Павел Назаров - Беглец в просторах Средней Азии

Тау теке , иначе горный козёл, – достойная добыча охотника; мясо, хотя иногда и жестковатое, имеет хороший запах и даёт первоклассный бульон. Шкура годна для красивой, крепкой и тёплой меховой одежды, отличной тем, что чем больше изнашивается и чем больше истирается волос, тем более гладкой и красивой становится. Наряду с типичным представителем вида Capra sibirica (88) , мы имеем второй вид в Тянь-Шане, отличный по форме рогов.

Самая верхняя часть ущелья Кегеты, уже в районе горного хребта на высотах 2–3 тысячи метров над уровнем моря, превращается в обширное мягко-волнообразное плоскогорье, покрытое степной растительностью. Странное получается впечатление, когда, минуя зону альпийских лесов, оказываешься не среди вечных снегов и ледников, а в степи. Горам Тянь-Шаня свойственны труднопроходимые теснины в средней части ущелий рек и степные плато наверху. Позже я объясню это необычное явление.

В подобных местах встречается множество диких овец – архаров, Ovis karelini (89) , пасущихся большими стадами. Охотиться на них не трудно, можно с подъезда верхом на лошади под прикрытием холмистой местности, спешиться для выстрела уже на близком расстоянии. Довольно часто можно встретить очень красивое создание – снежного барса или ирбиса ( Felis irbis ) (90) . Лазурно-голубые озёра здешние изобилуют форелью.

Зимою долины этой части Тянь-Шаня своим климатом напоминают Сан-Мориц или Давос; несмотря на то, что снегу довольно много, солнце сияет весь день, воздух тёплый, ветра нет; лето прохладное и без дождей, а осень сухая и тёплая. Когда протянут железную дорогу в Пишпек, до прекрасных долины этих можно будет добраться за день. Воистину, дивное будет место для летнего отдыха, охоты и зимнего спорта.

Из долины Кегеты надлежало мне возвратиться в Ивановку. Путь лежал от устья долины вниз, с небольшим уклоном к северу. Уклон почти незаметен, когда движешься вниз, но достаточно велик, если смотреть вверх со стороны реки Чу. Довольно долго едешь по краю глубокого ущелья, а рядом течёт довольно большой арык, направление которого образует острый угол с плоскостью дороги. В итоге получается странный оптический обман: кажется, будто вода в арыке течёт в гору. Видимость настолько явная, сколь и несуразная, и люди жарко о ней спорят. Подобное наблюдается и в других местах Туркестана, даже существует мнение среди русских, будто сарты обладают секретом, как заставить воду течь вверх. Трудно убедить людей в обратном. «Да я видел это своими глазами!» – упорно твердят они. Вот вам пример несомненной «значимости» свидетельских показаний.

В Ивановке стал я свидетелем забавного случая, подтверждающего правило, что всеобщее пьянство неизбежно влечёт за собою несчастье. Видный член Коммунистической партии в припадке безумия откусил нос председателю! Как обычно, это был тот случай, о котором говорят cerchez la femme (фр. «ищи женщину» – пер.). Оказалось, что председатель слишком уж явно ухаживал за супругою обиженной стороны, а Компартия не преуспела в искоренении вульгарных буржуйских чувств, таких как ревность, даже среди своих членов. В отделе Исполкома состоялось открытое партсобрание, где рассматривалось дело «об откушении носа».

Я тоже пришёл, дабы послушать и посмотреть на комедию. Большое, замаранное и дурно-пахнущее помещение, ранее служившее конторою местного самоуправления, было задымлено, покрыто копотью и тускло освещено маленькою керосиновою лампой; народу было битком. В самом конце за столом, застеленным красною клеёнкой, восседал партийный «президиум», а на столе в фарфоровой склянке помещён был corpus delicti (лат. вещественное доказательство – пер.), т. е. откушенный председательский нос!

