Джеймс Макбрайд - Дьякон Кинг-Конг

— Пиджак очень переживал, что его приятель утонул. Он был слаб, но без конца о нем говорил. Тогда я сказал, что мы не уверены, утонул его друг мистер Одум или нет, хотя на самом деле уверены. Картина ясна. У нас есть свидетель со старой лакокрасочной фабрики, он слышал выстрел и видел, как упал Димс. Свидетель показал, что Димс выполз из гавани. Но не старик. Еще в воде нашли личные вещи Сосиски. Кепку жилконторы. Форму жилконторы. Когда прибыли ныряльщики, течение шло в океан. В это время года течение быстрое. Вода холодная. В холодной воде тела тонут, не задерживаются на поверхности. Сегодня попозже ныряльщики найдут тело.

— Ты спросил Димса, что случилось?

— Он молчит.

— Раньше я бы сказала, что все будет наоборот, — сказала сестра Го. — Что это Димс застрелит Пиджака. Или их обоих. Сосиска терпеть не мог Димса. Но Сосиска не стал бы стрелять в живых людей. Как и Пиджак. В здравом уме. Пиджаку Димс нравился — он его любил. Даже когда стрелял, все равно любил. Он много лет учил Димса в воскресной школе. Тренировал на бейсбольном поле. Это же что-то да значит?

Катоха пожал плечами.

— Если жаришь с пацаном в походе маршмеллоу, еще не факт, что он станет бойскаутом.

— Забавно, — сказала она. — Пиджачок столько раз обманывал смерть… А Сосиска — он никогда не попадал в неприятности. Ты уверен, что нет никакой ошибки? Они очень похожи, между прочим.

— Это Пиджак, все точно. Мы проверили кошелек. Его водительские права с фотографией.

— Его права?

Она почувствовала, как в голове вспыхнула искорка, вспомнила праздник в честь Супа и как Сосиска сказал, что это Пиджачок ходил в транспортное бюро и получил права на настоящее имя Сосиски — Телониус Эллис. Которые в тот же день Сосиска и забрал у Пиджака.

— Он даже был в судейской форме, — добавил Катоха, — а мне говорили, он иногда ее носит.

— Это он, — кивнула она, но потом подумала хорошенько. Хоть она собственными глазами видела, как Пиджак отдал права Сосиске, копы наверняка только через несколько недель сообразят, что настоящий Телониус — это Сосиска, а не Пиджак. Возможно ли, думала она, что эти двое еще раз обменялись правами после праздника на всякий случай, чтобы, если копы заметут Сосиску, у Пиджака было время сбежать? Она решила, что нет. «Нет. Пиджак бы не додумался. Слишком допился. Слишком ленивый, чтобы загадывать так далеко вперед». И все же забрезжила надежда. Если Сосиска слишком слаб, чтобы рассказать, что случилось и кто есть кто, шанс еще есть.

— Мистеру Эллису спас жизнь судейский жилет, — сказал Катоха. — Пуля вошла сбоку, нагрудный протектор ее замедлил. Иначе кранты. Штука в том, что он еще слаб, еле шевелит языком. Не пришел в себя до конца. Через денек-другой мы вернемся и снова его проведаем, когда ему станет лучше.

— Ладно.

— Ах да, и рассказывал он о женщине. Как, говорите, звали его жену?

— Хетти.

— Нет, не Хетти. Что-то про Дениз Бибб.

— Сестра Бибб? — В голове сестры Го снова вспыхнула искорка. Она уставилась в землю, стараясь не выдавать чувств. — Это органистка нашей церкви. Ее должность — музыкальный руководитель.

— Ваш Пиджак сказал, что стрелком была женщина, и несколько раз назвал ее по имени. Дениз Бибб. Почему? Я думал, его жена умерла.

Сестра Го закусила губу.

— Должно быть, бредит. Вы же сами сказали, что он слаб, верно?

— Весьма и весьма. Практически на грани. Говорил о миссис Бибб очень странные вещи. Что-то насчет того, что она убийственна. Может сотворить что-то жуткое с органами. Сильна, как мужик. Мастерски обращается со стволом. И тому подобное. У них не было вражды? Как по-твоему, она могла быть замешана?

Сестра Го почувствовала, как искра в ее голове становится фейерверком. «Так и знала! — думала она. — У Сосиски и сестры Бибб роман!» Она по-прежнему таращилась в землю, всеми силами поддерживая бесстрастность на лице, и только потом попыталась заговорить.

— Сестра Бибб и мухи не обидит, — выдавила она.

— Это называется уликой. Я обязан спросить.

— Это называется «когда ты стар, у тебя остается только воображение», — сказала сестра Го. Она попыталась изобразить угрюмую улыбку, но не получалось. Теперь улыбка стала настоящей.

Катоха глазел на нее. «Улыбка у нее, — думал он, — как радуга». Пытался говорить ровным, официальным тоном.

— Нет ли каких-нибудь оснований считать, что у этой вашей сестры Бибб могла быть обида на Пиджака? Возможно, любовная ссора?

Сестра Го пожала плечами.

— В церкви хватает шашней, как и в любом месте на свете. Чувства никуда не спрячешь, понимаешь? Людям становится одиноко даже в браке. В этом мире живет любовь. Она ничего и никого не обходит стороной. Никогда не замечал?

Она посмотрела на него с таким желанием, что Катохе пришлось подавить желание поднять руку, как третьеклассник в школе, — и потянуться к ее руке. Она его разоблачила. И даже сама об этом не знала.

— Конечно, — проговорил он.

— Но я сомневаюсь, что между ними что-то было, — сказала она. — Чего не спросить саму сестру Бибб?

— Где она?

— Она живет в тридцать четвертом корпусе. Но сегодня суббота, а по субботам она в основном работает. Готовит в столовой на Манхэттене.

— Ты видела ее вчера вечером?

— Нет. — Это была правда. Она видела ее три минуты назад. В очереди за сыром. Но об этом сержант не спрашивал. Сестре Го полегчало. Она хотя бы не врала «оптом», как выражалась ее мать. А кроме того, разве он узнает? Она поймала себя на надежде, что узнает. Тогда ему, скорее всего, придется вернуться, и они увидятся еще, и еще, и еще. «Я буду врать, — думала она, — только чтобы прижаться к этому сильному плечу, и увидеть его улыбку, и услышать, как он шутит своим тяжелым красивым голосом, как в тот первый день в церкви». Тут она почувствовала, как в горле поднимается желчь. «Ну что я сочиняю, — с горечью подумала она. — Когда все закончится, он исчезнет. Может, я когда-нибудь и увижу его в “Реттигене”, за пересмешками с приятелями, пока собираю их бутылки с тротуара». Эта мысль ее сокрушила.

Катоха заметил, как вытянулось ее лицо, но не знал почему.

— Мы еще вернемся и поговорим с ней, — сказал он.

Она улыбнулась — в этот раз печально, неподдельно — и почувствовала, как ее сердце ухнуло вниз, когда произнесла те слова, что всякий раз зажигали свет в сердце у него.

— Тогда возвращайся. Поскорей, если придется.

Катоха заставил себя привести чувства в порядок. Он бы их захлопнул и запер, если б мог. Он же на работе. Погибли люди. Надо извещать семьи. Общаться со следователями. Заполнять бумаги. Этим делом будут перекидываться по всему семьдесят шестому участку, пока оно кому-нибудь не надоест. Лучшее, что он от него получит, уже стояло перед ним — самая роскошная и добрая женщина, какую он только видел. Он глубоко вздохнул, изобразил слабую улыбку, потом бросил взгляд на очередь к двери в подвал, где его дожидались коллеги.