Александр Уваров - Месяц смертника [СИ]

Стюардесса прошла мимо нас молча. Не сказав ни слова. И даже отвернувшись. Ей тоже за много часов надоел мой беспокойный сосед, и будить его она не стала. А, может быть, где-то в глубине души ей даже хотелось, чтобы непристёгнутый Рожнов в случае экстренного торможения кувырнулся бы через спинки переднего ряда и полетел бы по салону до первой переборки….

Впрочем, кто знает.

И застегнул ремень и продолжил шёпотом (обращаясь, скорее, уже к самому себе, поскольку сосед мой даже сквозь сон не мог слышать моих слов из-за рёва двигателей):

— …Во-первых, справедливость не существует вне сознания человека. Она никоим образом не соотносится с законами природы. А если учесть то обстоятельство, что человек — это только одно из животных, населяющих землю и что политические и общественные системы, созданные человечеством — это часть общей экосистемы планеты, то, следовательно, идея справедливости (и идея справедливого воздаяния, то есть не воздаяния вообще, а справедливого воздаяния) не имеет отношения ни к какому объективно существующему предмету или явлению. Следовательно, справедливость — это химера.

— И во-вторых, справедливость нужна слабым. Сильные сами устанавливают законы и сами определяют, что сегодня справедливо, а что нет. И что будет справедливо завтра. И что было справедливо вчера. И в любое время все законы, установки и меры могут быть ими произвольно изменены. Без объяснений. Объяснения придумают слабые. Им нужны объяснения, поскольку они хотят, чтобы всё в этом миру было законно, разумно и справедливо. Это такой способ психологической самозащиты. Слабые ведь хотят знать, или хотя бы верить в то, что знают, при каких условиях их уничтожат, а при каких — оставят в живых. Для них была бы невыносима сама мысль о том, что таких условий просто не существует. Никаких условий не существует вообще…

Тишина.

Поворот регулятора. Легче дышать.

Мой кислый глоток, карамельный глоток струйкой сцеженного, дезодорированного воздуха.

Закладывает уши, и утро бледным лимоном — капля за каплей в чёрный ночной чай.

Я один и говорю сам с собой.

Самолёт взлетел, и крылья его висели над жёлто-серой чашей пустыни.

Багровое солнце катится по краю тёмно-синего неба и рассвет, опережая нас, уходит всё дальше на запад.

Позвольте продолжить? Нет, я не разбужу вас.

— …И самое главное. Несправедливость существует только там, где есть справедливость. Справедливость существует только в границах сознания. Следовательно, уничтожив сознание, мы добьёмся самой полной и самой последовательной реализации идеи высшей справедливости. Уничтожив разум, мы уничтожим носителя идеи и добьёмся высшего торжества этой идеи. А раз нет справедливости, то нет и неизбежно связанного с ним насилия. Нет больше сильных и слабых, потому что…

— …Напитки. Кроме того… в магазине беспошлинной торговли. И минут через пять наши стюардессы предложат вам завтрак…

— …Не будет никого! Даже животные не должны оставаться в живых! Стремительная гибель человечества неизбежно приведёт к серии глобальных техногенных катастроф. Ядерные реакторы, нефтехранилища, линии электропередач, ракетные шахты, химические заводы и лаборатории, в конце концов все наши приборы и машины, которые уже некому будет отключить — вот бомбы, которые мы оставим после себя. Всё живое на земле мы потянем за собою в могилу. Нельзя давать Богу ни единого шанса! Ни единой возможности снова принудить нас к жизни! Она — только поток мимолётных, быстро сменяющих друг друга, случайных для нас состояний бытия. И если даже существует принцип тотальной детерминированной зависимости, и каждая псевдослучайность описывается каким-то неведомым нам законом мироздания — даже в этом случае жизни нет места в нашем бессмысленейшем из миров. Жизнь порождает сознание. Сознание порождает насилие и утопию. Сознание терзает само себя, не в силах примириться со случайностью и бесполезностью своего существования. Только тот, кто вышел за пределы сознания, способен остановить этот…

— Красное вино, белое? Сок апельсиновый, томатный? Вода с газом, без газа?

— Ви… Витя! Да убери ты голову! Пить чего будешь?

— А мне вино, пожалуйста. Красное, — говорю я и тяну руку за пластиковым стаканчиком.

— …Этот балаган! Кто из нас не побоится стать клоуном?

Вино немного горчит.

— Вы что-нибудь слышали, дамы и господа? Да, я говорил слишком тихо. Я боялся вас разбудить раньше времени. Впрочем, мне совершенно наплевать на ваше мнение. Потому что вы уже согласны со мной. Я уже веду вас к окончательному освобождению. И мне не нужно от вас ничего. Просто живите и несите в себе малую часть всеобщего спасения. Кстати…

— И апельсиновый сок.

— …Кстати, кто из вас, любезные мои попутчики, выходил в здание аэропорта на промежуточной посадке?

Наконец-то подошла и моя очередь.

Паспорт в окошко.

Ноги затекли за полчаса стояния на пограничном контроле. Они онемели за двенадцать часов сидения в самолёте. Сейчас кровь прилила к ним. Они стали тяжёлыми и распухли.

Девушка за стеклом.

Она смотрит на меня. Видимо, сличает с фотографией.

Бело-синие блики дежурных ламп.

Щёлкают клавиши.

Она смотрит на экран компьютера.

Глухой стук. Паспорт пропечатан.

Я забираю паспорт, подхватываю сумку и прохожу вперёд.

Один шаг, чуть слышно хлопает металлическая дверца у меня за спиной.

Теперь таможенный контроль.

Да, господа, багажа у меня нет. Только ручная кладь. Точнее, спортивная сумка с такой обычной для Москвы аппликацией — белый трилистник и надпись Exclusive.

Конечно, не в Германии произведено. Сумку, кстати, я купил на рынке. Очень дешёво, рублей за двести.

Что в ней? Пара футболок, старые резиновые тапочки, шорты, мыло, зубная щётка… Да, вам скучно. Вы зеваете. Ещё у меня в кармане куртки пара тысяч долларов. Позвольте ввезти их в Россию?

Это тоже вам не интересно? Да, сумма по нынешним временам — так себе. Гражданам России дозволяется.

Есть ещё кое-что. Хотите проверить?

Флегматичный малый в тёмно-синей фирменной куртке глянул лениво на экран сканера. Разноцветные пятна ползут от одного края экрана до другого.

Он отвернулся. Он вообще не обращает на меня внимания.

Так я прохожу? Пустым зелёным коридором?

Благодарю вас, вы очень любезны.

Я выхожу в зал прилёта.

Сквозняком заносит с улицы запах снега и сырого, пропитанного автобусной соляркой воздуха.

Всё. Контейнер доставлен.

Зал прилёта заполнен встречающими. Лица, выкрики, выдохи, локти, куртки, шубы, пальто, кепки, шапки, таблички формата А4 с напечатанными на принтере или старательно выведенными фломастером именами и названиями фирм, шарфы, свитера, рисунки, линии, рекламные плакаты, кислый запах дешёвого кофе, грохот тележек, шаги, шаги, шаги, стук подошв, вибрация пола, объявление о прибытии рейса.