Инна Чеганова - Между нами война

— Сыночек мой… Аллах… — она причитала и рыдала, рухнув рядом. Она не ругала Божью волю. Только полные безысходного горя глаза и сорвавшийся в плаче голос уставшей от жизни женщины.

Фатима с трудом вышла к ним, оставив новорожденного ребенка. Люди начали оплакивать внезапно появившегося за столько лет бея и так же внезапно исчезнувшего. Радовались только враги Малика, притворяющиеся овцами.

Маулена занесли в главный шатер. Его накрыли знаменем племени. Меч отца Азиза положили на него. С молодым шахидом приходили прощаться все. Очередь растянулась в длинный ряд, тянувшийся от самого начала стойбища.

Эрис считала своим долгом сидеть рядом с ним и его матерью. Малик принимал соболезнования. Эрис держала обессилевшую маму Амину, не давая ей упасть.

Когда очередь рассеялась, поздней ночью все направились за стойбище, на его джаназа-намаз.

Весь огромный поселок собрался на эту заупокойную молитву.

— Аллах обещал нам — если на джаназа соберется больше ста человек, умерший простится с грехами. Я вижу редкость — на похороны моего кровного брата собрались все. Я вижу мусульман. Я вижу христиан и иудеев. Я вижу больше тысячи людей! Маулен уйдет к Аллаху очищенным! Место таких, как он, пожервовавших жизнью и желаниями ради службы Родине и Вере — Рай. — говорил он, и громкий голос его срывался. Он вытирал слезы и старался выглядеть строго и сдержанно. Но глаза нахлебавшегося до сыта мужчины-вождя выдавали Эрис его отчаянное состояние.

Маулена опустили в могилу. Засыпали весенней землей. Народ начал расходиться. Малик, мама и Эрис до последнего сидели с ним. Уже начало светать, маму увела Фатима, а Малик всё не уходил. Он сидел около могилы и смотрел на рыхлую землю. На нем был подарок Маулена.

— Брат. — Эрис не могла найти слов. — Братец… Простите ли Вы меня за всё? — она обмякла от слёз. — Простите?

— Разве ты виновата в чем-либо? — он не смотрел. Его глаза видели пустоту перед собой.

— Я не желала ему зла… Я хотела, чтобы он был счастлив. Он — замечательный человек, бей. Со зла я говорила о нем плохо. Но мое сердце так не считало.

— Я знаю, сестричка. Ты очень добрая.

— Маулен… Брат, он не обижен на меня? — от обилия пролитых за сегодня слёз ее глаза жгло. Казалось, они кончились. И откуда только бралось столько вновь?

— Нет конечно. Он полюбил тебя за твое сердце, абла. Он знал, какая ты на самом деле. А на хороших людей не обижаются.

— Я не забуду Маулена. Я молюсь за всех тех, кто был мне дорог. И за его упокой буду молиться всегда. — сказала Эрис. — Прости меня, Маулен бей. Пусть Аллах поможет тебе в могиле. Пусть она будет светлая и теплая. Пусть твои добрые дела станут твоим спутником до Конца Света. Пусть Аллах вознаградит тебя высшей степенью. Аминь.

— Аминь. Спасибо тебе, сестренка.

— Вы идёте?

— Нет. Я посижу с ним еще. Чтобы моему братишке не было страшно одному. Он слышит наши шаги и разговоры. Я подскажу ему, что нужно отвечать ангелам допроса. Вдруг он растеряется…

— Хорошо, бей. Прощай, дорогой Маулен. — Эрис погладила его могилу и встала.

Она ушла, оставив Малика рядом с его могилой.

Таррос научился молитвам и основам Веры. Еще он прошел обязательную, хоть и болезненную процедуру сунны пророков. И теперь решил войти в эту жизнь обновленным человеком. Настал день, когда он решил уйти.

— Прощай, Джалалиддин, я никогда не забуду всё то, что ты сделал для меня. — они стояли перед садом, снег на деревьях растаял. Почки миндаля набухли. Они готовились к цветению. Нежному и недолгому. Дающему плоды новой жизни.

— Прекрати. Помни — ты раскаялся. Ты заново родился. Сейчас у тебя нет грехов в книге деяний. Стоит сказать нехорошее слово — и ангел на левом плече запишет грех. Посему совершай добрые поступки. Не давай ангелу правого плеча время на отдых. — улыбнулся мудрец. Глаза его, уставшие от жизни, сияли в лучах весеннего солнца.

— Дай совет. — Таррос стеснялся сказать, но тот понял всё во взгляде.

— Запоминай, Аббас.

Будь либо так близко, чтобы тебя могли удержать, либо далеко, чтобы тебя могли забыть. * (Руми) * И, еще… — он склонился над его ухом и прошептал пару фраз. Глаза Тарроса закрылись от этих слов. Уголки губ растянулись в улыбке.

— Да будет Аллах доволен тобой.

— И тобой, Аббас. — они обнялись. Таррос-Аббас отправился в путь. И решил он зайти прямо к правителю, чтобы искупить вину перед всеми мусульманами, ибо совесть ни на секунду не давала ему покоя.

Гияс-ад-Дин и Шамс-ад-Дин беседовали в зале. Легкая газовая тюль персикового и салатного цветов колыхались от мартовского ветра. Резные оконные ставни были широко открыты навстречу солнечным лучам.

— Мне очень жаль. — он сидел на своем троне. Его маленький стильный тюрбанд был сдвинут немного налево. — Маулен бей как сквозь землю провалился. Я возлагал на него большие належды. Чертовы монголы… Теща написала мне, что больше не смогла сдерживать их войска. Они убили много грузинских князей и их солдат. — он зажмурил глаза и резко выдохнув и поджав губы, открыл их.

— И что? — степенно спросил визирь.

— Что-что. Она приняла их условия и сдалась.

— Проклятье… — Шамс-ад-Дин с театральным негодованием выругался. Он спросил:

— Каковы наши действия? Они вернутся?

— Да. Малик бей мне говорил об этом. Они вернутся, и с ними придут христиане. Я написал всем, кому только мог. — он подпер голову рукой. Ее рельефы выдавались через шелковые одеяния. — Армия Трапезундской империи, Армянские рыцари Христа придут к нам в начале лета. Малик предупредил меня, что монголы прибудут после весны. Они идут сюда.

— Что? А на что мы будем содержать союзников?

— Не твоё дело. — он нахмурился. — Насчет этого не беспокойся. И акынджи со своими племенами со мной. А сражаются они так же неистово и дико, как монголы. Надежный Иоанн обещал прислать воинов. Много воинов. В общем, я уверен — мы разобьем врага. Но я планировал отправить Маулена к Дардыну Дотагоду Чачбе. А он пропал без вести. Я послал гонца к Малику. Может, он дома отдыхает. — он помотал головой и нахмурился. — На службе его нет.

— Зачем Вам Дар-ад-Дин? Он самоуверенный и спесивый. — Визирь скрывал волнение и самодовольство в одном лице. — он изгой среди своих. Он пользуется слабостью царицы Русудан и пытается создать свою империю. Хочет освободиться от влияния Грузии.

— Так ей и надо. — выразительно постановил Гияс-ад-Дин. — Она обещала мне поддержку. Подлая, сдалась. Тамар скоро родит ей внука от меня. — он улыбнулся и выпучил пронзающие зрачки черных глаз. — А бабушка? Испугалась чумных монголов.

— К Вам хотят войти, мой султан. — слуга, опустив голову и спрятав руки, поклонился Гияс-ад-Дину.