Инна Чеганова - Между нами война

Он приблизился к ним и Малик начал его узнавать. Эрис не было дела ни до кого. Она продолжала размышлять о том, что ждет эту республику впереди. Она теребила черную блестящую гриву Йылдырыма перчаткой.

— Таррос идёт. — произнес Арслан, не умеющий держать себя в руках. Эрис опять вздрогнула, услышав голос соратника. Она оцепенела, испугавшись того, что в ее голову проникли или ее мысли стали видны окружающим. Эрис подняла округлившиеся глаза на альпа. Тот смотрел вперед. И действительно, Таррос уже был в нескольких метрах от них. Его лицо мешало разглядеть слепящее солнце. Грудь Эрис до острой боли пронзило волнение. Ее пальцы на руках мгновенно заледенели. Дыхание зажало в глотке стальной хваткой.

— Ассалам уалейкум, Малик бей. — поприветствовал Таррос. Малик остановил войско.

— Уалейкум ассалам, Таррос. — взгляд Малика стал суровый.

Арслан и остальные с недоверием и неприязненно косились на него.

— Малик. Брат. — он замялся, затем продолжил. — Как начать… в общем… я свидетельствую, что нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммад — Его раб и посланник.

Малик широко улыбнулся. Его лицо от этой улыбки покрылось букетом морщин в углах глаз.

Челюсти стоящих рядом солдат поотвисали. Малик спешился. И Таррос поспешил сделать то же самое. Они обнялись долго и по-дружески.

Эрис застыла на месте. Неужели самые сокровенные желания, в которых она не признается сама себе, были исполнены Милостивым? Ее лицо запылало багровой краской. Пока Малик рассказывал, куда держит путь, Эрис старалась скрыть волнение. Даже ее руки дрожали.

Они оседлали лошадей.

— Сестра. Брат Аббас идёт с нами. — сказал Малик. Таррос почтительно кивнул ей, боясь взглянуть на лицо. Эрис лишь отвела взгляд, нахмурившись еще больше. Картины прошлого начали всплывать. — Мы помогли ему убежать из-под византийской стражи, Дина. Он не отправился к Дожу. — Поведал Малик. Строй возобновился.

Эрис молчала, делая отстраненный вид. Таррос осторожно поглядывал на неё. Все та же серьезность. Та же стать. И та же необчайная красота.

Слова Малика удивили её. Эрис боялась признаться себе, что радость от его внезапного появления и невероятного принятия Ислама, затмила гнев и обиду своей яркостью. Она боялась взглянуть в его сторону. И это заметили Кокжаловцы. Они оживленно обсуждали вчерашнего крестоносца, который встал на путь милости.

Они шли до самого заката и сделали привал. Началась суета. Эрис ушла в уединенное место размышлять и молиться. Подальше от остальных. Подальше от Тарроса-Аббаса.

Когда все занялись своими делами и ждали окончание приготовления походной пищи, Таррос и Тюркют подошли к грустному Малик бею.

— Брат Малик… Я понимаю тебя — тебе сложно меня простить. Я сделал слишком много зла. Но я должен заслужить вашего прощения. — говорил Таррос-Аббас, а Тюркют переводил. — Я всё сделаю…

— Я не из-за этого печалюсь. Я верю в тебя. Верю в твое очищение. Пророк простил убийцу его дяди. Он простил многих, лишивших его близких и друзей… — Малик сидел в отстранненой позе. — Мой братишка. — Таррос навострил уши. — Маулен. Он погиб. Его убили…

Таррос сдвинул брови. Он сел рядом.

— Малик бей. Я не найду слов, но я сочувствую тебе. — произнес он.

— Понимаешь, моя мама. Она переживает. Маулен так и не успел создать семью, как и остальные её дети — мои три старших брата и сестренка. Всех их убили монголы.

— Мне жаль. Очень жаль.

— Я чувствую, что Маулен совершил глупость из-за своей спеси. Да, он был одаренный. Умный, даже чересчур. Всё же, следует вовремя остановиться. — говорил Малик и поднял голову, смотря на Тарроса. Тот почувствовал неуверенность в себе. — Маулен был слишком упрямый. Я и не сомневаюсь, что он ввязался во что-то, чтобы доказать свои способности одному человеку. Состоятельность. Самодостаточность. Я боялся его глупости и это произошло. — он вытер слезы. Мужской плач, от беззвучности которого рвет сердце.

— Брат Малик. Я понял, что эта жизнь — тюрьма. Место боли и тревог. Болезней и бед. Даже если у человека будет всё — он останется неудовлетворенным. И нужно только перетерпеть. У меня были родные… Они ушли… Терпи, брат. Ничего не наладится, если ты не успокоишь своё сердце. Маулен был очень хорошим человеком. Я симпатизировал ему. Аллах даст ему Рай. Я уверен.

— ИншаАллах. Брат Аббас, спасибо тебе.

— И тебе.

Солдаты прокричали, что ужин готов. Малик бей и Таррос отправились к остальным.

Эрис предпочла одиночество. Если бы можно было просто исчезнуть. Но такого не бывает. Как ей прийти ко всем? Как сесть на свое законное место?

Нет. А может, снова сбежать? Но орда монголов близко. Придется спокойно пребывать в этой ненормальной ситуации. Сырой весенний лес заставлял её ежиться от прохлады. Эрис резко прошла к костру главных. Она нагло села, растолкав Тюркюта и Арслана.

Малик смотрел на неё. Но она была непробиваема.

Она молча наложила кашу себе и Аяту.

— На. — Эрис грубо сунула миску ему в руки. — Нуркыз мне все уши прожужжала о том, что ты похудел. Но ты всего лишь стал жертвой брака. И сварливой жены. — она засмеялась, толкнув его в плечо. Арслан начал громко хохотать.

Эрис спокойно ужинала, не обращая внимания на робкие взгляды Тарроса. Она притворялась стальной воительницей.

Воины собирались отходить ко сну. Эрис сидела у теплого костра. Ее пасмурный и одинокий вид заставил Малика подсесть к ней.

— Сестренка. Таррос сказал, что скоро уйдёт. Он уходит в Абхазию.

Сердце ее дрогнуло. Вот и всё, наверное…

— Он вернется? — она смотрела сквозь огонь. Она забылась.

— Это знает лишь Аллах.

— Да… — Эрис решила перевести тему, чтоб не разрыдаться.

— Ты знаешь, брат Малик… У меня был брат. Я не говорила. Или говорила… В общем, он был среди тех, кто продал меня сюда, в Анатолию…

— Астахфируллах.

— Мой брат — несчастный человек. Он одинок из-за своих ложных взглядов на жизнь. Чрезмерная опека моей матери отразилась на нем. Она баловала его, не судила за проступки. Я думаю — это и есть ключ к череде его несчастий. Мать не дала стать Евгениусу мужчиной. Когда было нужно, она не умела давать ему штурвал в руки, контролируя каждый шаг и боясь его ошибок. Жалея сына, любя. Но это невоспитание сделало его забывчивым, безответственным к своим поступкам, неумением отвечать за свои действия и слова. Эта опека разрушила его и без того неблагополучный нрав и жизнь. Она не сумела отпустить его вовремя — тогда, когда это было нужно…

А Маулен… Он, наоборот, был самостоятельным. Его нужно было держать в кулаке. Тогда бы он был здесь. — закончила она и посмотрела на Малика. — Почему я это говорю? Потому что я устала терять людей вокруг себя. Ладно, пусть все было не гладко, он был бы хорошим соратником…