Пип Уильямс - Потерянные слова

Я села за стол и на секунду опустила голову на руки.

Тяжесть чьей-то ладони на моем плече. Я подумала, что это Гарет, и тут же очнулась. На плечо мне легла чья-то ладонь. Это был мистер Свитмен, а я провалилась в сон.

— Почему ты не уходишь домой, Эсме? — спросил он.

— Я не могу.

Наверное, он меня понял, потому что кивнул и положил мне на стол пачку листочков.

— Новые слова от A до S, — сказал он. — Их нужно разобрать для дополнительных публикаций, когда бы они ни были.

Самое простое задание, но оно поможет отвлечься.

— Спасибо, мистер Свитмен.

— Тебе не кажется, что пришло время называть меня Фредом?

— Спасибо, Фред.

— Как странно слышать свое имя от тебя, но я привыкну, — сказал он, — поскольку нам всем придется привыкать к любым изменениям.

10 августа 1915

Моя дорогая Эс!

С моего отъезда прошло десять дней, а по моим ощущениям — целая вечность. Теперь Оксфорд кажется мне далеким местом, в котором я был однажды, а ты стала мечтой. Но когда я открыл моего Руперта Брука, из него выпал твой листочек. Слова, твой почерк, знакомая бумага — они будут мне ежедневно напоминать, что ты существуешь на самом деле.

Я решил все время держать Брука в кармане. Если меня ранят и мне придется ждать носилки, я хотел бы что-нибудь почитать и успокоиться твоими словами. Но пока в этом нет необходимости. Мы разместились в Эбютерн — маленькой деревне недалеко от Арраса. Нам сказали, что у нас есть время на обустройство, и наши дни наполнены учениями и бездельем. Некоторые парни спутали войну с каникулами, и мне пришлось потом извиняться перед матерями местных красавиц. Зато мой французский улучшился.

Неподалеку от нас разместилась индийская мотопехота. Ты когда-нибудь встречала индийца? Они разъезжают по деревне парами и впечатляют всех своими тюрбанами и замысловатыми усами. Правда, усы есть только у взрослых мужчин. Как и англичане, большинство индийских юношей записываются в добровольцы еще до того, как у них начинают расти усы. По слухам, индийцы берут в армию даже десятилетних, но я не встречал таких юных. Хочется верить, что их на фронт не отправляют.

Прошлой ночью в качестве товарищеского жеста мы пригласили индийских офицеров с нами поужинать. Они почти ничего не съели и не выпили, но засиделись мы допоздна и много смеялись. Среди офицеров я оказался самым неопытным, мне еще учиться и учиться. У них собственный язык, Эс, которым я еще не владею. Большинство слов так или иначе связано с окопами; есть немало выражений, которые подошли бы к словечкам Мейбл. В подарок я посылаю тебе слово, лучше которого пока не слышал.

Я вырезал листок из инструкции по варке риса. Индийский офицер носил его смятым в кармане и вытащил, когда я искал бумагу. Я обрадовался, зная, что ты оценишь язык хинди на обороте. Того офицера зовут Аджит. Это он подсказал мне слово и объяснил его значение. Он также просил передать тебе, что его имя переводится как «неуязвимый». По его настоянию я написал это на листочке. Когда я сказал, что значение своего имени не знаю, Аджит покачал головой. «Нехорошо это, — сказал он. — Имя определяет судьбу». По этой логике Аджит рожден для войны.

Пока жизнь у меня довольно «уютная» (видишь, как быстро я осваиваю местный жаргон), но я так давно не получал от тебя вестей, Эс. Говорят, что с завтрашнего дня мы начнем получать почту, потому что военное министерство наконец утвердило наше местоположение. Жду подробных отчетов о твоих буднях, новостей об Издательстве, Скриптории и, конечно, о Берти. Не стесняйся скучных подробностей. Я прочту их с удовольствием. Передай привет Лиззи и мистеру Харту (пожалуйста, загляни к нему). Я напишу ему отдельно, но, боюсь, его депрессия кончится только вместе с войной. Твой визит его обрадует.

С вечной любовью,

УЮТНЫЙ

«Не привыкайте к своим уютным казармам, лейтенант. Вы скоро будете в окопах по уши в грязи».

Лейтенант Джеральд Эйнзверт, 1915

После отъезда Гарета я много недель видела во сне, как он умирает сотнями разных способов. Я плохо спала, а утром просыпалась от ужаса. Так что его первое письмо стало для меня настоящим эликсиром.

— Лиззи, письмо!

— От кого? От короля?

Она улыбнулась и устроилась за столом, готовая слушать.

— Звучит так, как будто они там действительно на каникулах, — сказала я, прочитав письмо до конца.

— Да, похоже. И у Гарета появился интересный друг.

— Да. Мистер Неуязвимый. Кстати о нем…

Я вытащила листок из конверта и прочитала запись Гарета.

— Разве не чудесное слово? Я решила использовать его как можно чаще.

— У тебя будет больше поводов, чем у меня.

Письма от Гарета продолжали приходить каждые несколько дней. Август сменился сентябрем. После смерти доктора Мюррея работа почти не замедлилась. Никто не освобождал стеллажи и не собирал коробки, и я стала надеяться, что Скрипторий останется таким, какой он был. Мистер Свитмен («Фред» мне давалось с трудом) стал подкидывать мне слова для исследования, и я почувствовала, что жизнь приходит в равновесие. Я снова начала ездить в Издательство и старое здание Музея Эшмола. Мистер Харт действительно пребывал в подавленном состоянии, но, вопреки надеждам Гарета, обрадовать мне его не удавалось.

По будням в пять часов вечера я из Скриптория шла в больницу, а по субботам сидела там почти с полудня. Одну из кроватей почти всегда занимал какой-нибудь парень из Издательства. Как только кто-нибудь поступал, сестры сразу сообщали мне о нем, и он становился частью моего обхода. Правда, большинство из них не испытывали недостатка в посетителях. Больница находилась в двух шагах от Издательства, и жительницы Иерихона роились в ней. Палаты были заполнены матерями, сестрами и возлюбленными, которые суетились вокруг раненых незнакомцев, как суетились бы они вокруг своих, если бы могли. Когда в больницу поступал кто-то из местных, они обменивали печенье и ириски на обрывки новостей, лишь бы убедиться, что их мальчики все еще живы.

Я всегда ужинала вместе с Берти.

— Он по-прежнему ничего не понимает, но в вашей компании он ест лучше, — заметила сестра Морли.

Мне приносили ужин на том же подносе, что и Берти. Сестра Морли извинялась за пресную и однообразную еду, но мне было все равно. Это значило, что мне не нужно готовить дома для себя одной.

— Берти, — сказала я, не ожидая ответа. — Сегодня мне попалось слово, которое тебе может понравиться.

— Ему вообще никакие слова не нравятся, миссис Оуэн, — сказал его сосед.

— Знаю, Ангус, но врачи говорят всегда знакомые слова. Это ему точно незнакомо.

— Как же Берти поймет, что оно означает?