Пип Уильямс - Потерянные слова

Мистер Мэден перестал переворачивать страницы. Его щеки покраснели, и он кашлянул, чтобы скрыть смущение. Его глаза изучали страницу номер шесть. Слова на букву С .

— Старое слово, мистер Мэден. С многовековой историей в английском языке. Его очень любил Чосер, а в нашем Словаре оно отсутствует. Определенно, это пробел.

Мистер Мэден вытер лоб платком и огляделся в поисках поддержки. Я тоже посмотрела вокруг.

За нашим разговором следили трое пожилых людей и Элеонор Брэдли, которая пришла в библиотеку, чтобы проверить цитаты. Она улыбнулась, когда встретилась со мной глазами, и одобрительно кивнула. Я снова повернулась к мистеру Мэдену.

— Вы не судья знаниям, сэр. Вы библиотекарь, а значит, их хранитель, — я подвинула свой словарь обратно к нему. — Не вам судить о важности этих слов. Просто позвольте это сделать другим.

Мы с Лиззи шли за руки по Банбери-роуд в Саннисайд. У ворот мы повстречались с Элси и Росфрит. Они по очереди меня обняли.

— Мы увидим тебя сегодня в Старом Эшмоле, Эсме? — спросила Элси, касаясь моей руки. — Все ячейки уже на местах, нам не хватает только тебя. Там немного тесновато, но мистер Свитмен устроил тебе маленькую комнату за своим столом.

Я посмотрела сначала на сестер, потом на Лиззи. Мы выросли все вместе. Состаримся мы тоже вместе?

— Элси, Росфрит, подождите минуту. Я сейчас вернусь.

Я прошла через сад. Ясень уже терял свои листья, и осенний ветер сметал их к Скрипторию. Мне пришлось расчистить порог, прежде чем открыть дверь.

Внутри было холодно и пусто. Листочки со словом bondmaid лежали там же, где мы их с Лиззи оставили. Я села туда, где сидела Лиззи, когда передвигала листочки. Она не умела читать, но поняла их лучше меня. В кармане я нашла карандаш и чистый листочек.

BONDMAID

Связанная навсегда любовью, преданностью и чувством долга.

«Я была твоей bondmaid с тех пор, как ты была маленькой, Эссимей, и я радуюсь этому каждый день».

Лиззи Лестер, 1915

Я захлопнула дверь Скриптория и услышала, как эхо разнеслось по его голым стенам. «Обыкновенный сарай», — подумала я и пошла туда, где меня ждали три женщины.

— Это для мистера Брэдли, — сказала я, протягивая Элси стопку листочков. — Лиззи нашла их во время уборки. Это потерявшиеся листочки со словом bondmaid .

Элси сначала не поняла, о чем я говорю, но потом она округлила глаза от удивления.

— Господи! — прошептала она, вчитываясь в листочки.

Росфрит наклонилась, чтобы тоже посмотреть.

— Мы тогда всю голову сломали, — сказала она.

— К сожалению, заглавного листочка с ними не было, — я метнула взгляд в сторону Лиззи, — но там есть несколько подсказок, каким должно быть определение. Мы подумали, что мистер Брэдли будет рад получить их обратно после столь длительного времени.

— Не сомневаюсь в этом, — сказала Элси. — Но ты ведь сама можешь отдать их ему.

— Я не приду в Старый Эшмол, Элси. Мне предложили работу в госпитале Нетли в Саутгемптоне. Думаю, я соглашусь.

Сундук стоял на кухонном столе. Мы с Лиззи сидели по разные стороны от него и пили чай.

— Я думаю, он должен остаться здесь, — сказала я. — Жилье у меня пока временное, и я не знаю, когда у меня появится что-то постоянное.

— Уверена, что у тебя еще слова появятся.

Я сделала глоток чая и улыбнулась.

— Может быть, и нет. Я ведь буду работать с людьми, которые не могут разговаривать.

— Но это же твой «Словарь потерянных слов»!

Я задумалась о том, что хранится в чемодане.

— Он может многое рассказать обо мне, Лиззи. И я не знаю, кем бы я была без него. Но, как сказал бы папа, я испробовала все способы исследования и у меня накопилось достаточно материала для точного определения.

— Ты не слово, Эссимей.

— Для тебя — нет, но для Нее я — просто слово. Когда придет время, я хочу, чтобы он попал к ней, — я протянула руку через стол и накрыла ладонь Лиззи, которую она держала у груди. — Я хочу, чтобы Она знала, кто я и что Она значит для меня. Все это находится здесь.

Мы смотрели на деревянный сундук, старый и изношенный, как зачитанная книга.

— Лиззи, ты всегда была его хранительницей, с самого первого слова. Пожалуйста, присмотри за ним, пока я не устроюсь.

Мои чемоданы уже стояли собранными, когда привезли солдатский мешок Гарета.

Я бережно выкладывала его вещи на кухонный стол. Носки, которые я вязала, все еще были в грязи, а мундир и брюки — в крови. Я не знала, чья кровь — Гарета или кого-то другого. Там были все мои письма и сборник Руперта Брука. Я пролистала его страницы и нашла свой листочек — любовь, вечная.

Я открыла его набор для бритья и вытряхнула коробку для письменных принадлежностей, вывернула каждый карман и растерла между пальцами пыль и засохшую глину. Хотелось коснуться всего, что от него осталось. Я развернула свои письма к нему. Самые старые были затерты на сгибах, и мои слова было трудно разобрать. Когда я развернула последнее, я нашла между страницами письмо Гарета. Его почерк был неровным и торопливым.

1 октября 1915, Лоос

Моя дорогая Эс!

Это длилось три дня. Как такое возможно? Мне кажется, даже больше. Они были бесконечными. Нам обещали день отдыха, но не дали. У нас уже не было сил, но мы продолжали сражаться. А мы точно сражались?

Мы подыхали.

Я не спал. Я не могу нормально думать, но я знаю, что должен написать тебе, Эс. Эс. Эс. Эс. Эс. Эс. Эсси. Эсме. Мне всегда нравилось, как Лиззи зовет тебя Эссимей. Я хотел и сам тебя так называть, но это имя придумала она. Это все, что было с тобой до меня. Не поэтому ли я его так сильно люблю?

Прости меня. Мне очень хочется прилечь и положить голову на твой живот. Я хочу услышать, как бьется твое сердце. Я положил голову на грудь своего связного, но не услышал ничего. Ему оторвало ноги. Его ноги, которые выполняли все мои приказы, больше не крепятся к туловищу.

Я потерял семерых, Эс. Для некоторых недели перед этой битвой стали лучшими в жизни. Трое могут стать отцами раньше, чем плоть исчезнет с их костей.

Я пишу об этом, дорогая Эс, потому что ты уверяешь, что воображение рисует тебе картинки страшнее любых слов и ты хочешь знать правду. Мне нравится писать все как есть. Это похоже на то, как если бы я прильнул к твоей груди и зарыдал. За это я тебе очень благодарен. Но ты не представляешь, как сильно можешь расстроиться от моих рассказов. Они проникнут в твои сны. Я приснюсь тебе лежащим в грязи с остекленевшими глазами и оторванными конечностями. Каждое утро ты будешь просыпаться в страхе от того, что может случиться, и он будет тенью ходить за тобой весь день.

Я измотан, моя дорогая Эс. В моих ушах стоит звон, а перед глазами всплывают жуткие образы, которые становятся лишь ярче, стоит мне только закрыть глаза. Это испытание, которое я должен пройти, если хочу когда-нибудь уснуть. Я был бы трусом, если бы поделился этим с тобой.