. Еще я съел почти половину сладкого пирога с яйцом и выпил чуть ли не целый кофейник.

— Пора выполоть бурьян вокруг гумна, — сказала она. — Вчера чуть не наступила на змею.

— А сегодня другая змея пыталась наступить на меня, — сказал я. — Политическая змея.

— Небось, Вилли Петерс? — сказала она. — Я вчера была у Гида.

— Я так и думал, — сказал я. — И как он?

Она тоже была встревожена.

— Он еще слегка не в себе, — сказала она. — Я смогла там пробыть всего минут десять.

— Вилли говорит, что ему велено прекратить всякую работу.

— Велено уже лет десять назад, — сказала она. — Они это твердили постоянно. Одна из сестер сказала мне, что у него нашли небольшую застарелую опухоль. Только неизвестно, злокачественная ли она. Кажется, Мейбл была там поблизости, поэтому меня быстро спровадили. А я так не хотела уходить.

— Завтра я к нему съезжу, — сказал я. — Может, удастся с ним поговорить. Пошли, посидим на крыльце.

На крыльце стояли стулья, и мы уселись. Было уже темно. Мы молчали, наслаждаясь южным ветерком. Взошла луна, и по небу катились белые облака. Жаль, что старины Гида не было с нами, ему всегда нравилась вечерняя прохлада. Молли была почти не видна в темноте, я дотянулся до нее и погладил ей руку.

— Куда делась старая качалка? — спросил я. — В самый раз покачаться.

— Боже правый, — сказала она. — Я отдала ее школьникам, они собирали металлолом.

— Я хочу у тебя кое-что спросить, — сказал я. — Из чистого любопытства, конечно. Гид тут как-то сказал мне, что хочет уйти от Мейбл и перебраться к тебе. Вы оба когда-нибудь решитесь на это?

Молли вздохнула и помолчала.

— Мы об этом много говорили, Джонни, — сказала она. — Но так ничего и не решили. Во-первых, Гид не хочет потерять малышку Сьюзи. А во-вторых, они еще могут отправить его в клинику Майо, кто их знает.

— Могу спорить, что это им не удастся, — сказал я.

— Я бы, конечно, хотела, чтоб он перебрался ко мне, я сумею дать ему хоть немного покоя, — сказала она. — Всю жизнь у него нет покоя. А я бы ухаживала за ним лучше всех.

— Мне просто интересно знать, что ты об этом думаешь.

— Все зависит от того, к кому он больше привязан — ко мне или к малышке Сьюзи, — сказала Молли. — Ты же знаешь, какой он совестливый. Ему всегда нужно было доказывать, что правильно то, а не это, а иначе его с места не сдвинешь. Или его нужно обманывать.

— Обмануть его очень просто, — сказал я. — Я это умею, в час хоть девять раз, а вот убедить в чем-то — никак.

В больнице мне повезло: Мейбл и Вилли только что ушли, а Гида в этот день не пичкали успокоительными. Он полусидел на койке, подняв ее спинку так, чтобы глядеть на улицу, и я тут же понял, что он вне опасности.

— Ну что, начинается засуха? — спросил он. Голос его не казался слабым, хоть лицо было белее простыней.

— Слегка, — сказал я.

— Что это значит — слегка? — сказал он, настраиваясь на долгую беседу.

— Просто слегка, — сказал я. — Дождь, конечно, не помешал бы, но бывали засухи и пострашнее. А в тот день, когда ты укладывался в больницу, в районе Реки неплохо поливало.

— Молли говорила, что выпало только на дюйм, — сказал он. — Все, небось, уже сгорело.

— Хватит, успокойся, — сказал я. — Уже десять дней, как ты в разобранном виде упрятан в палату с кондиционером. И чего ты мне рассказываешь, как сухо на дворе?

— Глаза у меня есть, — сказал он. — Я вижу отсюда лужайку. Поливают ее каждый день, а она все равно сухая. Ну, а как скот?

— Весь передох от ножной болезни, и еще ураган повалил ветряк, — сказал я. — Ну что, достаточно? Когда ты собираешься домой?

— Через пару дней, — сказал он. — Только никому не говори. Они собираются держать меня здесь недели две, а то и больше.

Гид был настоящим чемпионом по бегу из больниц. Проделывал он это четыре-пять раз в жизни.