Из детального доклада президиума можно было понять, что поначалу они постарались вернуть нос на прежнее место в надежде, что тот укоренится и прирастёт. Но после того как утром убедились, что это не сработало, решили нос засолить, поскольку надо было сохранить его для вынесения решения на пленарном партийном собрании, долженствующим быть при открытых дверях.

Я не дождался прений, поскольку атмосфера в зале была столь спёртою, что просто нечем было дышать. Главным впечатлением, мною вынесенным из этой истории, было крайнее удивление силою и остротою зубов оскорблённого коммуниста: нос был срезан чисто, будто ножом. Впрочем, после целого месяца безудержных возлияний арбузного самогона, можно ожидать всякого.

Здесь в Ивановке повстречался я с одним интересным молодым киргизом по имени Турды, который увлекался археологией. Он был самоучкою, в совершенстве знал русский и хорошо начитан. С большим старанием и усилиями ему удалось собрать в окрестностях обширную коллекцию предметов старины. Говорил, что была у него старинная уйгурская рукопись на пергаменте двухметровой длины, но всё разом погибло в пожаре, когда его аул Кебин был сожжён местными русскими поселенцами в отместку за киргизское восстание. Известна лишь единственная целая рукопись на древнеуйгурском языке, также найденная в Семиречье, которая в настоящее время является одною из самых редких ценностей публичной библиотеки в Петрограде.

По пути из Ивановки, в долине р. Иссыгаты (91) , я проезжал мимо руин некоего старинного городища, относящегося к неизвестно какому историческому времени (92) . Внушительных размеров башня, видимая издалека, поднималась над неглубокой долиной предгорий. Киргизы называют её Бурана́ (93) , по имени небольшой речки Бурана́-су, протекающей среди развалин. Архитектура сооружения поистине впечатляющая, башня выложена из кирпича с орнаментом, так что в целом снаружи является некое подобие ковра. На значительной высоте от основания башни виден дверной проём, откуда начинается внутренний восстающий коридор. От основания к проёму ранее имелся прямой путь, по которому можно было забраться на самый верх башни. Но русские поселенцы каменную лестницу разобрали и продолжают ещё растаскивать кирпичи основания, у которого ныне такой вид, будто кто его подгрыз, и недалёк тот день, когда замечательный памятник старины рухнет от рук варваров с севера.

Ещё можно было видеть развалины каких-то очень больших сооружений, по-видимому, даже бо́льших, нежели самоё башня. Теперь это лишь груда мусора, кирпичей и пепла. Обгорелая кирпичная кладка и многочисленные фрагменты расплавленного стекла свидетельствуют о грандиозном пожаре, разрушившем некий дворец, ибо в местах здешних лишь дворцы да храмы строились из кирпича, а в храмах нечему было гореть, и не имелось изделий из стекла. В окрестностях есть два старых арыка, ныне сухих, и места, где вероятно были шлюзы. Всё огорожено стенами, которые образуют квадрат, ориентированный по сторонам света; они превратились в груды земли и лишь на западной стороне ещё довольно высоки. Восточная сторона городища прилегает к руслу высохшей Бурана-су, чьи воды ныне разобраны для орошения. По берегам арыка виден так называемый «культурный слой» почвогрунта, в котором я нашёл кости людей и животных, черепа, осколки глиняной посуды, стекла и тому подобное. Кто они были, эти люди, построившие крепость с её башней и дворцом? Кто жил здесь и когда? И кто разрушил то, что должно было стать наиболее великолепными сооружениями Туркестана? Ни письменные свидетельства, ни предания не дают ответа на вопросы. Какой же впечатляющий вид должна была являть во времена своего расцвета сия высокая и статная башня в окружении зеленеющих садов, отражавшихся в гладких водах, в окружении больших красивых зданий и дворцов на фоне зеленеющей степи у подножия высоких гор, покрытых вечными снегами! Ныне всё суть пустыня и смерть! Земля, лишённая вод оросительных, суха и выжжена, а руины служат лишь пристанищем для скорпионов бесчисленных.