Ларри Макмертри - Покидая Шайенн

— Ну что, почти готово, — сказал я. — Через час станет прохладней. Мы молодцы.

— Похоже, — сказал Гид, вытирая лицо. — Знаешь, что хорошо? Когда мы окончательно наладим эту хреновину, лет двадцать пять нам с тобой можно будет к ней не прикасаться. Она должна протянуть не меньше двадцати пяти лет.

— Может, и мы столько протянем, — сказал я. — И тогда нам придется ремонтировать ее снова. Мы замечательные специалисты по ветрякам и прочим дурацким мельницам.

— Ну да, по этим делам у нас большой опыт.

— Да ладно, — сказал я. — Черт с ним, с опытом. Дело не в том, чтобы уметь, а в том, чтобы суметь. Пару недель назад ты ел суп, лежа на спине.

— Вот именно. То, что я разлеживался, меня чуть не сгубило.

Мы вставили шток, но он оказался примерно на фут коротковат. Пошли на гумно и нашли другой. Дневная жара закончилась, от гумна уже падала длинная тень. Гид полез наверх, вставил шток и спустился.

— Запускай, — сказал он. — Я хочу посмотреть, как течет вода.

Я отпустил тормоз, и легкий южный ветерок закрутил ветряк. Вскоре из крана полилась застоялая ржавая вода. Мы ждали, когда струя станет чистой. До заката оставался еще целый час, а мы уже были всего-навсего парой усталых ковбоев. Сидя на корточках, Гид уставился на струю, а я прислонился к столбу, выпростав из штанов рубашку, чтобы хоть немного охладить пузо. Наконец вода стала прозрачной. Гид прилип к крану и долго пил, потом отдышался и стал пить еще.

— Осторожнее, — сказал я. — Не лопни. Вода тяжелая и холодная.

— Замечательная вода, — сказал он, оторвавшись от крана. — Я помню, как мы с отцом копали этот колодец. Хороший колодец.

И тут мы услыхали за спиной плеск воды. Оглянулись, и оказалось, что наверху вода выливается из трубы, которая вела в бак. Мы забыли ее присоединить.

— Я сделаю, — сказал я. — Это одна секунда.

— Нет, иди попей, — сказал он. — Я все равно оставил наверху клещи.

— Ты прямо верхолаз какой-то, — сказал я и стал пить.

Я успел сделать три добрых глотка, когда услыхал его крик: он ударился о землю. Поскользнулся или не удержался, но, во всяком случае, падал с небольшой высоты — он не мог успеть подняться по лестнице больше чем на три-четыре фута и вряд ли ударился сильно. Он стал вставать, ухватившись за перекладину. И вдруг замер, а я подумал, не сломал ли он ногу.

— Погоди, Гид, — сказал я и подскочил к нему.

Перевернул так, чтобы он мог опереться на локоть. Было незаметно, что ему больно или он испытывает шок, но меня он почему-то не узнал.

— Надо же, ребята, он опять меня сбросил, — сказал он. — Но я все равно его объезжу.

Волосы у меня встали дыбом, но по-настоящему я еще не встревожился, потому что решил, что он просто на мгновение потерял сознание. Такое с ним уже случалось. Он пытался подняться, но я его не пускал.

— Дайте мне встать, парни, — сказал он. — У меня ничего не болит.

— Хорошо, хорошо, Гид, — сказал я. — Просто полежи и отдышись.

Он узнал меня.

— Джонни, эта гадина меня сбросила, — сказал он.

И перестал сопротивляться, лежал спокойно и казался совсем слабым. Это напугало меня больше всего.

— Слушай, — сказал я. — Как ты думаешь, где ты сейчас? Ты свалился с лестницы, с высоты пары перекладин. А говоришь о каких-то давних делах.

