Инна Чеганова - Между нами война

Недалеко протекал приток Сангарьи. Здесь было так тихо и умиротворенно, что Эрис подумывала и не возвращаться. Но все же, она решила провести последнюю ночь в лесу и отправиться в аул утром. Теперь она снова захотела идти на верную смерть, ведь не осталось ничего, что держало бы ее тут, в этом мире.

Она накормила Йылдырыма и оставила около входа в пещеру. Поужинав, девушка собралась отойти ко сну. Она мысленно попросила Аллаха дать ей подсказку на дальнейшие действия. Эрис закрыла глаза и прошептала «Бисмиллях».

Ее глаза открылись. Они смотрели в книгу хадисов. В них отражался теплый очаг.

«Умейте прощать и идти на уступки. Ибо прощение и снисходительность лишь прибавляют величия и значимости человеку. И если желаете, чтобы Аллах возвеличил вас, простите же и вы другим их грехи.»

Она прочитала и закрыла книгу, подумав, что это совпадение. Эрис повторила. Она широко распахнула очи. Они впились в строчки.

«Прости человека, который сделал тебе зульм». *то есть, притеснение (араб.) *

Эрис прослезилась. Она помолилась и начала шептать молитву пророка, которую он сказал, когда его обидели.

— Господи…

О Ты, самый Сострадательный и Милосердный! Ты Господь слабых и мой Повелитель. У меня нет никого, кроме Тебя, на кого я бы могла опереться, но если Ты не будешь сердиться на меня из-за того, что я бессильна, чтобы вызвать любовь и уважение к Твоему слову, я не испытаю тревогу по поводу всех тяжёлых испытаний, которым я подвергаюсь…

Эрис уснула прямо на полу, на молитвенном коврике.

Такой зеленый сад!..

Эрис идет вперед. Идет на прекрасный свет. Весенний сад и голубое, сияющее небо. Она еще никогда не видела, чтобы свет не слепил глаза. Мягкий…

Эрис шла, на ней была невесомая, белая одежда. Казалось, ткань движется и развевается сама по себе. Ее голова была покрыта чем-то, похожим на капюшон. Ее ноги щекотала изумрудная трава. Деревья были большими. На них были и цветы и плоды, что удивило её.

К ней подошел мальчик. На вид ему было около шести лет. Он улыбался. Его темные кудри вились и опускались на шею. Сияющая белая одежда малыша была украшена жемчугом. Его глаза были ярко-синие.

Он взял ее за руку и потянул вглубь сада. Они почти бежали вдоль бурной речки.

Они остановились. Эрис увидела человека, склонившегося в земном поклоне. Он молился и кланялся. Эрис видела его со спины.

Его знакомый голос тихо и внятно говорил строками из Корана.

— Мы услышали Твоего посланника, призывающего нас к вере в Аллаха. Мы ему повиновались и уверовали.

Господь наш! Прости же нам наши великие грехи и очисти нас от наших скверных деяний и упокой нас с твоими верными рабами и праведниками. Господь! Я навредил самому себе тем деянием, которое я совершил. Прости мне мой грех.

Господь наш, мы навредили самим себе, если же Ты не простишь наши грехи и не помилуешь нас, мы понесем тяжёлый урон…

Мальчик улыбался и вглядывался в лицо Эрис. Он был похож на Тарроса. Силуэт молящегося тоже был похож на него. Мужчина повернулся. Это был Таррос.

Он скорбно посмотрел на Эрис. Эрис захотелось убежать из этого прекрасного места, где благоухало цветами и чем-то успокаивающим, похожим на запах маленького ребенка.

Она попятилась назад. Но кто-то начал тянуть ее за подол платья. Эрис посмотрела перед собой. Она увидела еще одного мальчика. Такого маленького! Он еле стоял на ножках. Его бесподобное личико походило на ангельское. Эрис села и прослезилась. Таррос виновато улыбнулся и заплакал тоже. Он смотрел на неё, сидя под раскидистым деревом. Эрис обняла детей.

Громкий голос начал повторять строки из Священной Книги:

— Воздаянием за зло является равноценное зло. Но если кто простит и установит мир, то его награда будет за Аллахом. Воистину, Он не любит беззаконников.

Спешите к прощению вашего Господа и Раю, ширина которого равна небесам и земле, уготованному для богобоязненных, которые делают пожертвования в радости и в горе, сдерживают гнев и прощают людей. Воистину, Аллах любит творящих добро.

Эрис проснулась от необычного ощущения в груди. Она соскочила с места. Огонь давно уже потух. Эрис вышла на улицу — было время утренней молитвы.

Таррос доехал до Коньи. Он не планировал туда возвращаться. Но так получилось само собой.

Он спешился и бродил по замерзшим улицам до ночи, не найдя себе приюта. То, что днем было грязью и слякотью, сейчас стало хрустящим серым льдом. Он постоянно думал об Эрис. Его душа страдала.

Сиротливым псом Таррос забрел в чей-то занесенный снегом маленький сад. Здесь даже не было калитки. Он хотел переночевать под стеной сарая, чтобы хоть как-то спрятаться от ветра. Малик оставил ему свою сумку и он мог бы найти в ней средства и заплатить за постоялый двор. Но растерянный даже и не думал ковыряться в поклаже.

Таррос видел горящие окна. Они были завешаны плотной тканью. Но все же тусклый свет просачивался сквозь них. Оттуда слышались певучие голоса. Тарросу стало интересно — голоса декламировали что-то, похожее на стихи.

Он привязал коня и подошел поближе.

— Эй, бародар, пар боз накун

Дар ами дунё.

Пулта, молта дуст надор

Дунё бевафо.

*Эй, брат, не пари, как бабочка, в этом бренном мире. Не люби ты деньги и имущество. Этот мир — изменник*

Это были стихи на персидском. Но Таррос не понял ничего.

Потом они смолкли. Дверь рядом открылась. Из нее показался престарелый мужчина в тюрбанде. Его седая борода густо падала на грудь. Теплый дух дома овеял замерзшее лицо грека.

— Кто ты? — спросил хозяин дома.

— Я… Потерянный человек… — Таррос развернулся и побрел прочь.

— Стой! — старец прокричал на греческом. — Стой!!

Таррос обернулся.

— Иди сюда. — он выскочил, в спешке надевая на толстые войлочные носки обувь, затем подбежал и схватил его под локоть. — Ступай к нам, ступай к нам, кто бы ты ни был —

Странник, паломник или изменник,

Тысячу раз нарушитель обетов, —

В наш караван не потерявших надежду. (Дж.Руми)

Таррос покачал головой и пошел в дом, ведомый человеком.

Они вошли внутрь.

— Мир тебе. — произнесли вставшие люди. До этого они сидели в кругу и беседовали. Это была сдержанная комната, в которой почти что ничего не было. Несколько медных ламп, расставленных посреди помещения лили тусклый и теплый свет. Маленький очаг в углу освещал жилище. Люди сидели на большом ковре. Все они выглядели скромно и доброжелательно. Тарросу вселил доверие их вид.

— Садись, добрый человек. Замерз, наверное. Выпей горячего чая. — он налил из маленького чайника напиток и подал Тарросу. На мужчине была надета джубба без пояса. Вышитые рукава спускались к чаше. — Согрейся. — Таррос протянул обветренные и озябшие ладони.