Пип Уильямс - Потерянные слова

В шесть часов вечера он вложил гранки в конверт и поднялся. Подойдя к двери Скриптория, он оставил конверт в лотке, из которого утром его заберут и отправят в Издательство. Доктор Мюррей оглянулся на сортировочный стол, где головы семерых помощников по-прежнему были склонены над работой и только их карандаши застыли в надежде на скорейшее освобождение.

— Вам разве не нужно идти домой? — спросил доктор Мюррей.

Все расслабились. Шторм закончился.

— Ну что, Эсси, есть у тебя какое-нибудь интересное слово для меня? — спросил папа, закрывая дверь Скриптория.

— Не сегодня. Я иду с Лиззи в театр, помнишь?

— Опять?

— Лиззи там еще не была.

Он посмотрел на меня.

— Опять «Много шума из ничего»?

— Надеюсь, Лиззи понравится.

— Она бывала когда-нибудь в театре?

— Говорит, что нет.

— Ты не думаешь, что для нее их язык…

— Пап, ну что ты такое говоришь? — я поцеловала его в лоб и отправилась на кухню, чувствуя, как в душе просыпается трепет сомнений.

Лиззи из года в год перекраивала свое единственное приличное платье. Оно никогда не было модным, но я всегда думала, что изумрудно-зеленый цвет делает ее глаза ярче. Когда мы шли по улице Магдалины, мне показалось, что в этом платье лицо Лиззи стало еще бледнее. Возле церкви она перекрестилась.

— Ой, Лиззи, ты испачкалась, — я дотронулась до жирного пятна у нее над поясом.

— Миссис Би просила помочь ей перелить топленый жир, — сказала Лиззи. — Она уже не такая проворная, как раньше, и расплескала его, когда снимала с печи.

— А вытереть его ты не могла?

— Лучше замачивать, но у меня не было времени. Я подумала, что пятно будет заметно только мне и тебе и никто больше не обратит на него внимание.

Было слишком поздно менять планы — Тильда и Билл ждали в «Старом Томе». Я попыталась посмотреть на Лиззи их глазами. Ей было тридцать два года, чуть постарше Тильды, но на ее лице уже виднелись морщины, а каштановые волосы, чуть разбавленные проседью, свисали тонкими прядями. Ее фигура не имела ничего общего с соблазнительными формами красотки из рекламы мыла «Пирс» и все больше становилась похожей на фигуру миссис Баллард. Раньше я этого не замечала.

— Разве нам не нужно свернуть на Джордж-стрит? — спросила Лиззи, когда я направилась в сторону улицы Корнмаркет.

— Я бы хотела познакомить тебя со своими новыми друзьями. Мы договорились выпить чего-нибудь в «Старом Томе» до начала спектакля.

— Что такое «Старый Том»?

— Это паб на Сент-Олдейтс.

Мы держались за руки, и я почувствовала, как напряглась ее ладонь.

Когда мы вошли в «Старый Том», Билл широко улыбнулся, а Тильда помахала нам рукой. Лиззи замешкалась у входа в паб, как на пороге Скриптория.

— Лиззи, сюда приходят без приглашения, — сказала я.

Она вошла вслед за мной. Я чувствовала себя взрослой, ведущей ребенка.

— Это, должно быть, та самая знаменитая Лиззи! — Билл поклонился и пожал ей руку, безвольно висевшую вдоль ее тела.

Лиззи пропищала что-то в ответ, резко отдернула руку и стала растирать ее, как будто по ней ударили. Билл сделал вид, что ничего не заметил, и повернулся к сестре.

— Тильда, к бару сегодня не подступиться. Тебе нужно пустить в ход свое обаяние, иначе мы останемся без выпивки, — сказал он и взглянул на Лиззи. — Смотри, Лиззи, Тильда как Моисей.

— Эсме, мне не нужна выпивка, — шепнула Лиззи мне на ухо.

— Билл, для Лиззи только лимонад, — сказала я.

Тильда кивала и улыбалась, пробиваясь к бару сквозь плотную толпу мужчин.

— Один лимонад, а остальное — как обычно, — крикнул Билл сестре.

Тильда подняла руку, показывая, что услышала. Когда я повернулась к Лиззи, она смотрела на меня так, будто видела впервые и пыталась понять, что я за человек.

— Я сказала им, что в семь часов должна быть в гримерке, — сказала Тильда несколько минут спустя, умело удерживая в руках четыре напитка. — Один предложил помочь переодеть меня, а трое других обещали прийти сегодня на спектакль. Мне нужно платить комиссионные от продажи билетов.

Лиззи взяла протянутый ей стакан. Ее взгляд был устремлен на глубокое декольте и пышную грудь Тильды. Я смотрела то на одну, то на другую, стараясь увидеть их глазами друг друга. Старая дева и потаскуха.

— За тебя, Лиззи! — сказала Тильда, поднимая бокал с виски. — Я знакома и с Эсме, и с Мейбл, поэтому, кажется, уже знаю и тебя. — Тильда запрокинула голову и выпила бокал до дна. — Мне пора уходить. Мы встретимся после спектакля?

— Да, конечно, — ответила я, но Лиззи заерзала у меня за спиной, и я добавила: — Наверное…

— Убеждать их придется тебе, Билл. Ты в этом мастер.

Тильда двинулась сквозь толпу к выходу. Мужчины и женщины смотрели ей вслед по-разному.

Утром в понедельник Лиззи налила чай из большого чайника на плите и передала чашку папе.

— Тебе понравился спектакль, Лиззи? — спросил он.

Она налила вторую чашку чая, не поднимая головы.

— Я не все поняла, но мне нравилось смотреть на них, мистер Николл. Я благодарна Эсме, что она взяла меня с собой.

— Ты познакомилась с новыми друзьями Эсме? Мисс Тейлор заворожила меня своей игрой, но мне, пожалуй, лучше прислушаться к твоему мнению.

Следующую чашку Лиззи налила мне и добавила в нее сахар, как я любила.

— Я не могу сказать, что раньше встречала таких людей, как они, мистер Николл. В них есть раскованность, к которой я не привыкла, но они были вежливы со мной и добры к Эсме.

— То есть ты их одобряешь?

— Не мое это дело — одобрять или нет.

— А в театр ты еще пойдешь?

— Я думаю, что театр мог бы мне больше понравиться, но я не уверена, что мне там место. На следующее утро я чувствовала себя ужасно уставшей, а мне нужно было топить печь и готовить завтрак.

— Как ты думаешь, я бы одобрил твоих друзей? — спросил папа чуть позже, когда мы шли через сад к Скрипторию.

Я не была уверена, что мне вообще нужно было его одобрение.

— Они бы тебе понравились. Осмелюсь предположить, что в случае спора ты бы разделил мнение Тильды.

Я замолчала, вспомнив Тильду в «Старом Томе» после спектакля с сигарой в одной руке и с виски в другой, когда она изображала Артура Бальфура. Она меняла голос, округляла гласные и высмеивала его прошлогоднюю отставку с поста премьер-министра, веселя всех подряд — и либералов, и консерваторов.

— Впрочем, не уверена, что понравились бы, — добавила я.

Папа открыл дверь Скриптория. Вместо того чтобы войти, он повернулся и заглянул мне в глаза. Я знала этот взгляд и ждала, когда он призовет на помощь великую мудрость Лили. «Она бы знала, что делать», — сказал бы он, а сам бы даже не попытался что-то поощрить или запретить, по крайней мере до тех пор, пока не получит письмо от Дитте со словами, которые смог бы повторить. Однако на этот раз папа не стал увиливать.