Я-то знал, о чем он говорил. В нашей молодости была лошадь по кличке Старая Миссури, и все пытались ее объездить. Бог ведает, зачем только отец ее держал. Однажды она сбросила Гида шесть раз подряд, а меня — всего один, да и то — только потому, что вторую попытку я решил не предпринимать. Но такой лошади, которую бы не укротил Гид, не было на свете, и, в конце концов, он смог на ней усидеть.

— Я падал и похуже, — сказал он.

Я не стал его тормошить, решив, что вскоре он и сам очухается. Но он выглядел слабее рыбы на берегу, и я понял, что им нужно заняться. Дотащить его до машины оказалось настоящей мукой. Я уложил его на заднее сиденье, вернулся и затормозил ветряк. Врач Гида жил в Уичито, но я поехал в Талию, она ближе. Вначале я ехал осторожно, стараясь избегать тряски, но потом плюнул и поддал газу.

Выехав на шоссе, я притормозил, а Гид открыл глаза и посмотрел на меня совершенно осмысленным взглядом.

— Ты как думаешь, что сейчас делает Молли? — сказал он. — Похоже, я поскользнулся.

И снова отключился. Я тронул машину.

— Кажется, поезд? — сказал он. — Я слышу. Едем в Панхендл, мне здесь надоело. Едем вместе.

А потом он очухался окончательно.

— Чертов ветряк, — сказал он. — Ты выключил?

— Последнее, что я сделал, — сказал я.

— Подсоединить ту трубу ничего не стоит, — сказал он. — Бок у меня болит, зараза. Жаль, что я не пришел в себя пораньше, ты бы отвез меня к Молли, я не так болен, зачем мне в город. Может, на этот раз у меня хватило бы ума остаться. Мое место там. А может, ты просто повернешь назад? Я хочу с ней увидеться.

— Лучше сперва увидеться с врачом, — сказал я. — К ней я отвезу тебя попозже или завтра утром.

Потом, наверное, он глядел в окно, потому что говорил то же, что и всегда, когда смотрел летом на поля:

— Такая сушь, хорошо бы пошел дождь. Трава почти вся засохла.

Я ничего не ответил, но вздохнул с облегчением: похоже, он пришел в себя. Я обгонял трактор, тащивший прицеп с сеном.

— Бог мой, Джонни, — сказал он, — ну и времечко было, правда?

— Правда, Гид, — сказал я.

Солнце уже опустилось и било прямо в глаза, все мое внимание было приковано только к дороге. Мне казалось, что он сказал что-то еще — мне, Молли, кому-то другому, а потом замолчал, и я решил, что он задремал. Но когда остановился на красный свет перед зданием суда в Талии, я оглянулся и понял, что Гидеон Фрай умер.

В больнице сказали, что случилось это всего десять-пятнадцать минут назад. Наверное, для него эти минуты были все равно что десять лет. Умер Ой из-за тромба, сказали они. Потом кое-кто ругал меня за то, что я тряс Гида по раздолбанным дорогам. Но я не думаю, что можно было что-нибудь сделать иначе. Разве мог я оставить его лежать одного рядом с ветряком и мчаться за врачом — двадцать пять миль в один конец, столько же — обратно? Врачи сказали: внутреннее кровоизлияние случилось оттого, что он ударился, падая.

Труднее всего было уехать, оставив Гида одного в больнице. Его повезли куда-то на каталке, и я спросил врача, что мне нужно делать, он ответил: «Ничего». Я позвонил Баку, зятю Гида, и он мне объяснил, в какое похоронное бюро отправить Гида. Я спросил его, не знает ли он, как разыскать Мейбл, и он дал мне номер ее гостиничного телефона в Колорадо-Спрингс.

— Мейбл, у меня плохие новости, — сказал я, когда меня соединили с ней.

— Что с ним? — спросила она.

— Он упал с ветряка, — сказал я. — Он не повредил ничего, но от удара образовался тромб. Он умер от тромба, Мейбл. Он умер примерно час назад.