Павел Назаров - Беглец в просторах Средней Азии

Помимо насаждения коммунизма и принудительного труда для всех подданных Республики Советов, другое несчастье постигло киргизов. Как раз во время моего бегства в Семиречье власти издали декрет, по которому киргизы привлекались к сельскохозяйственным работам. Мобилизованное мужское население, вместе с лошадьми, было распределено среди русских крестьян; отказ от работ или побег влекли за собой смертную казнь. Так Советская Власть, в сущности, узаконила рабство в Семиречье. Показательный пример для социалистов всех мастей, мечтающих о «торжестве диктатуры пролетариата»!

Переночевав в Самсоновке, я выехал утром вместе с двумя моими спутниками по дороге через горы в долину реки Кебин (81) . Как раз перед отправлением моё внимание привлекла большая серая собака, нечто вроде эрдельтерьера, она неслась ко мне, приветливо вертя хвостом. Самое удивительное в ней было то, что она смеялась , да-да, именно смеялась, обнажая пару рядов отменных зубов и крупные клыки. Странно и необъяснимо было видеть собаку, улыбающуюся почти как человек. То не было обычным собачьим оскалом, а действительною человеческою улыбкой, молчаливым смехом. Я раньше слышал, но не верил, что бывает такое у собак. Эта оказалась знаменитостью в округе.

Путь лежал среди низких травянистых холмов. Долины меж ними, увлажнённые многочисленными потоками и родниками с кристально-чистою водой, утопали в густой растительности, в летнее время – во множестве цветов. Деревьев и кустарника не было, но травы были изумительные. Такие пастбищные земли могли бы прокормить многотысячные стада, но теперь они исчезли.

Дважды встречались развалины домов европейских поселенцев, пчеловодов, убитых киргизами. В пустующих дворах, среди руин встречались во множестве каменные куропатки ( Caccabis chukar ) (82) , как будто совершенно не пуганые.

В Семиречье отличные результаты давало пчеловодство. За лето один улей мог давать более 60 кг отменного белого мёда, густого как масло, с удивительным ароматом, характерным для этой местности. Всё это стало теперь лишь приятным воспоминанием.

Когда проезжали около зарослей необычайно высокой травы, я услышал треск и шелест, как будто там пробиралось крупное животное. Я натянул поводья, когда выбежала стая куропаток. Один из моих попутчиков мгновенно вскочил и, выстрелив по выводку из своего дробовика, убил нескольких птиц. После выстрела шум в траве не смолк, а когда компаньон отправился подобрать добычу, из зарослей вышел красивый самец косули с великолепною головой и направился к склону холма. Пока я передавал вожжи и заряжал своё ружье, зверь был на расстоянии ста пятидесяти шагов. Я выстрелил… и промахнулся. Выстрелил снова… и опять промахнулся. А тем временем животное скрылось за скалою. Я не мог понять причины неудачи в такой выгодной для меня позиции, пока позже не испытал ружьё и не нашёл, что бьёт оно на метр вверх и полметра вправо. Старая берданка оказалась ни на что не годной. Так мы лишились оленины на ужин.

Чуть дальше сделали остановку напоить лошадей; здесь был родник, вокруг которого собрались гурьбою кеклики, – видимо, обычное их место водопоя. Птицы эти, разновидность куропаток, любят проводить жаркие солнечные дни возле чистых вод горных источников. Они были повсюду, среди скал, на склонах ущелий и оврагов; сидели на камнях и траве, купались в дорожной пыли и, не обращая внимания на лошадей, путались под их копытами. Куда ни глянь – повсюду куропатки. Попутчик застрелил нескольких для котелка, но птицы даже не обращали внимания на грохот выстрелов. Никогда раньше не встречал я такое скопление куропаток. Жалко даже было убивать их из дробовика, нарезное ружьё было бы уместнее. Кеклик не только легко одомашнивается, но и тяготеет к человеческому жилищу. Прирученный, он любит сидеть на плече хозяина и ласкать его щеку своей головкой, слегка при этом воркуя. Кажется даже, что птица хочет, чтобы её приручили. Если бы в неё не стреляли, обитала бы возле дома, сада и подворья. Я встречал куропаток, высиженных из яиц домашними птицами. Эти полуодомашненные особи днём паслись на своих излюбленных местах, но вечером неизменно возвращались на домашние насесты.

Следующая наша остановка для отдыха была в долине реки Кебин, среди прибрежных зарослей кустов и нагромождения гранитных валунов. Галечник этой реки золотоносен, и на берегу противоположном можно было видеть развалины древних кирпичных домов. Интересно то, что на самих кирпичах оттеснены буквы алфавита древнеуйгурского языка (83) .

Уже в сумерках, в сопровождении проводника-киргиза, имея при себе меховую одежду и подстилки, мы начали подъём на горный кряж в зону еловых и пихтовых лесов. Несколько часов подряд мы забирались вверх по травянистым склонам, пересекая немноговодные горные ручьи, двигаясь серпантинами по кручам. Становилось всё холоднее и холоднее, воздух становился весьма бодрящим, ветер крепчал. Наконец вошли в хвойный лес и забрались на гребень кряжа, где снежники ярко вырисовывались в ночной темноте. Здесь среди огромных пихт мы развели отличный лагерный костёр, быстро согрелись и, развернув свои овечьи шкуры, заснули сном праведников.

Рано поутру мы пытались разыскать в округе косуль – иллик , как называют их киргизы. Местность была наикрасивейшая; далеко внизу едва виднелась речная долина; лесистые склоны с глубокими каньонами круто ниспадали; вдали виднелась заснеженная горная цепь Тянь-Шаня. На хребте, куда мы забрались, произрастали пихты огромных размеров, средние по высоте и небольшие, образуя вперемежку с можжевельником непроходимую чащобу. Над лесным поясом высились крутые скалистые отроги, среди них во впадинах блестел снег. На лугах альпийских толстым слоем лежали роскошные мхи.

Что касается охоты, то здесь меня преследовали сплошные неудачи. Моё ружьё никуда не годилось, и попутчик одолжил мне восьмимиллиметровый маузер, отличное оружие, но к нему имелось лишь два патрона. А между тем дичи для охоты было довольно. Вот огромный чёрный вепрь невозмутимо прошествовал по склону, а я не смог вовремя подойти ближе для выстрела, и добыча скрылась в зарослях. Появилось множество косуль, но пока я выбирал самого крупного самца, все поразбежались. Забавно, что азиатская косуля ( Capreolus pygargus ) (84) , хотя и большая по сравнению со своим азиатским сородичем ( C. caprea ), когда скачет по высокой траве этих горных лугов, выглядит не крупнее зайца.

Оставшись с одним лишь патроном, я изыскивал возможность использовать его наилучшим образом и, как это часто бывает в подобных случаях, когда постоянно ищешь лучшего, я упустил то, что было хорошим, и в конце дня остался всё при том же единственном несчастном патроне. Охотник европеец едва ли сможет понять, через что нужно пройти в Советской России, дабы с риском для жизни своей держать при себе ружьё и несколько патронов к нему. Пролетариат, сражающийся за свою собственную шкуру, дико боится оставить в руках буржуя , да и любого культурного человека, даже безвредное гладкоствольное ружьё.