Пип Уильямс - Потерянные слова

Сундук простоял у меня на кровати всю неделю. Я его так и не открыла. Когда мои слезы по Эсме высохли, я поняла, что мне не нужно исследовать его содержимое. Для меня Эсме — как любимое слово, которое я понимаю по-своему и не хочу менять свое мнение.

Сундук ваш, Меган. Хотите — открывайте его, хотите — нет. Что бы вы ни выбрали, пожалуйста, знайте, что я с удовольствием отвечу на любые вопросы об Эсме, если они у вас возникнут. Кстати, она называла меня Дитте. Я очень скучаю по этому имени и буду рада такому обращению, если вы захотите написать мне.

С любовью и глубокими соболезнованиями,

Мег сидела рядом с сундуком так долго, пока в комнате не стемнело. Рядом с ней лежало письмо Дитте. Прочитанное и перечитанное. Одна страница была смята оттого, что Мег скомкала ее в порыве ярости, но через секунду постаралась ее расправить.

Отец постучал в дверь ее комнаты. Тихий, неуверенный стук. Он предложил ей чай, но она отказалась. Он снова постучал и спросил, все ли у нее хорошо. Мег заверила его, что она в порядке, хотя и не была в этом уверена. Когда часы в холле пробили восемь, она словно очнулась от наваждения, встала с кресла, в котором просидела четыре часа, и зажгла лампу. Открыв дверь в гостиную, она позвала отца.

— Я бы выпила сейчас тот чай, папа, — сказала она. — C печеньем, если можно.

После того как Филип поставил перед ней поднос, он налил чай в любимую китайскую чашку Сары, добавил лимон, поцеловал дочь в лоб и вышел из комнаты. О том, что ужин давно остыл, он даже не стал говорить.

Уже три года Мег пила чай из этой чашки и держала ее точно так же, как мать, — зажав ладонями и повернув ее ручкой вперед, чтобы не дотрагиваться губами до небольшого скола на ободке. Привычные движения размыли границы реальности, и вместо своих элегантных пальцев она увидела распухшие пальцы матери, с размякшими от жары мозолями и грязью под ногтями. Короткие, толстые ноги матери больше подходили для этого кресла, чем длинные ноги Мег, но она любила сидеть в этом кресле. Несмотря на жару, Мег дрожала. Совсем как мать, когда приходила из сада выпить чай с мужем и дочерью.

«Что сказала бы мама про сундук? — подумала Мег. — Велела бы открыть или держать запертым?» Cундук уже полдня стоял на кушетке. Взглянув на него еще раз, Мег поняла, что уже привыкла к нему. «Не спеши», — посоветовала бы ей мать.

Мег допила чай, поднялась со старого кресла и села рядом с сундуком.

Защелка легко сдвинулась, и крышка открылась.

«Словарь потерянных слов» — криво нацарапанные буквы на внутренней стороне. Почерк был детский, и Мег поняла, что содержимое сундука принадлежало не женщине, бросившей новорожденного ребенка, а девочке, которая и не догадывалась, что однажды ей придется так поступить.

Телеграмма, книга в кожаном переплете «Женские слова и их значения», письма, разные бумажки, листовки суфражисток, театральные программки, несколько газетных вырезок. Три портрета обнаженной женщины. На первом наброске она смотрела в окно, и ее округлившийся живот был едва заметен. На третьем — она обнимала его руками и смотрела на него так, как будто малыш внутри шевелился.

Б о льшую часть содержимого составляли листочки размером с почтовую открытку. Мег нашла целую коробку с такими листочками: они лежали в алфавитном порядке, а буквы разделялись картонками, как в библиотечной картотеке. Сверху каждого листочка было написано слово, под ним — предложение. Иногда указывалось название книги, но чаще всего — женское имя, хотя и мужские имена тоже встречались.

Утренний свет проник в окно и коснулся щеки Мег. Девушка резко открыла глаза. От сна на кушетке ныла спина. «Опять жара», — подумала Мег. Казалось, старый сундук ей приснился, но книга «Женские слова и их значения» лежала раскрытой на коленях, а кожа на лице стянулась от высохших слез. Слова Эсме лежали на полу под ярким солнцем Аделаиды.

Мег начала сортировать то, что нашла в сундуке. Письма Дитте сложила в одну стопку, открытки Тильды — в другую, а листовки и газетные вырезки — в третью. Театральную программу спектакля «Много шума из ничего», билетные корешки и остальную мелочь она собрала отдельно.

Большинство листочков в коробке из-под обуви были заполнены одной рукой. Мег проверила: почти каждое из тех слов было напечатано в словаре «Женские слова и их значения». Девушка отложила коробку в сторону и занялась остальным. Слов было много, больше сотни, каждое уникально по смыслу и написанию. Попадались и те слова, которые Мег раньше не слышала. Цитаты из книг были такими старыми, что Мег с трудом могла понять смысл старинных слов. И все же она прочитала все.

Большинство листочков были одинаковыми по размеру, но встречались и те, которые были вырезаны из всего, что попадалось под руку: блокноты, тетради, брошюры и романы. Заглавные слова были обведены, а цитаты — подчеркнуты. Одно слово было написано на обратной стороне листа со списком покупок. Та женщина, которая заполнила листочек, по всей видимости, купила молоко, пачку соды, два фунта муки и печенье «Маквитис». Наверное, она испекла пирог, прежде чем записать глагол «взбивать», цитату для которого взяла из книги «Для дам» за 1874 год. Список покупок, очевидно уже ненужный, подходил по размеру и форме. Мег представила, как дама среднего достатка сидит за кухонным столом, пьет чай и наслаждается покоем, ожидая, когда поднимется пирог.

Из парка через дорогу донеслись восторженные возгласы, и Мег очнулась от грез. Удары биты по мячу, стук перекладины, упавшей с калитки, и громкие аплодисменты — знакомые звуки напоминали Мег, что наступило субботнее утро и за окном — зной аделаидского лета, а не промозглая сырость, в которой родились эти люди и слова. Мег подошла к окну и посмотрела на поле, где играли в крикет. Самая обычная суббота не казалась обычной.

Из парка снова донесся восторженный возглас, но Мег отвернулась от окна и подошла к книжному шкафу. В нем хранились все двенадцать томов «Оксфордского словаря английского языка». Тома стояли на нижней полке, чтобы можно было легко дотянуться до них, хотя, когда Мег была маленькой, она едва могла удержать их в руках. Родители всю жизнь собирали тома, а последний прибыл неделю назад.

Он стоял в самом конце полки. Мег взяла том в руки и открыла первую страницу. Год издания — 1928-й.

Несколько месяцев назад его еще не было на свете, зато была Эсме.

Мег шагнула к другому концу полки и пальцем обвела золотые буквы: том I, A — B. Корешок заломился от частого использования, а края обложки истрепались. На этот раз Мег с осторожностью взяла том в руки и удивилась его тяжести. Девушка присела в кресло матери и открыла Словарь на титульном листе.